Можете ли вы представить себе приключенческий фильм, в котором главным героям, лихим фехтовальщикам, весьма за шестьдесят, а главному злодею, лихому фехтовальщику, изрядно за семьдесят? Тем не менее такой фильм существует, и это новый сиквел «Гардемаринов», которые когда-то были молоды, свежи и хоть придурковаты, но полны молодого задора.

Тот же режиссер, те же актеры… Прошла целая жизнь, но самоощущение их не изменилось, и утёкшего времени они не заметили. Получается смешно, и возникает чувство неловкости.

Помимо множества кинематографических несуразностей и просто халтуры, которую высмеяли уже все на свете кинокритики и просто неравнодушные зрители, в новых «Гардемаринах» поражает именно этот вящий анахронизм — ну не гоняются семидесятилетние люди со шпагами за шестидесятилетними людьми, просто физически не могут гоняться, предпочитают политические интриги, наёмных убийц или яд.

О нет! Не обвиняйте меня в эйджизме. Мы знаем множество великих актеров, сыгравших великие роли в пожилом возрасте. Ну, хотя бы Анатолий Папанов, который в «Холодном лете 53-го» сыграл последнюю и, наверное, лучшую из своих ролей. Или великие в пожилом возрасте сыгранные роли Ростислава Плятта, Зиновия Гердта, Джона Малковича, Роберта Де Ниро — печальные, светлые, мудрые образы. (О, какими могли бы быть новые «Гардемарины», если бы герои переживали обветшание своих юношеских идеалов!)

Или даже в приключенческих фильмах — семидесятивосьмилетний Клинт Иствуд в картине «Гран Торино» играет героя, но герой этот не крошит врагов выстрелами с двух рук, а жертвует собой, побеждает зло, получив в грудь два десятка пуль и сам не сделав ни единого выстрела. Таков героизм пожилых: жертвовать собой ради детей и внуков, а не посылать детей и внуков на смерть ради продления иллюзии собственного могущества, а то и просто состоятельности.

Иллюстрация Алиса Кананен/Spektr. Press

Смею предположить, что этот анахронизм, это непонимание того, сколько тебе лет и насколько твои действия не соответствуют возрасту, охватывает чувствительных к окружающему миру артистов тогда, когда сама культурная среда вокруг них становится анахроничной. Когда стареет, ветшает и расползается по швам вокруг них страна.

Мы уже видели подобное при позднем Советском Союзе, в эпоху так называемого застоя. Мы видели, как у великолепного артиста и значительного режиссера Сергея Бондарчука получился в 1967 году фильм «Война и мир». В отличие от беспомощных новых «Гардемаринов», «Война и мир» Бондарчука — это очень значительная работа. Актёрская работа, сценарная, режиссёрская, но Бондарчуку, играющему Пьера Безухова, 47 лет, тогда как Пьеру в начале толстовского романа 18 лет, а в конце — 26.

Восемнадцатилетний человек может безуспешно бороться с непреодолимым желанием поехать к лёгкого поведения дамам, а почти пятидесятилетнему человеку не сильно-то и хочется ничего такого. Двадцатилетний человек может выйти на улицу с пистолетом в надежде случайно встретить и убить Наполеона, а почти в 50 уже не приходят в голову такие мысли. Это не значит, что у зрелого мужчины и у старика нету мыслей и нету чувств, — есть, но не такие, чтобы бегать друг за другом со шпагами.

Иллюстрация Алиса Кананен/Spektr. Press

Удивительно, но в обветшалом обществе под властью обветшалого государства пожилые люди не чувствуют этого. Не чувствуют времени. Не понимают и не принимают своего места, которое могло бы быть весьма почётным. Не представляют себе молодых людей теми, кто будет жить после них. Видят молодых людей теми, кто должен ради них — стариков — умереть.

Небо, самолет, дедушка. Валерий Панюшкин о войне креста и полумесяца