Московская городская клиническая больница № 15 имени О.М. Филатова на Вешняках, еще в марте переоборудованная в «ковидный» госпиталь, и сейчас остается одним из главных столичных стационаров, где проходят лечение пациенты с коронавирусной инфекцией. 2 700 сотрудников, три корпуса. Если двигаться от станции метро «Выхино» на северо-восток через полтора километра за жиденькой порослью облетевших лип и решетчатым забором видны его серые многоэтажные здания. 

Инстаграм госпиталя публикует ежедневные сводки. За 11 ноября, под шапкой «230-й день борьбы с Covid-19»,  тут значится: 1 394 пациента, 146 поступило за сутки, 195 выбыло, 758 с подтвержденным Covid-19, 183 в реанимации, 52 из них на ИВЛ — аппарате искуственной вентиляции легких. Под каждой сводкой три неизменных хэш-тега: «берегите себя» — а также — «маска», «перчатки».     

Помимо профессиональных медработников в больнице «на передовой» трудится около десятка молодых людей, проходящих срочную альтернативную службу.

Скольким призывникам всего по стране убеждения не позволили взять в руки оружие, но не помешали надеть костюмы СИЗ (средства индивидуальной защиты), сказать сложно. Точной статистики по альтернативной гражданской службе (АГС) за 2019 и 2020 год в России нет. Росстат и военные второй год «забывают» опубликовать цифры. Но в целом, если в армию ежегодно призывается порядка 260−270 тысяч человек, то на АГС по всей стране отправляется не больше тысячи, подчеркивает в беседе с корреспондентом «Спектра» юрист правозащитной инициативы «Гражданин и армия», один из ведущих специалистов по АГС в стране.

Армия без казармы

Альтернативная служба в России остается экзотикой до сих пор сразу по нескольким причинам. Право на замену военной службы гражданской, теоретически, гарантировано любому призывнику. Об этом гласит третья часть 59 статьи Конституции. Но закон, устанавливающий процедуру такой замены, появился только в 2003 году. Аккурат под занавес активной фазы Второй чеченской войны. 

До этого воспользоваться «гарантированным» правом возможности не было. Да и сегодня процент попавших на альтернативную службу от общего числа призывников немногим выше процента оправдательных приговоров в судебной системе, мрачно шутят общественники. От числа подавших соответствующее прошение отказ в военкомате получает две трети. Впрочем, фактическое положение дел во многом зависит от региона, города и конкретной комиссии, куда попал молодой человек. 

Осенний призыв. Фото Kirill Kukhmar/TASS/Scanpix/LETA

«Там где специально не препятствуют: замену разрешают всем изъявившим желание, но есть места, где добиться АГС де-факто невозможно», —  утверждает Арсений Левинсон. И приводит пример. Только по одной Москве разница в подходах может быть значительная: «Например, мы знаем, что в Чертановском военкомате получить направление на альтернативную службу практически нельзя, а вот в Хорошевском — запросто».

Человек, который проходит альтернативную гражданскую службу, не носит формы, не приносит присяги, проживает дома, по месту прописки, и до места несения службы добирается на метро: работа как работа. 

Его права и обязанности прописаны в трудовом контракте. Среди них: отпуск, зарплата, восьмичасовой рабочий день, общегражданские выходные. В субботу и воскресенье — хочешь гуляй в парке, хочешь иди на дискотеку. Но если в понедельник не явиться на работу, по закону это расценивается как уклонение от прохождения службы. Гражданский аналог «дезертирства», если опоздания и прогулы систематичны, может обернуться для прогульщика крупным штрафом или арестом на срок до шести месяцев. 

Впрочем, наш собеседник Антон Волобринский перед тем как попасть в ковидный госпиталь он успел закончить Факультет международной журналистики МГИМО, признается, что медики нечасто жалуются на таких работников как он. (Формально они могут сигнализировать о нарушениях в Следственный комитет — санкция за уклонение прописана не где-нибудь, а в УК). 

Дело случая

Антон увлекается музыкой и даже сотрудничает как композитор с одним из столичных видео-продакшенов. (Параллельно учатся заочно в университетах или удаленно подрабатывают по вечерам многие альтернативщики. Закон этого не запрещает). Вспоминая, как сам проходил комиссию, парень признается, что преодолеть сопротивление военных, никак не желавших отпускать его в санитары, оказалось задачей нетривиальной. 

Немало на исход предприятия повлиял случай. Часто решение вопроса зависит, как ни странно, от муниципальных депутатов округа, где проживает призывник. А вернее от того, кого они выберут главой совета. 

Призывной пункт в Железнодорожном, Московская область. Фото RIA Novosti/Scanpix/Leta

Все дело в том, что по закону главою призывной комиссии является не военком, а глава муниципального собрания. В комиссию он входит наряду с представителем полиции, самого военкомата, департамента образования (обычно это директор какой-то местной школы), сотрудником центра занятости и врачом. 

В тех столичных муниципалитетах, как признаются правозащитники, где на последних выборах победили независимые кандидаты — проблем с «альтернативкой» меньше. А вот если в округе победу одержала «Единая Россия», то, по их словам, возникнуть проблемы еще как могут. Даже на пустом месте.

Антону повезло, потому что председателем его комиссии оказался глава муниципального округа Якиманка Андрей  Морев, независимый депутат от «Яблока», и пусть автоматически это обстоятельно не решило исхода, но предрешило победу над военкоматом.

Субъективные убеждения

Основное «показание» к АГС — наличие у призывника убеждений, несовместимых с военной службой. Процедура в этом случае выглядит так: сперва, за шесть месяцев до призыва, заполненное собственноручно заявление с соответствующим требованием нужно подать в канцелярию военкомата. (Там заявлению должны назначить входящий номер и принять к производству). 

«Сделать это не всегда просто: нередко военные чиновники прибегают к хитрости и, чтобы избежать лишних проблем с начальством, врут незадачливым «альтернативщикам», что гражданскую службу отменили, отказываются брать бумагу или даже пугают призывника психушкой: «Пусть там проверят, все ли у тебя впорядке», — рассказывает Левинсон. 

Но если этот этап удается преодолеть, то впереди молодого человека ждет главное испытание. Призывник должен доказывать свое право на альтернативу публично. Дело в том, что отказать военкомат имеет право только в том случае, если «документы и другие данные», имеющиеся у него в распоряжении, не соответствуют доводам гражданина о том, что военная служба противоречит его убеждениям.

Антон Волобринский, накануне призыва. Фото с личной страницы Вконтакте

Но как проверить убеждения? «Вот стоит перед тобой молодой парень, говорит, что он пацифист, как ты докажешь что он врет? Это во времена инквизиции, чтобы проверить, еретик стоит перед тобой или нет, можно было налить кипяток на руку или бросить его в реку, — иронизирует Левинсон. — Именно поэтому все решения, которые принимают комиссии в России — субъективные. И выносятся, как правило, волюнтаристски».

Помочь призывнику на комиссии (если обычному достаточно одной, то у подавшего на АГС их будет целых три: специальная для рассмотрения заявления, медицинская и заключительная итоговая) — могут любые справки, характеристики, которые стоит приготовить заранее. А в случае провала — суд.  

Все три комиссии обычно разведены по времени. Так что, получив отказ, призывник отправляется не к месту прохождения службы, а домой дожидаться медицинского осмотра, говорит Левинсон: «За время, которое проходит между ними, практически все успевают подать в суд иск с требованием принудить выдать направление на АГС». 

Суды, как правило, в удовлетворении такого иска отказывают. Но пока длится само судебное разбирательство «забрить”человека в армию нельзя: «Призывная кампания за это время успевает завершиться. Призывник остается гулять на свободе. А на следующий год, если военкомат опять пришлет повестку: вы снова можете подать заявление и потребовать комиссию», — говорит правозащитник. Призывник имеет полное право писать  заявления каждый год, и, получая все новые отказы, обращаться снова и снова в суд. По второму, третьему и четвертому кругу.

«Иногда в конце-концов военным надоедает возиться и они дают свое согласие. У нас был случай когда военком пошел навстречу лишь с шестого раза: пять комиссий — по две в год — он отказывал, мотался по судам, а к шестой комиссии сдался и подписал все бумаги», — подводит итог Арсений Левинсон. 

Врачи транспортируют больного коронавирусом. Фото MAXIM SHEMETOV / TASS / Scanpix / Leta

Впрочем, судьба Антона решилась иначе. Представлять военкомат на судебное заседание вызвали уже упомянутого депутата-«яблочника», а тот к недоумению всех присутствующих согласился с требованиями истца. В итоге направление на АГС парень получил в тот же год, а штат 15 ГКБ пополнился еще одним новобранцем. 

«Красная зона»

«В больницу я попал почти за год до ковида, — рассказывает теперь Антон. — Меня оформили подсобным рабочим в оперативный отдел и распределили в отделение Гнойной хирургии. Возить пациентов на каталках, перекладывать с кровати на кровать». 

15 ГКБ — одна из самых больших в Москве. Ее огромная территория тянется от Вешняковской до самого МКАДа. Серая 12 этажная высотка — главный корпус. Гнойная хирургия расположена именно здесь, на самом верхнем, 12 этаже. 

«Если подняться туда на лифте, сразу от дверей вы попадете в длинный коридор, давно не видевший ремонта, вдоль него двери. Это палаты. Чисто и мрачно», — резюмирует Антон первые впечатления.  

По факту это одно из самых тяжелых мест во всей больнице. Вольнонаемные работники в такие отделения стараются не идти: пациенты тяжелые, много наркопотребителей и бездомных, да и люди лежат с не самыми приятными заболеваниями. «Запах — это главное к чему, после МГИМО было сложно привыкнуть, — рассказывает теперь парень. — Как пахнет гангрена? Это разлагающаяся человеческая плоть, человек еще жив, но мясо гниет. Гангрена пахнет, как труп». И признается: «Первые дни меня постоянно мутило». 

Впрочем, распределили врачи новобранца туда не со зла: альтернативщиков, как правило, устраивают только в те подразделения, где не хватает персонала. И обычно это не самые приятные места.    

Москва, 15 КГБ. Фото с официального сайта Московского департамента здравоохранения

Персонал, с которым пришлось общаться, в основном женщины-санитарки из провинции, с тяжелой судьбой. Приняли они его неплохо. «Про таких говорят, что коня на скаку остановит. Но почему в армию не пошел — не спрашивали, ни меня, ни второго «альтернативщика» мы ж все-таки помогать пришли. Только одна все время недоумевала: а зачем ты вообще на эту службу пошел, взятку ведь в военкомате дать проще!»  — объясняет наш собеседник. 

На передовой

Всего срочников в больнице к тому времени было девять. И все девять весной, когда госпиталь перепрофилировали под Covid-19, оказались в «красной зоне». «Первые месяцы больница захлебывалась, тонула в пациентах, принимать приходилось по 300 человек в день. Так что развозить из приемного по отделениям больных было просто некому. Чуть позже их число стало снижаться, но привозить стали только тяжелых», — вспоминает он. 

«Всем нам выдали СИЗы. Смены стали как и у врачей: сутки, — говорит он. — Первое время работать в них было невозможно: костюм практически «не дышит». Воздух из него не выходит. На лице респиратор. Выйти в туалет можно лишь раз в шесть часов. Уже через полчаса работы очки на лице потеют, а конденсат изнутри начинает стекать по стеклу каплями».

Впрочем, ближе к лету в больнице появились костюмы поудобнее, не такие жаркие. И даже младший персонал, до этого  то и дело норовивший снять маску, пока врачи не видят, правила безопасности нарушать перестал, говорит Антон. Коронавирусом, правда, переболели к исходу лета все-равно восемь из девяти его «сослуживцев». Страшно не было.

«Передовую» покинуть Антона заставил случай. «Когда оказалось, что всем медработникам положены выплаты от региона и президентские, нас они не коснулись. Формально мы не медработники. Я попытался, как и часть уборщиц, поднять этот вопрос, и меня моментально перевели в хозблок. На улицу разгружать СИЗы, чтобы меньше задавал вопросов», — объясняет парень. Зарплату к тому времени подняли альтернативщикам с 20 до 40 тысяч. 

Антон свое решение требовать АГС считает правильным до сих пор. 

Интересно, что куда направить призывника, решает не военкомат, а Роструд, который, с одной стороны, аккумулирует всю информацию об АГС-никах, их образовании, регионе проживания, а с другой, формирует пул вакансий на основе заявок, поданных бюджетными организациями. 

Врачи 15 ГКБ в защитных костюмах от коронавируса (СИЗ). Фото с официального сайта больницы

Сейчас, как правило, направляют либо в больницы, либо на почту, объясняет Левинсон (именно «Почта России» абсорбирует до 50% альтернативных призывников) но еще в начале десятых репертуар вакансий  был богаче. «Могли устроить, например, уборщиком в зоопарк, или школьным учителем химии в деревню», — говорит он. Кое-кто попал тогда даже смотрителем в театральный музей им. Бахрушина. Но были и тяжелые случаи. 

«Одного нашего подопечного отправили в ПНИ (Психоневрологический интернат) и тот чисто психологически не выдержал там работать, — рассказывает правозащитник. — В итоге мы добились его перевода в «Матросскую тишину» санитарным инструктором, а после и вовсе комиссовали». 

Проблема малочисленности призывников, которые умудряются добиться АГС, по его мнению, заключается еще и в том, что вокруг альтернативной службы остается много мифов «Принято считать, что если напишешь заявление, то военкомат тебя все равно призовет, но «отомстит» и направит в самую плохую часть, «стройбат», — перечисляет он некоторые. —  Кроме того, призывники часто просто не информированы о том, что такая опция как АГС у них есть».

И соглашается, что пандемия коронавируса показала, что иногда пользы призывники, выбравшие альтернативную службу, могут принести родине заметно больше, чем их сверстники, отправившиеся в казармы. С сожалением обращая внимание на не лучшую новость: в марте этого года ЕСПЧ впервые отказал в иске россиянину, чье право на альтернативную службу нарушил военкомат. «А это значит что в ближайшей перспективе добиться на деле АГС в нашей стране может стать еще труднее, чем сегодня», — подытожил правозащитник.