Десятилетие так называемой «Арабской весны» — повод подвести итоги трансформации региона, не менее значимой, чем его деколонизация в ХХ веке. Когда тунисский уличный торговец фруктами Мохаммед Буазизи в конце декабря 2010 года совершил самосожжение в знак протеста против произвола силовиков, коррупции и неэффективности чиновников, он не мог отдавать себе отчета в том, что, поджигая себя, он поджигает и сложившуюся в арабском мире систему сдержек и противовесов, однако именно это и произошло.

Итоги «Арабской весны»

Системный взгляд на события и итоги «Арабской весны» изложен в книге «Арабская зима. Трагедия» американского юриста Ноа Фельдмана. Несмотря на то, что протесты в большинстве стран региона привели к снижению уровня жизни, революции 2010−2011 годов, вспыхнувшие по всему региону, по мнению Фельдмана, оказались не напрасны. Как отмечает в обзоре книги арабист и автор блога «Минареты, автоматы» Александра Аппельберг, Фельдман выделяет, как минимум, три значимых итога «Арабской весны». Первый — это обретенная политическая субъектность народов арабских стран, которые едва ли не впервые в новой истории выступили в роли самодостаточных творцов собственной и мировой истории. Второй, неочевидный для большинства внешних наблюдателей итог, по мнению Фельдмана, заключается в кризисе арабского национализма. На фоне единого панарабского порыва он так и не смог стать его движущей силой и цементирующей основой. Третий вывод проистекает из второго — «Арабская весна» коренным образом изменила политический ислам — набор идей и движений, которые стремятся создать конституционный порядок, основанный на шариате.

В свою очередь, «Коммерсант» цитирует профессора факультета мировой политики МГУ Григория Косача: «Если говорить об уроках «арабской весны», то для меня главный — это обретенная людьми свобода. То, как люди ее использовали, ни в коем случае не отменяет значения того, что они обрели».

Настенное революционное граффити в Тунисе. Фото AFP / Scanpix / Leta

Под «Арабской весной» принято понимать серию масштабных протестов и революций в арабском мире, в том числе революции в Тунисе, Египте и Йемене; гражданские войны в Ливии и Сирии; протесты в Бахрейне, Алжире, Ираке, Иордании, Марокко и в Омане, а также менее значительные волнения в Кувейте, Ливане, Мавритании, в Саудовской Аравии, Судане, Джибути и в Западной Сахаре. Название «Арабская весна» является развитием выражения «Весна народов», которым историография обозначает период буржуазных революций в Европе в 1848−1849 годах.

Акции протеста и революции «Арабской весны» объединила и значительная роль социальных медиа для их организации, общения и информирования протестующих, а также в целом безуспешные попытки введения властями интернет-цензуры.

Единым лозунгом демонстрантов в арабском мире стала речевка «Al-sha’b Yurid Isqat al-nizam!» (الشعب يريد إسقاط النظام‎, «аш-Ша`б йурид искат ан-низам»). Фельдман полагает, что это так, потому что эта фраза наиболее емко описывает суть глубинных общественных процессов, стоявших за «Арабской весной». «Народ», в его понимании, означает не только народы конкретных стран, но и региональное арабское единство. Исследователь отмечает, что «Арабская весна» в той или иной степени затронула едва ли не по все арабские государства, однако никак не отразилась на этнически отличных от них государствах исламского мира, включая Турцию и тюркоязычные страны, а также Иран и страны с языками, близкими к персидскому. Слово «хочет», по мнению Фельдмана является указанием на политическую волю и субъектность, обретенную «народом». В свою очередь слово «Isqat» (إسقاط, «искат»), которое переводится на русский как «падение» или «свержение», наоборот лишено субъектности и указывает на отсутствие единого видения политического актора, способного добиться этого «свержения». Именно по этому сценарию и происходило развитие событий «Арабской весны». Режимы либо падали сами под грузом собственной неэффективности и противоречий, либо в дело вмешивалась армия, как по сути единственный образец альтернативной иерархии в арабских странах. Кризис политического ислама в этой роли наиболее полно выразился в египетских событиях, где пришедший к власти после Хосни Мубарака Мохамед Мурси, пользовавшийся поддержкой «Братьев-мусульман», уже через два года уступил ее военным, а сам оказался на скамье подсудимых. Другим провалом политического ислама стало выразившееся в квазирадикальной форме возникновение «Исламского государства» (организация запрещена в России), которое не смогло обеспечить собственного выживания, бросив вызов не только всему миру, но и всему умеренному в собственном регионе.

Как это было?

Волнения в Тунисе в 2011 году переросли в революцию. 14 января президент Зин эль-Абидин Бен Али бежал из страны и спустя восемь лет умер в Саудовской Аравии. Тунис принято считать наибольшим бенефициаром «Арабской весны», однако именно эта страна демонстрирует, что с точки зрения социального и экономического развития чаяния участников протестов остались неудовлетворенными. Безработица в Тунисе в настоящее время находится на максимуме за девять лет и составляет 18%. Кроме того, как сообщает «Коммерсант», в 2020 году из страны в Италию по Средиземному морю отправились более 12 700 граждан — самое большое число среди нелегальных мигрантов из стран Ближнего Востока и Африки в Европу за последние 11 месяцев.

Также в феврале 2011 году протестующие, занявшие центральную каирскую площадь Тахрир, добились свержения президента Египта Хосни Мубарака, который правил страной с 1981 года. Мубарак предстал перед судом по обвинению в коррупции и убийствах демонстрантов. Большинство обвинений с него впоследствии сняли, а в феврале 2020 года он умер в военном госпитале в Каире. В 2013 году также в результате протестов на площади Тахрир в Египте снова произошла смена власти. Исламистское правительство президента Мохамеда Мурси было низложено, сам Мурси арестован, а власть перешла к военным. Международные наблюдатели констатируют, что особых социальных перемен по сравнению с правлением Мубарака в Египте не произошло до сих пор, а площадь Тахрир стала символом как революции, так и контрреволюционных изменений в ходе «Арабской весны».

Полиция и военные применяют слезоточивый газ во время протестов на площади Тахрир в Каире 23 ноября 2011 года. Фото Reuters / Scanpix / Leta

В Ливии в 2011 году также свергли главу республики Муаммара Каддафи. В октябре того же года он был захвачен повстанцами и убит в результате самосуда. Протесты привели к иностранной интервенции, а страна охвачен целой серией внутренних конфликтов, которые продолжаются до сих пор. В настоящее время в Ливии нет единой власти, а в стране воюют тысячи иностранных наемников.

В Йемене транзит власти произошел относительно мирно. Президент страны Али Абдалла Салех в 2011 году заключил с оппозицией соглашение о передаче власти и остался в стране. Тем не менее, политической стабильности страна не обрела и фактически утратила территориальную целостность, а также оказалась на пороге гуманитарной катастрофы. В настоящее время, по оценкам международных организаций, 24 миллиона из 28,5 миллионов жителей Йемена нуждаются в гуманитарной помощи. Сам Салех был убит в 2017 году в результате внутреннего конфликта.

По похожему сценарию развивались события в Сирии, где началась гражданская война, но президенту Башару Асаду удалось удержать контроль над частью территории страны, включая столицу, в первую очередь за счет поддержки России и Ирана. Его свержения добивались страны Запада, а также Турция. Кроме того, часть территории Сирии оказалась под контролем боевиков «Исламского государства», которые в тех или иных рамках удерживали ее почти на протяжении почти десятилетия. Гражданская война привела к тому, что Сирия стала основным поставщиком беженцев в сопредельные государства, а также в Европейский союз. Их численность оценивается приблизительно в 5,5 миллиона человек, не считая внутреннее перемещенных лиц, которых также около 6 миллионов.

В разной степени протесты затронули Бахрейн, куда также был введен иностранный контингент, Саудовскую Аравию, Ирак, Кувейт, Оман, Иорданию, Алжир, Марокко и Судан. «Исламское государство» Фельдман называет одной из трагедий «Арабской весны» и определяет его как «исламистскую, салафистскую революционно-реформистскую утопию», которая не являлась законным выражением популярной политики или воли «народа», но стала сознательным продуктом организованной группы людей, пытавшихся претворить в жизнь конкретные политические идеи и построить на их основе государство.

«Сегодня мы видим, как слабо за десять лет выросли либеральные и левые силы. Но мы не можем говорить, что, несмотря на катастрофические итоги «арабской весны» для региона, в сумме мы пришли к нулю. Обязательно будет новое движение, новая волна, которая учтет уроки последних десяти лет. Да и оглядываясь назад, мы понимаем, что у людей просто не было выбора. Как не выйти на улицу, протестуя против авторитарных режимов, которые за последние годы ничего не сделали для развития своих стран, погрязли в диктатуре и коррупции?» — цитирует «Коммерсант» сирийского политолога Самера Рашеда.

«Мы знали, чего не хотим, но у нас не было времени обсудить, как должен выглядеть следующий день. Мы были в детском саду, но нам пришлось переехать в университет», — заявил лауреат Нобелевской премии мира, бывший гендиректор МАГАТЭ и бывший египетский оппозиционер Мухаммед аль-Барадеи.

Мухаммед аль-Барадеи. Кадр египетского телевидения / AFP / Scanpix / Leta

Что извлекли из «Арабской весны» страны Запада и Россия?

Также, по мнению аль-Барадеи, «Запад предпочел быть молчаливым наблюдателем, а не активным сторонником» и не оказал поддержки «Арабской весне. События в Тунисе и бегство бен Али стали для внешнего мира полной неожиданностью, поэтому продуманной реакции на эти события не последовало. Хосни Мубарак накануне своей отставки получал от западных политиков, в том числе президента США Барака Обамы, комплиментарные оценки, а свержение Каддафи в Ливии стало достижением одной из стратегических задач «первого мира», однако в тот период, когда отношения с ним вышли из фазы постоянной конфронтации. Зато протесты в Ливии и Сирии Запад уже встретил во всеоружии. Франция настояла на вооруженном вмешательстве в поддержку демонстрантов, и Совбез ООН принял резолюцию, позволившую странам НАТО и их союзникам поддержать ливийских повстанцев. Одновременно США и ЕС начали санкционное давление на Дамаск, но от прямого военного вмешательства Сирию спасла Россия, которая не хотела повторения ливийского сценария в стране, считавшейся ее наиболее лояльным партнером на Ближнем Востоке.

Владимир Путин и Башар Асад. Фото RIA NOVOSTI / Scanpix

Активное вмешательство России в политические преобразования на Ближнем Востоке на этом фоне оказалось неожиданным и смешало карты остальных игроков в регионе. В конечном итоге оно привело к сохранению Асаду у власти, появлению плацдарма для российского флота и военной авиации в Средиземном море, а также к образованию не лишенного противоречий, но действенного альянса с Турцией, а также в несколько меньшей степени с Ираном. В отличие от стран Запада, традиционно приветствующих демократические преобразования в развивающихся странах, Россия не рассматривала «Арабскую весну» как значимое политическое событие, но извлекла максимум военно-стратегических выгод из ее процессов. Насколько выигрышной является попытка фактически разделить регион с его региональными державами, ни одна из которых не является арабской страной, покажет время.