Прошлым летом президент России Владимир Путин подписал указ «О Дне российской анимации» (имеется в виду, конечно, праздник, а не дно). В отличие от Международного дня анимации, который весь мир отмечает в октябре, наших мультипликаторов следует поздравлять 8 апреля. Незадолго до торжественной даты мы решили разобраться: в каком состоянии сейчас находится российская анимация и что говорят о ситуации участники отрасли.

В самом начале войны, в марте 2022 года российская Ассоциация анимационного кино опубликовала письмо к международному сообществу: «С боль­шим со­жале­ни­ем при­ходит­ся от­ме­чать, что те­кущая си­ту­ация в ми­ре са­мым болезненным об­ра­зом кос­ну­лась меж­ду­народ­ных от­но­шений в сфе­ре ани­мации и куль­ту­ры в це­лом. Мы ви­дим, как многие на­ши пар­тне­ры из стран Ев­ро­пы и США от­ка­зыва­ют­ся от сот­рудни­чес­тва, рас­торга­ют дей­ству­ющие сог­ла­шения и бло­киру­ют дет­ский кон­тент рос­сий­ско­го про­из­водс­тва».  

Прошел почти год. Что же происходит с российской анимацией сегодня?  Дело ведь не только в том, что, по словам авторов письма, анимация была «тем са­мым мос­том, ко­торый свя­зыва­ет на­ши на­роды». Важно и то, что анимация —  одна из немногих отраслей России, которая успешно развивалась на мировом рынке. С одной стороны, это авторская анимация (напомним, ярославский режиссер Александр Петров имеет четыре премии «Оскар», наши фильмы получали награды Берлинского фестиваля, фестиваля Анси и всех остальных рейтинговых международных конкурсов). С другой стороны, и коммерческая анимация из России в последнее время заняла достаточно прочные позиции, учитывая, что индустрия начала возрождаться всего каких-то 15 лет назад — практически с нуля.

Мягкая сила

К февралю 2022 года, по данным Ассоциации анимационного кино, в России действовали более семидесяти студий анимации, некоторые из них выпускали вполне конкурентный продукт, и их уже можно было назвать полноценными  «фабриками мультфильмов». 

Первый успешный проект, получивший международное признание, был «Смешарики» (в этом году ему, к слову, исполняется 20 лет). На экраны Европы и Америки «Смешарики» вышли еще в 2008 году. Сериал «Три кота», созданный на студии Metrafilms, был продан каналу Nick Jr. с охватом аудитории более 100 млн зрителей (канал входит в пакет Nickelodeon и Netflix). А самый популярный в мире российский сериал — «Маша и Медведь» — входил в пятерку самых популярных детских брендов в Европе. Его просмотры на YouTube исчисляются десятками миллиардов, его показывают в 130 странах мира, сериал дублирован на 25 языков.

Заставка к мультфильму «Три кота» на Netflix

Анимация была той самой «мягкой силой», с помощью которой Россия показывала себя миру как страна талантливых, открытых миру людей, которые, как пел когда-то Стинг, «тоже любят своих детей» и снимают для них добрые, веселые фильмы, понятные детям всего мира.  После начала войны международные связи стали рваться. Это коснулось и авторской анимации: как нам сказали в Ассоциации анимационного кино, некоторые международные фестивали не берут российские фильмы «или про­сят не упо­минать, что они из Рос­сии». Для коммерческой же анимации изоляция грозит серьезным кризисом. 

— Производство сериалов — это очень долго и дорого, — говорит продюсер одной из российских студий коммерческой анимации, — основные продажи были на международных рынках, где, по большей части, западные компании покупали контент и лицензирование. Сейчас действующие контракты еще действуют, но что будет с новыми, неизвестно. А российский рынок крошечный, его с лихвой покроет «Союзмультфильм», коммерческую анимацию  ждет серьезный откат.

Сегодня большинство сделок по продаже прав западным телеканалам и видеосервисам заморожены, а заработок студий от франшиз (крупные международные бренды вроде Danone, PEZ, CROCS покупали права на использование персонажей) будет сокращаться. 

Надо понимать, что большинство российских аниматоров так или иначе зависят от государственных денег. Даже коммерческие студии получали финансирование от Фонда кино или Минкульта для того, чтобы, например, сделать пилотную серию и затем искать партнеров на запуск проекта. Однако сегодня оповещение в титрах: «фильм создан при поддержке Министерства культуры РФ» — сразу ставит крест на международной карьере картины.

Таким образом, чтобы выжить в этих условиях, коммерческие студии вынуждены что-то изобретать. Кто-то делает ставки на Азию, Латинскую Америку, страны, которые не присоединились к санкциям. По словам продюсера студии, которую он просит не упоминать именно потому, что «сейчас всем приходится искать какие-то не всегда официальные спасительные схемы и новые партнерские алгоритмы», некоторые анимационные компании сейчас меняют юрисдикцию — работают не как российская, а, скажем, как молдавская, грузинская или финская студии и продают свой контент куда угодно, в том числе, и на российские каналы. 

Еще одна серьезная проблема заключается в том, что все производство отечественной анимационной индустрии построено на импортном программном обеспечении, которое требует ежегодных лицензионных отчислений компаниям из США, Канады, Великобритании и стран ЕС. Сегодня из-за санкций использование ПО в России ограничено, и вопрос дальнейшего производства остается открытым. Владимир Николаев, генеральный продюсер воронежской студии Wizart Animation, чей фильм «Ганзель, Гретель и Агентство Магии» стал в 2021 году лидером просмотров на Netflix, заявил, что его студия будет использовать собственный софт для создания 3D-графики и планирует сделать это ПО открытым. В разработку вложено 132,3 млн рублей: из них 66,2 млн рублей выделил Российский фонд развития информационных технологий. Импортозамещающую «Анимационную 3D-платформу» должны предъявить в ноябре 2023 года. 

Впрочем, как заметил в разговоре со «Спектром» участник отрасли, «все равно это будет хуже, чем-то, на чем сегодня все активно работают. Наверное, кто-то рассчитывает работать без лицензии — выходят же в России пиратские премьеры. Это может „прокатить“ внутри страны, но международный рынок для таких проектов будет закрыт». 

Предположим даже, что с ПО студии как-то выкрутятся, но возможно ли сегодня развитие конкурентной анимации в замкнутом пространстве? Вот, например, какие темы были определены для го­сударс­твен­ной фи­нан­со­вой под­дер­жки в 2023 году:  «ис­то­ричес­кое ки­но, про­тиво­дей­ствие по­пыт­кам фаль­си­фика­ции ис­то­рии, ми­рот­ворчес­кая мис­сия Рос­сии», «Рос­сия — сов­ре­мен­ное, ста­биль­ное и бе­зопас­ное го­сударс­тво, пре­дос­тавля­ющее воз­можнос­ти для раз­ви­тия и самореали­зации», «про­тиво­дей­ствие сов­ре­мен­ным про­яв­ле­ни­ям иде­оло­гии на­циз­ма и фа­шиз­ма», «по­пуля­риза­ция геро­из­ма и са­мо­от­вержен­ности рос­сий­ских во­инов в хо­де спе­ци­аль­ной во­ен­ной опе­рации», «по­пуля­риза­ция служ­бы в Во­ору­жен­ных си­лах Рос­сии, еди­нение об­щес­тва вок­руг под­дер­жки ар­мии», «не­око­лони­аль­ная по­лити­ка стран ан­гло-сак­сон­ско­го ми­ра, дег­ра­дация Ев­ро­пы, фор­ми­рова­ние мно­гопо­ляр­но­го ми­ра».  

Сложно представить себе, что мультфильмы на подобные темы ждет международный успех. На всякий случай мы спросили у сотрудницы «Союзмультфильма»: есть ли у них в плане мультики о деградации Европы и формировании многополярного мира?

— Такого пока нет, — ответила она. — Но у нас была обратная ситуация на проекте «Оранжевая корова», который мы делали вместе с французами (Cyber Group Studies — Ред.): от них нам прислали куратора, даму, которая измучила нас европейской повесткой. Доходило до идиотизма. Например: почему у нас девочки в платьях, а мальчики в штанах? Мы говорим: «Да потому что они, блин, животные и иначе не разберешь, кто где». Или: «Почему у вас мама-Корова лежит в шезлонге, а папа-Бык пилит дрова? Что за гендерные стереотипы?»  

Заставка к мультфильму «Оранжевая корова»

«Чертовски милые, но дико заняты»

Марина уже несколько лет работает на «Союзмультфильме», но просит не называть ее настоящего имени, потому что «в наши времена никогда не знаешь, кто на что обидится». Она рассказывает, что почти сразу после начала войны, в феврале 2022 года гендиректор «Союзмультфильма» Юлиана Слащева собрала сотрудников студии и «попыталась всех успокоить».

— Она говорила, что студия продолжит работу, что черная полоса не навсегда. Она, надо отдать ей должное, максимально нейтрально постаралась говорить, упомянула, что у нее детство прошло в поездках на Донбасс, — вспоминает Марина.

Осенью 2022 года, после объявления мобилизации, Слащева вновь созвала сотрудников и на этот раз не только успокаивала, но и «пообещала поддержку парням» (имеется в виду оформление брони).

Что касается обещаний Слащевой продолжить работу, то они, как полагает Марина, основывались на том, что «Союзмультфильм» — по сути государственная студия, а значит, без работы не останется. Правда, до середины 2022 года «Союзмультфильм» возлагал большие надежды на сделку со «Сбером»: было создано совместное предприятие ООО «Союзмультфильм», в котором «Сбер» выкупил 80% (сумма инвестиций превысила 1 млрд рублей). Но летом 2022 года после того, как банк попал под санкции, Юлиана Слащева заявила журналистам, что «Сбер» вышел из предприятия, а его доля будет передана некоему «открытому инвестиционному фонду». С тех пор ни о каких преобразованиях в этой области не упоминалось. Между тем, согласно базе данных Kartoteka.ru, на сегодняшний день 80% ООО «Союзмультфильм» по-прежнему принадлежат дочерней структуре «Сбера» — ООО «Цифровые активы». Кроме того, сотрудники «Союзмультфильма» по-прежнему получают в общий чат приглашения на традиционный «Разговор с Германом Грефом», а также разнообразные скидки от «Сбера».

По словам Марины, к началу войны у «Союзмультфильма» в работе было как минимум 15 сериалов и еще примерно столько же авторских фильмов. После февраля 2022 года ситуация, на ее взгляд, почти не изменилась.

Тут, однако, стоит отметить, что многие сериалы делались в сотрудничестве с западными партнерами. «У „Союзмультфильма“ жесткий коммерческий принцип, — объяснил „Спектру“ режиссер-аниматор, который так же просил не называть его имени. — Скажем, за „Простоквашино“ платил Danone, „Оранжевую корову“ французам продали заранее», «Зебра в клеточку» — тоже, кажется, совместно с французами… Если кто-то со стороны платит за их сериалы, они <«Союзмультфильм»>всеми руками «за».

Как при таком раскладе продолжать работу в нынешней ситуации, непонятно. Однако, как утверждает Марина, после начала войны была приостановлена лишь пара проектов и практически никто из сотрудников не ушел. Да, многие уехали из России, но работодателя это не волнует — большинство творческих работников «Союзмультфильма» — индивидуальные предприниматели на договоре. Деньги за работу им перечисляют на российские счета, а дальше, по словами Марины, «каждый выкручивается как может».

— Народу там работает очень много, думаю, не меньше пары сотен человек, — говорит Марина, — но в штате числятся в основном пиарщики, бухгалтеры и юристы. Вообще очень длинная бюрократическая цепочка. Непонятно, как объяснить наличие на одном проекте кучи продюсеров: исполнительный, линейный, творческий, еще какие-то… И все они чертовски милые, но все дико заняты. Напишешь кому, а через неделю видишь, что он так и не прочитал. Мне вообще кажется, «Союзмультфильм» делит работу одного человека на десятерых.  

Мы обратились в пресс-службу «Союзмультфильма» с вопросами: сколько сейчас проектов находится в работе и какие из них были приостановлены в связи с изменившейся международной обстановкой. На момент публикации этого материала ответ получен не был. 

Русский след

— Ситуация для творчества сейчас такая… все сжались, — говорит «Спектру» режиссер-аниматор Сергей Меринов. — Я как член жюри смотрел фильмы, которые идут на премию «ИКАР», видно, что 2022 год значительно повлиял на творческих людей. Работы в основном депрессивные. Есть ощущение, что даже самим мультипликаторам немного не до мультиков. Пока мы все не опомнились и не понимаем, как на это реагировать. Хотя есть историческая закономерность: время больших потрясений — новая волна творчества, но видимо, это будет позже. А сейчас пока все в шоке: и уехавшие, и оставшиеся. Да, какие-то проекты остались, люди продолжают работать, но видно, что все не очень понимают, что сказать. Мы же аниматоры, мы высказываемся. А что сказать? Ну что?

Конечно, легко сейчас лечь на спину и все потерять, чтобы все расползлось и рухнуло. Анимация — это же роскошь по сути дела, многие государства без нее живут. Мы в 90-е уже чуть ее не потеряли и прекрасно все без нее жили. Но сейчас, раз она так здорово у нас выросла, терять ее точно не стоит. Надо, как минимум, попытаться пережить эти тяжелые времена.

Сергей Капков. Фото Иван Абатуров/Wikipedia

Историк анимации Сергей Капков тоже предполагает, что российские аниматоры выживут, но все это негативно отразится на развитии отрасли, которая только недавно с большим трудом начала работать. Вот что Сергей Владимирович ответил на вопросы «Спектра».

— Как вы думаете, возможно ли, что сегодня, оказавшись в изоляции, российская анимация, как уверяют чиновники, наоборот возродится, выработает свой особый язык и достигнет высот, как это было в советское время?

— Действительно, все это уже было, мы все время ходим по кругу. С 1924 года, когда появились первые советские мультфильмы, и до середины 1950-х годов, то есть тридцать лет, советская анимация варилась сама в себе. Для «Союзмультфильма» привезли анимационную технологию Диснея, по ней стали создавать мультфильмы. Сначала подражали диснеевским, потом стали придумывать  свое. Но и это довольно быстро надоело, фильмы получались одинаковые, хотя все было на очень высоком уровне: многообразное изобразительное искусство — от классики до художников 1920-х годов, прекрасные актеры, композиторы, очень хорошие сценарии… Но все равно анимация топталась на месте, потому что варилась внутри себя.

Когда открылись ворота в мир, советская анимация оказалась очень непохожа на другие, это все оценили. Но оказалось, что не видеть произведения других, работать только для своего зрителя — неинтересно, не ведет к развитию. В середине 1950-х, когда советская анимация вышла за границы СССР, произошла революция — это был огромный эстетический рывок. 

Пока работает интернет, совсем закрыться, конечно, не получится: не выйдет «закрыть» мир от наших фильмов, а российского зрителя — от мировой анимации. Но для того, чтобы создавать фильмы, которые будут смотреть в других странах, надо быть частью глобальной культуры. 

Кстати, успех «Маши и Медведя» в том, что эта история, как оказалось, хорошо адаптируется к любому контексту — будь то Америка или Ближний Восток. В некоторых странах сериал так удачно переведен, что зрители понятия не имеют, что он из России. 

— Правда ли, что российская (а когда-то советская) анимация занимает почетное место в мире и оно незыблемо, как утверждают некоторые продюсеры? 

— Мне кажется, что, несмотря на успехи отдельных проектов и студий, говорить о том, что российская анимация сегодня выдержит международную конкуренцию, да еще при такой высокой планке, которую задает, например, Disney, было бы преувеличением. Финансируется российская анимация по остаточному принципу. Бюджет одного «Зверополиса» в разы больше, чем наше государство на всех выделяет в год. Вот и берут <у нас>, что подешевле — нет хороших сценаристов, режиссеров. Нет времени, всегда надо быстро: сценарий пишут за две недели. Системы спонсорства, меценатства, развитой на Западе, у нас тоже нет. Даже если сваливаются шальные деньги, предположим, какой-нибудь добрый многодетный миллионер захотел сделать мультфильм, они, как правило, попадают к самым нечистым на руку продюсерам и самым плохим режиссёрам. И ничего кроме разочарования это не приносит. У нас деньги и таланты не соприкасаются. Студия Pixar, например, работает над каждым фильмом минимум пять лет, а то и больше. И не потому, что кончилось финансирование, как происходит в России, а потому что за это время Pixar прорабатывает несколько идей, потом девелопмент их сравнивает и решает, что лучше будет работать. 

Когда идея сформирована, два-три года пишется сценарий, художники разрабатывают персонажей. И это те художники, которые умеют создавать персонажей. А не как у нас: «Вот хороший художник, он стоит сто тысяч». «Это дорого, у меня сосед есть, он за 15 тысяч нарисует».  А чтобы создать Чебурашку — героя, который будет кормить всю жизнь — нужен талант Шварцмана. И годы работы!

Затем команда аниматоров, те, кто оживляет героев, работают над пластикой. Возьмем тот же «Зверополис»: там действие происходит в разных зонах обитания животных. Так вот, аниматоры отправляются на несколько месяцев в командировки: кто в джунгли, кто в тундру, наблюдают за животными, изучают, зарисовывают пластику. Один медведя гениально рисует, другой — выдру, третий — природу. Вот и получается в результате такой фильм, что захватывает дух… А советских художников, которые работали над «Золотой антилопой» (1954 г.) отправляли в Ленинскую библиотеку, они сидели над фолиантами, перерисовывали чужие картины, чтобы понять, как выглядит Индия. 

Популярность нашей анимации касается отдельно взятых фильмов в определенных странах. Да, судя по интервью Миядзаки, на него действительно повлиял наш фильм «Снежная королева»  (1957 г.), его также любят в Дании и это один из немногих советских мультфильмов, которые знают в Америке. Но это всего один фильм, его не смотрят во всем мире. Да, в Японии «бум Чебурашки», но это успех одного персонажа.  Да, наши фильмы брали призы на рейтинговых фестивалях — фильмы Норштейна «Ежик в тумане» и «Сказка сказок» признавались лучшими фильмами всех времен и народов. Но это авторская, фестивальная, короткометражная анимация, эти произведения широко известны в узких кругах профессионалов, они занимают почетное место во всем анимационном мире, но вряд ли их знают зрители.

Русский след есть везде — талантливые люди всегда уезжали из нашей страны и оказывали влияние на мировую культуру. <Кинорежиссер> Владислав Старевич, например, очень сильно повлиял на анимационный мир: построение драматургии, приемы движения кукол на экране, вообще поход к анимации и оживлению персонажа. Можно, конечно, сказать, что Дисней вышел из Старевича (сам Дисней говорил: «Этот человек обогнал всех аниматоров мира на несколько десятилетий»). Но кто сейчас знает это имя? Кстати, в 1918 году, когда Старевич покинул Россию, производство мультфильмов у нас совершенно прекратилось и возобновилось только спустя шесть лет.

Думаю, и сейчас многие талантливые режиссеры, аниматоры, художники уехали и будут находить работу в других странах. Там прославлять нашу великую анимацию.

— Как вы думаете, что ждет российскую анимацию в ближайшем будущем?

— Кризисы всегда очень больно бьют по анимации, это последнее, на что государство тратит деньги. С 1992 по 2003 гг. госфинансирования отрасли не было вообще.  Делали фильмы из подручных материалов, рисовали на обоях, снимали в нечеловеческих условиях, с помощью приборов, найденных на помойках. И получали призы на мировом уровне. 

Российская авторская анимация, которая умеет самовыражаться карандашом на коленке, и сейчас выживет. У многих режиссеров и аниматоров сложились теплые отношения с разными международными фестивалями, на авторские конкурсы их работы, очевидно, буду брать — если они не представляют государственные студии, а работают самостоятельно. В любом случае, круг бесспорно сузился. 

У людей рынка тоже, скорее всего, многое зависит от человеческого контакта. Если между продюсерами и покупателями доверительные отношения, они будут искать обходные пути запретам на государственном уровне. А вот если уйдут технологии для производства мультфильмов, у отрасли будут большие проблемы. Российская анимация окажется за железным занавесом.