Прошедшие с 24 февраля недели стали самыми чудовищными в жизни людей на гигантском пространстве от Чопа до Владивостока. На Киев падают российские крылатые ракеты. Харьков и Мариуполь превращаются в развалины, как Грозный в 90-е. Больше трех миллионов женщин, детей и стариков стали беженцами. Выходящих на антивоенные акции россиян жестоко разгоняет полиция, их арестовывают и подвергают пыткам. Российские военнослужащие становятся захватчиками и убийцами. Как утверждает украинская сторона, счет их жертвам уже идет на тысячи. Президент Украины, обращаясь к британскому парламенту из осажденного Киева, цитирует речь Черчилля от 4 мая 1940 года «We Shall Fight on the Beaches» и достопочтенные джентльмены плачут.  Само слово «русский» стало почти ругательством, а те, кто вынужден был покинуть Россию, спасаясь от репрессий, сталкиваются с ненавистью и презрением. «Спектр» решил напомнить своим читателям о том, как взаимоотношения между Украиной и Россией развивались в исторической перспективе.

Обращение Президента Владимира Зеленского к парламенту Великобритании. 8 марта 2022 © parliamentlive.tv 

Царство, которого не было 

В своей прошлогодней финальной колонке я упоминал книгу профессора Гарвардского университета, украинского историка Сергея Плохия «Потерянное царство. Поход за имперским идеалом и сотворение русской нации (с 1470 г. до наших дней)», изданную в прошлом году на русском языке. Сейчас ее страницы звучат поразительно актуально.  

Плохий объясняет читателю, в первую очередь англоязычному (впервые книга вышла по-английски еще в 2017 году), как на протяжении столетий, начиная со времен Ивана III, российские элиты пытались восстановить территориальную целостность «потерянного царства» — средневекового Киевского государства, существовавшего, по мнению авторитетного ученого, исключительно в воображаемом этими элитами «золотом веке» Руси. История старая и широко известная, знакомая каждому еще со школьной скамьи. Однако множество подробностей, упоминаемых в книге, показывают ее под совершенно новым углом. Важно и то, что в первых же строках книги, изданной за пять лет до нынешней войны, Плохий утверждает, что Россия преследует эту призрачную цель до сих пор.

Речь Посполитая XVI — XVIII вв. © Encyclopedia of Ukraine. University of Toronto Presss, 1993 / Corpus

А далее, с массой малоизвестных, но важных деталей он рассказывает, как на пространстве нынешней Украины на протяжении столетий сформировалась украинская нация со своей уникальной идентичностью, языком, самосознанием и культурой. 

Так, читатель Плохия узнает, что с момента подписания знаменитой Переяславской рады в 1654 году Украина (Гетманщина) существовала в составе Российской империи фактически на правах автономии со своим правительством, законодательством и даже армией целых 110 лет — до упразднения Екатериной II гетманства в 1764 году. Украинская казацкая старшина приняла это решение императрицы без малейшего протеста потому, что к этому моменту выдвинулась на первые места в управлении империей и стала неотъемлемой частью русского дворянства. Первым президентом Академии наук был Кирилл Разумовский — казак из села Лемеши на Черниговщине, последний Гетман Украины, граф и генерал-фельдмаршал. С 1775 до 1799 года всеми делами Российской империи заведовал выходец из города Глухова на Сумщине, сын генерального писаря Запорожского Войска Андрей Безбородко (граф, светлейший князь, канцлер).

Украинская литература не сильно отставала от своих соседок — русской и польской. Первое литературное произведение на разговорном украинском языке — «Энеида» Ивана Котляревского — вышла в 1798, на 37 лет раньше польского национального эпоса «Пан Тадеуш» и на 25 лет раньше русского романа в стихах «Евгений Онегин». А первая грамматика украинского языка была издана в 1818 году, лишь через 63 года после первой русской грамматики Ломоносова.

Разделы Речи Посполитой © Magocsi, Paul Robert. A History of Ukraine: The Land and its People. Toronto: University of Toronto Press: 2010 / Corpus

Империя, которая никуда не уходила 

Развивающейся украинской нации в ее транзите от дворянской республики, через украинофильство разночинцев к подлинно народной национальной самоидентификации, противостояли власти Российской империи, не желавшие воспринимать украинцев всерьёз и постоянно пытавшиеся их ассимилировать, в основном путём запретов на украинскую речь и литературу (1863 год, 1876 год). Удивительным для читателя станет и то, что на протяжении всего XIX и начала XX веков, пытаясь использовать украинцев в противостоянии с элитами присоединенной еще в XVIII веке Польши, российские власти не предложили своим украинским подданным никакой позитивной языковой альтернативы — русских школ на территории украиноязычных губерний они не открывали.

Особняком выступает в книге русская либеральная интеллигенция. Оказывается, честь изобретения идеи «триединой русской нации», состоящей из великороссов, малороссов (украинцев) и белорусов, выделяемых согласно их лингвистическим особенностями, принадлежит вовсе не имперским идеологам, а перу издателя «Философических писем» Чаадаева Николая Надеждина и чешского филолога Йозефа Шафарика и впервые была сформулирована ими еще в 1840-х годах.

«В 1841 году … Надеждин напечатал рецензию на труд австрийского языковеда-словенца по имени Ерней Копитар („Jahrbucher fur Litteratur“ (1841 год, т. XCI, Вена) — ред.) В рецензии Надеждин дал историческую схему развития русских диалектов, насчитав их три: понтийский (малорусский), балтийский (белорусский) и великорусский. 

…

В 1842 году 47-летний словак Павел Йозеф Шафарик, цензор чешских книг, издал в Праге „Славянское народописание“ („Slovansky narodopis“). Шафарик, уже тогда слывший корифеем славистики, предложил схему деления русского языка на диалекты, очень близкую предложенной Надеждиным. Более того, Надеждин в одном из своих текстов упомянул, что консультировал Шафарика… Согласно Шафарику, существовали три наречия: великорусское (включая новгородский субдиалект), малорусское (жители не только подвластной Российской империи Украины, но и австрийских Галиции и Закарпатья) и белорусское. Шафарик верил в тесную связь языка и народности, поэтому описывал не только языковые общности, но и велико-, малороссов и белорусов, как таковых… В1835 году Шафарик познакомился в Праге с Погодиным (Михаил Погодин, русский консервативный журналист, сторонник официальной теории народности — прим „Спектра") и в дальнейшем получал от него денежную помощь». 

Еще одно удивительное для современного русского читателя открытие — первым русским политиком, признавшим Украину, как отдельную нацию, и в перспективе, независимое государство, был Александр Герцен, сделавший такое утверждение еще в 1859 году:  

„Ну, если после всех наших рассуждений, Украйна, помнящая все притеснения москалей, и крепостное состояние, и наборы, и бесправие, и грабеж, и кнут с одной стороны и не забывая с другой, каково ей было и за Речью Посполитой с жолнерами, панами и коронными чиновниками, не захочет быть ни польской, ни русской? По-моему, вопрос разрешается очень просто. Украйну следует в таком случае признать свободной и независимой страной“. (Герцен А.И. Собрание сочинений. М.,1958. Т.14 С.21−22 — ред.)

Гонения царских властей на украинский язык и литературу стали причиной того, что центр украинского культурного развития  сместился в принадлежавшие Австро-Венгрии Волынь и Закарпатье, где нравы были куда более либеральными, а изучение украинской истории и языка не только не запрещались, но и поощрялись властями.

Советская власть, в книге Плохия тоже не предстает в исключительно позитивной роли. Ленин не „создал Украину“, как недавно утверждал президент России Владимир Путин, но вынужден был согласиться с созданием Украинской ССР после серьёзного столкновения со вполне оформившимися национальным самосознанием крестьянских масс. Даже среди украинских коммунистов было большое число сторонников полной независимости Украины. Равноправная с РСФСР Украинская советская республика, была необходима большевикам, чтобы завоевать „сердца и умы“ украинцев, после того, как немцы в конце Первой мировой войны поддержали первое национальное правительство Украины, а белые смогли предложить ей лишь среднее образование и судопроизводство на родном языке.

Прямая линия с Владимиром Путиным 30 июня 2021 года © Kremlin.ru

Единственным периодом, когда, по мнению Плохия, украинцы на территории бывшей Российской империи могли свободно наслаждаться как минимум языковой и культурной свободой, стали 1920-е годы. Тогда в национальных республиках проводилась политика „коренизации“ — создания собственных лояльных элит взамен уничтоженной царской администрации. А затем советская власть снова вернулась к привычной политике русификации и репрессий против национальных политических и культурных элит. Впрочем, сам факт существования украинской республики в составе СССР привел к тому, что украинцами стали считать себя и жившие в ней русские. В пример Плохий приводит Леонида Брежнева, происходившего из русской семьи, но в документах указывавшего национальность „украинец“. Результатом стало формирование украинской идентичности, в которой язык и этничность не играли определяющей роли.

Империя, которую мы не остановили 

Читать книгу Плохия надо внимательно. Самой интересной является последняя ее часть — в ней автор подробно рассказывает, как и почему после распада СССР российские элиты вернулись к имперской политике и вспомнили идеи о триединой нации, общей вере и едином государстве, переформулировали их и на их основании начали строить свою внешнюю политику. Случилось это не вчера, не в 2014 году, а почти сразу после распада СССР. Удивительно то, что все это происходило в открытую, на глазах всего российского общества. И никто в России не сделал ничего, чтобы этому помешать и предотвратить рост реваншистских идей. Такие деятели реваншистского проекта, как Людмила Нарочницкая или Александр Дугин воспринимались „просвещенной общественностью“ исключительно как городские сумасшедшие. Достаточно долго, до 2014 года их никто не воспринимал всерьез. 

События 2014 года — присоединение Крыма и война на Донбасса Плохий без обиняков называет „Русской войной“, продолжением распада Российской империи и не исключает возможности ее развития в более широкое военное противостояние. 

Следует отметить, что в этой финальной части Сергея Плохий занимает совершенно определенную сторону. Особенно это видно, когда он описывает российско-украинские отношения после февраля-марта 2014 года и пишет о „крымском аншлюсе“, „необъявленной русско-украинской войне за юго-восток Украины“ и „параллелях между гитлеровской Германией и путинской Россией“.

Очевидно, что приводимые Плохием факты противоречат не только официальной российской пропаганде, но и утверждениям президента Путина, летом прошлого года выступившего со знаменитой статьей, в которой снова была сделана попытка доказать, что русские и украинцы — единый народ.

В перспективы победы российского реваншизма историк не верит: „Имперский конструкт большого русского народа исчез, — завершает свою книгу Плохий, — и ни один проект реставрации не вернет его к жизни, сколько бы не потратили на это богатств — и сколько бы ни пролили крови в попытке возродить консервативную утопию“.

„Будущее русского народа и его отношений с соседями скрыто не в том, чтобы вернуться в потерянный рай воображаемого восточнославянского единства и средневековой Киевской Руси, а в том, чтобы строить современную гражданскую нацию в пределах границ Российской Федерации“, — пишет он, и это звучит как очень злободневное напутствие.

Сергей Плохий „Потерянное царство“ © Corpus, 2021