Страны ОПЕК+ после многочасового заседания пришли все же к решению о сокращении нефтедобычи. Больше всего предстоит сократить добычу России и Саудовской Аравии — на 2,5 млн баррелей в сутки. 

Что это означает для нефтяной отрасли России и для страны в целом, к каким в итоге последствиям приведет, «Спектр» спрашивал у экономического аналитика, специалиста по нефтегазовому рынку, партнера информационно-консалтингового агентства RusEnergy Михаила Крутихина. 

- О чем именно договорились страны ОПЕК+?

- Страны, собравшиеся в ОПЕК+, должны в совокупности убрать с рынка 10 млн баррелей нефти в сутки. Плюс к этому, как они надеются, на сегодняшнем заседании министров энергетики «Большой Двадцатки» некоторые страны тоже заявят, что они сокращают добычу. Не в результате картельного сговора, а в результате естественных причин. США не могут вступать в картель, но могут объявить, что из-за спада экономической деятельности, под влиянием эпидемии у них сократилась добыча нефти и это их, так сказать, взнос.

Сейчас ждут, что, может быть, таким образом еще 5 млн тонн баррелей в сутки уберут Бразилия, Норвегия, Канада и США. Вот если так получится, то в целом с рынка уберут 15 млн баррелей нефти в сутки. Но это все равно мало. Потому что, по некоторым подсчетам, на рынке сейчас нефтяной навес (избыточный запас, — прим. «Спектра») составляет 30 млн баррелей нефти в сутки.

- Новость о том, что ОПЕК+ пришли к соглашению и приняли решение о сокращении нефтедобычи, прошла довольно спокойно в российских СМИ. Насколько России выгодны достигнутые соглашения?

- Думаю, просто очень тяжело признавать, что Россия потерпела сокрушительное поражение. Три года подряд мы притворялись, что сокращаем добычу, заявляли о солидарности с ОПЕК+, а на самом деле — повышали добычу и получали дополнительные прибыли от относительно высоких цен при том, что партнеры нефтедобычу снижали. То есть, Россия паразитировала на их усилиях. Теперь от нас потребовали сократить добычу больше других. Впервые Россия будет заниматься такими вещами.

Мало того, теперь, если вдруг российские нефтяники продолжат свой обман, то это будет уже не только нарушение договоренностей в рамках ОПЕК+. Сегодня министры энергетики «Большой Двадцатки» должны закрепить международные усилия по сокращению нефтедобычи отдельной резолюцией. И получится так, что если Россия не начнет сокращать добычу, то, скорее всего, с рынка ее выкинут — путем эмбарго на поставки российской нефти, путем введения санкций против российских компаний и против тех, кто покупает российскую нефть. То есть, в любом случае Россия оказывается проигравшей.

Сейчас  надо посмотреть, что дальше будет, когда выскажутся (российские) нефтяники, которым, собственно, придется обеспечивать снижение добычи. А обеспечивать его очень тяжело.

- Почему?

- Потому что фактически это подтолкнет нашу нефтяную отрасль к краху. Скажем, Саудовской Аравии для того, чтобы обеспечить подобное сокращение добычи, достаточно заткнуть 150 скважин и ждать, пока все нормализуется. Потом спокойно эти скважины открыть, и продолжить работу. В России это невозможно.

Нефтедобыча в Татарстане. Фото Yegor Aleyev/TASS/Scanpix/LETA

Во-первых, если у Саудовской Аравии из одной скважины течет тысяча, две тысячи тонн в день, то в России в среднем — 9,5 тонн в день. Значит, сколько сважин у нас нужно остановить, чтобы обеспечить необходимыйдля сокращения объем? Ну, посчитали — если средние скважины останавливать, то где-то нужно 14 тысяч скважин. Но сократить же нужно 23% (суточной) добычи, а закрывать будут скважины, которые меньше добывают, меньше нефти дают. Это означает, что нужно закрыть где-то 30 тысяч скважин. А в России всего 180 тысяч скважин. То есть, закрывать придется очень много. Некоторые скважины потом больше не откроются, потому что восстанавливать работу на них будет гораздо дороже, чем просто их ликвидировать.

К тому же, если на 23% сокращается добыча, а внутреннее потребление при этом  не очень упадет, это приведет к тому, что Россия начнет испытывать недостаток доходов в государственный бюджет. Это неизбежно приведет к девальвации рубля, высокой инфляции, высокой безработиц людей, связанных с нефтяной отраслью, дороговизне в магазинах — катастрофические последствия для экономики.

«Денег нет, а расходы остались». Андрей Нечаев о том, переживет ли российский бизнес вынужденные каникулы и справится ли госбюджет с падением нефтяных цен

- Насколько я понимаю, уже сейчас ситуация такова, что российская марка нефти Urals подешевела настолько, что обнулились экспортные пошлины, их госбюджет уже не получит.

- Да, при падении цены на 15% уже экспортная пошлина с него не взимается (в рамках формулы налогового маневра в нефтяной отрасли, — прим. «Спектра»).

- Кроме того, резко снизились доходы от НДПИ.

- Тут есть еще другой эффект. Для России когда цена на нефть марки Brent 42 доллара 40 центов — это так называемая цена отсечения. Все, что выше — идет в накопление, в суверенный фонд, в Фонд национального благосостояния. А если цена ниже, как сейчас (она вчера всего 22−23 доллара была за баррель), то разница компенсируется государственному бюджету из этого самого суверенного фонда. То есть, из копилки берутся деньги. И насколько хватит этой копилки — мения есть разные. Одни говорят, что на полтора года хватит, министерство финансов говорит, что на 6 лет хватит. А я думаю, что года на два хватит. Откуда дальше брать деньги на то, чтобы поддерживать штаны и исполнять бюджет — совершенно неясно.

«Идеальный шторм». Владислав Иноземцев — о том, чем опасен глобальный кризис для экономики России и кто окажется в выигрыше

- Давайте поясним: когда мы говорим, что баррель Brent стоит 22 доллара, а люди видят в опубликованных данных 32 доллара, то это разница между реальной ценой на нефть сегодняшнего дня и ценой нефтяного фьючерса, правильно?

- Совершенно верно. Люди видят графики — на финансовом рынке июньский фьючерс, это финансовый инструмент, он не связан с физическими поставками нефти Brent. Это идут спекуляции. Поэтому там пожалуйста — 32, 33 доллара за баррель. И в этот же момент он реально торгуется примерно по 22 доллара. А Urals, скажем, вчера был по 20 долларов примерно. Поэтому, может быть, иллюзия есть, что цены все же достаточно высокие, но это лишь борьба спекулянтов друг с другом за хорошую прибыль на волотильности. А цены, которые зависят от баланса спроса и предложения, совсем другие.