Когда война в Украине казалась делом совершенно невозможным, мы с коллегами обсуждали вопрос о том, для чего Путин нагнетал напряжённо­сть на границе. На ютуб-канале Аркадия Янковского я высказывал мнение о том, что это делается для некоей провокации, которая закончится введением российских сил в Донбасс и аннексией «народных республик». Мой друг и собеседник, Илья Пономарёв, в свою очередь, настаивал на том, что конф­ронтация является обманным манёвром для захвата Беларуси, на кото­рую, по мнению многих, российский президент давно «положил глаз». Ни одна из версий не оказалась верной, но события, последовавшие за 24 февраля, заставляют рассматривать судьбы Украины, Беларуси и России как нераз­рывно связанные — причём теперь уже не столько в далёкой истории, сколь­ко в краткосро­чной перспективе.

Россия пыталась установить контроль над Беларусью в рамках едино­го государственного образования давно — и эти попытки были наиболее ин­тенсивными в конце 2019 года, когда в Москве задумались о знаменитом «обну­лении». Однако в тот раз Лукашенко устоял, за что Россия заплатила из­насилованной Конституцией и началом сползания в полномасштабный пу­тинский авторитаризм. Затем последовали события лета и осени 2020 года, ког­да проигравший президентские выборы белорусский диктатор остался у вла­сти, силовым образом подавив масштабные народные выступления — но да­же потом Лукашенко активно сопротивлялся российскому военному при­сутствию в республике. Сопротивление это закончилось в январе 2022 года, так как российские войска, якобы прибывшие на учения «Союзная решимость-2022», развернули подготовку к вторжению в Украину. После 24 февраля по­ложение Беларуси стало даже не двусмысленным, как утверждают многие политологи, а впол­не определённым.

Со всех точек зрения, Беларусь сегодня является агрессором, находящи­м­ся с Украиной в состоянии войны. Согласно пункту ‘f’ статьи 3 Резолюции 3314 (XXIX) Генеральной Ассамблеи ООН от 14 декабря 1974 года, актом агрессии в том числе считается «действие государства, позволяю­щего, чтобы его тер­ритория, которую оно предоставило в распоряжение дру­гого государства, использовалась этим другим государством для совер­шения акта агрессии против третьего государства». Таким образом, с самого начала «спецопе­ра­ции» в Украине мы имеем дело с комплексным межгосу­дарственным кон­ф­ликтом, в котором две страны-агрессоры противостояли третьему государ­ству, ставшему жертвой нападения. Вопрос о том, участву­ют ли непосредст­венно вооружён­ные силы Республики Беларусь в активных военных дейст­виях на террито­рии Украины, в данном случае не имеет ровным счётом ни­какого значения, как и заявления Лукашенко о том, что «я никогда ника­ких военных действий не поддерживал и никогда не буду поддерживать».

«Из морга не пришли, отца закопали у подъезда». История семьи, которая вырвалась из блокадного Мариуполя и оказалась на территории под российским контролем

Этот вопрос не является чисто теоретическим по одной важной причи­не. Задолго до появления ООН международное право определило законно­сть самообороны, позволяющей государст­ву, подвергшемуся агрессии, отвечать на неё любыми способами, которые в конечном счёте могут положить ко­нец агрессии. Это априори обозначало разницу в наступлении сил государства-агрессора по территории страны-жертвы и ответных действиях последней на территории страны-агрессора: нанесение ударов по этой территории без сомнения входит в право на самооборону. В большинстве случаев таковой не противоречит и полный разгром напавшей стороны, вплоть до капитуля­ции — так, никто не называет наступательные операции советских войск в 1945 году на территории Германии агрессией против неё. Вступив в войну с Украиной, Беларусь поэтому, на мой взгляд, подвергла себя исключитель­ному риску.

В отличие от России, которая de facto находится в состоянии войны с Ук­раиной с февраля 2014 года, у Беларуси не было опыта вооружённого столк­новения со своим южным соседом. При этом в России ещё до Крыма — как минимум с Оранжевой революции 2004 года — культивировалось враждебное отношение к Украине как «предателю славянского единства», «пособнику Запада» и то­му подобное. В Украине, в свою очередь, формировалось негативное отно­шение к России и её руководителю. Торговые отношения постепенно схо­дили на нет, а многие экономические споры решались в судах. У Беларуси к Украине было совершенно иное отношение — они были одними из круп­нейших торговых партнёров друг друга, между странами до лета 2021 су­ществовало интенсивное пассажирское сообщение, руково­дители государств считали себя чуть ли не друзьями. Белорусская армия, не будучи столь ин­доктринирована, как российская, судя по многим сообщениям, отказывается воевать с украинцами, что обусловливает постоянное «замыливание» Лу­кашенко просьб Москвы об участи в операции. При этом, если Путин об­ладает достаточно широкой поддержкой в России, то Лукашенко пользу­ется доверием у незначительного меньшинства населения своей страны. В такой ситуа­ции реальный конфликт между Беларусью и Украиной вполне может взорвать крайне хрупкий политический баланс в самой республике.

Иллюстрация Tim Yarzhombek

На мой взгляд, подобный момент дестабилизации может быть ближе, чем это может показаться. Борьба украинского народа против захватчиков с сим­па­тией воспринимается в Беларуси, где Путин рассматривается как чело­век, без которого сохранение диктатуры Лукашенко невозможно. Сотни белорусов с оружием в руках участвуют в операциях укаринской армии в составе «Батальона Кастуся Калиновского» и прочих добровольческих сил; некоторые уже отдали жизни в этой борьбе. В самой Беларуси получил явный резонанс призыв советника главы Офиса президента Украины Аре­стовича организовывать диверсии на железной дороге для препятствования доставки российских войск к границе. Первые диверсии начались в самом начале боевых действий, а в последнее время в республике берутся под особую охрану железнодорожные коммуникации — только если в былые времена этим за­нимались германские оккупационные войска, то сейчас народа боится собст­венное правительство. На мой взгляд, если российская армия на севере Ук­раины начнёт терпеть поражение и отступать, вероятность государственно­го переворота в Беларуси окажется очень высокой. Ослабление России от­­кроет перед белорусами реальную перспективу порвать как с Москвой, так и с собственным полицейским режимом. Армия, заинтересованная в бана­льном выживании и не желающая дополнительно удобрять останками сол­дат украинский чернозём, не оставит спецслужбам ни одного шанса.

При этом Кремль в нынешней ситуации вряд ли сможет воспрепятст­вовать смене режи­ма в Минске, так как у него банально не хватит сил вести войну с обоими «братскими» народами. Более того: фактический переход Беларуси на сторону Украины стал бы фактором, полностью разрушаю­щим убогий пропагандистский инструментарий Москвы, так как белорусов никто в России не подозревает в «прозападничестве» и действительно счи­тают самым близким к россиянам народом. Свержение диктатуры в Беларуси ликвидирует северный фронт в украинской войне и превратит кон­фликт в мощное антиимперское действо, завершающее историю постсовет­ского распада. Теряя мифическое присутствие в Украине и реальное в Бело­руссии, Россия лишается своей исторической определённости как Россия, превращаясь вновь в Московию: колониальную державу, богатства которой прирастают Сибирью и Севером, а границы проходят на Дону, под Смо­ленском и Псковом. Подобное поражение существенно подорвёт положение Путина, так как такое развитие событий означает как полный провал всех российских постсоветских устремлений, так и начало прозрения росси­ян в отношении того, как «любят» российский народ в давно не братс­ких пост­советских государствах.

«Весь мир сейчас русофобский». Как живут и чего боятся россияне, приехавшие недавно в Грузию из-за войны в Украине

Сегодня уже очевидно, что мир в Украине не может наступить в услови­ях наличия Путина в Кремле. Военным преступником и головорезом наз­вал российского президента президент США Байден. О возможности вновь иметь дело с Россией только после смены власти в Кремле высказался канцлер Германии Шольц. На этих выходных то же самое, только в ещё более радикальных выражениях, повто­рил премьер-министр Великобритании Джонсон. Однако пока нет явных подтверждений того, что недоволь­ство Путиным в России растёт. Ни многотысячные жертвы войны, ни рез­кое ухудшение экономического положения, разрушающее привычный образ жизни миллионов россиян, не способствуют формированию мощного анти­путинского дви­жения. Поэтому вполне может оказаться, что военная победа Украины, выглядящая с каждым днём все реалистичнее, не приведёт в бли­жайшее время к из­ме­нению политического режима в России. Более того, за последние годы в России сформировалось отношение к Украине как к стра­не, которая не является и не может быть «путеводной звездой» для России в построении образа её желаемого будущего. Между тем Беларусь — пусть и на уровне взаимодействия между двумя авторитарными правителями — в те­чение почти уже тридцати лет предпринимала шаги, повторявшиеся затем в России; её поворот в сторону демократии и европейских ценностей стал бы для россиян безусловно отрезвляющим моментом.

Подводя итог, я бы сказал, что с точки зрения геополитической стратегии максимальное, что могла бы добиться Украина (и её союзники) — это не толь­ко очищения от российских захватчиков всей украинской территории (ско­рее всего, всё же за исключением Крыма), но и смены режима в Беларуси и вывода республики из текущей войны и из-под российской оккупации. Для этого у Украины есть весь ассортимент мер, так как любая из них находится в рамках легитимных действий, которые могут быть предприняты в ответ на агрессию. В борьбе с режимом Лукашенко украинская сторона смогла бы рассчитывать на большое число белорусов внутри страны, за границей, а в определённых условиях — и на белорусскую армию, не готовую, как это уже очевидно, умирать за диктатора. Превращение Беларуси в демократичес­кую страну с последующей отменой западных санкций, введённых против режима Лукашенко в 2020−2021 годы, стало бы, на мой взгляд, очень важным сигналом для российских элит, особенно с учётом той безнадёжной изоля­ции, в которой сейчас оказалась Российская Федерация.

Окончательная гарантия безопасности Украины лежит не в подписании очередных многосторонних договорённостей, одной из сторон которых хо­чет быть Россия — она лежит в смене режима в Москве и в наказании Путина и его ближайших сторонников в качестве военных преступников. Но такой «путь на Москву», как мне кажется, сейчас лежит через Минск…