5 сентября Мосгорсуд вынес приговор бывшему спецкору «Коммерсанта» и «Ведомостей» Ивану Сафронову по обвинению в госизмене в форме шпионажа в пользу чешской и германской разведок. Тройка судей под председательством Дмитрия Гордеева приговорила 32-летнего Сафронова к 22 годам колонии строгого режима и штрафу в 500 000 рублей. Сам Сафронов вину не признал и связывает свое преследование с журналисткой деятельностью. Защита опротестовала приговор, который вызвал в России широкий общественный резонанс.

Материалы дела были засекречены. По информации журналистов «Проекта», которым удалось ознакомиться с обвинительным заключением, сведения, выдаваемые следователями за секретные данные, переданные Сафроновым за рубеж, есть в открытых источниках. Как выяснилось, в деле нет ни одного свидетеля или чиновника, который мог бы передавать Сафронову секретные данные. При этом свидетель обвинения политолог Демури Воронин, предварительно показавший, что подсудимый должен был поставлять ему информацию о деятельности РФ в Сирии, в зале суда заявил, что оговорил Сафронова и от своих показаний отказался.

Бывший адвокат Сафронова — Иван Павлов, который защищал его с самого начала — специализируется на делах о госизмене в России еще с 1990-х годов. В случае с Сафроновым Павлов сам стал фигурантом уголовного дела о «разглашении данных предварительного расследования» (до двух лет лишения свободы), признан СМИ-физлицом, выполняющим функции «иностранного агента», и был вынужден покинуть Россию. После вынесения показательно жестокого приговора Сафронову (статья за госизмену предусматривает до 20 лет лишения свободы) Павлов поделился со «Спектром» своими мыслями о произошедшем и перспективах дальнейшего преследования в России по обвинению в госизмене.

– Давайте начнем с начала: ваш статус в этом деле на данный момент?

– Защитником Ивана Сафронова я был на предварительном следствии и оставался им до того момента, пока в России мой статус не был приостановлен. Сначала я непосредственно участвовал в следственных действиях, затем дистанционно работал в деле. Еще в прошлом году мне пришлось уехать из России, когда против меня возбудили уголовное дело, избрали мерой пресечения запрет определенных действий: запретили пользоваться интернетом, средствами связи, встречаться с Сафроновым и другими его защитниками. Таким образом меня принуждали прекратить адвокатскую деятельность.

Строгий режим. Суд приговорил Ивана Сафронова к 22 годам колонии и штрафу 500 000 рублей

Поскольку в России не давали работать, я принял решение уехать, чтобы быть полезным своим клиентам издалека. В марте этого года мой адвокатский статус приостановили, вынудив прекратить работу по всем делам, в которых я участвовал. Это соответствовало пожеланиям ФСБ. Она своего добилась.

– После оглашения приговора Ивану Сафронову, самый обсуждаемый вопрос, почему осудили на столь долгий срок? 22 года заключения — это даже по меркам пресс-секретаря президента Дмитрия Пескова «очень суровый приговор».

– Во-первых, как говорят в армии: «Танки взад не ходят». Оправдательный приговор в текущих условиях был невозможен [за 30 лет новой России по обвинению в госизмене оправдали только одного человека — капитана 1-го ранга в запасе Александра Никитина в 2000 году]. Что касается срока, то сколько бы нас устроило для невиновного человека: 20, 15, 10, 5 лет? Думаю, что любой срок здесь неуместен, поскольку речь идет о невиновном человеке, а это было доказано защитой.

«Весь мир увидит, что журналиста хотят посадить за то, что он писал статьи». Последнее слово Ивана Сафронова в суде

Почему такой большой срок? Резонансное дело. Журналисты, конечно, проявляли профессиональную солидарность, задавали неудобные вопросы властям. Путина сажали в лужу дважды, когда он демонстрировал неосведомленность и врал на камеру. Приходилось потом тому же Пескову признавать, что его патрон озвучил ошибочный тезис. Путин заявил, что Сафронова судят за его деятельность на посту советника главы Роскосмоса [Путин на стадии следствия также назвал Сафронова «осужденным»].

Дело беспрецедентное и по нарушениям, и по тому давлению, которое оказывалось на защиту. Один адвокат в СИЗО, другой под уголовным делом, третий был вынужден уехать. Такого раньше не было, но теперь все объясняется войной. Дело Сафронова, вероятно, было звеном в цепи подготовительных мероприятий к ней.

– По информации журналистов «Проекта», ознакомившихся с обвинительным заключением, сведения, которые следователи выдавали за «секретные данные», переданные Сафроновым за рубеж, до сих пор содержится в открытых источниках. Что-то осталось за скобками расследования «Проекта» из предъявленных обвинений?

– Нет, ничего не осталось. Журналисты — молодцы. Они проанализировали все от «А» до «Я» и пришли к однозначному выводу, которого и защита придерживалась на протяжении всего этого дела. Все инкриминируемые Сафронову «секретные сведения» взяты из открытых источников, а его деятельность — это не шпионаж, а чистая журналистика.

Адвокат Иван Павлов в Тбилиси, Грузия. Фото David Chkhikvishvili/REUTERS/Scanpix/Leta

– Можно ли расценивать сам факт попадания обвинительного заключения в руки журналистов как сигнал о том, что даже на самом верху есть люди, которые понимают абсурдность происходящего?

– Уверен, что были те, кто понимал, но система работает так, что если где-то решение принято, то очень сложно его отменить. Я слышал об этом в приватных разговорах с лицами, причастными к расследованию.

– Вы упомянули о давлении на защиту в деле Сафронова. На вас завели уголовное дело, другой адвокат Дмитрий Талантов оказался в СИЗО по обвинению в распространении «фейков об армии» (статья 207.3 УК РФ). Третий защитник Сафронова — Евгений Смирнов — покинул Россию. Для адвокатуры это уже занавес или она еще жива в РФ?

– Адвокатура не жива, но живы некоторые адвокаты. Честь и хвала тем коллегам, которые продолжают работать в таких условиях. На таких адвокатах будет построена новая адвокатура, когда придет время. Я поддерживаю связь со многими адвокатами в России. Одной из своих задач я считаю поддержку адвокатов, которые продолжают выполнять свой профессиональный долг. Они, как врачи, стоящие у операционного стола, когда вокруг летают снаряды. Они не могут отказаться от своих подзащитных, оставить их один на один с системой.

Гостайное оказалось явным. Секретные сведения, в распространении которых обвиняют Ивана Сафронова, нашлись в открытом доступе в Интернете

– С момента задержания Сафронова летом 2020 года не утихают споры о том, кто мог быть заказчиком его дела. Назывались самые разнообразные фамилии. Как человек, который участвовал в процессе, вы не заметили чьих-то «следов»?

– Можно гадать на кофейной гуще, но все предположения будут иметь вероятностный характер. Я не склонен искать здесь заказчиков. Эта категория дел обычно не используется для наказания обидчиков. Такие дела инициируются, поскольку на самом верху есть спрос на поиск «врагов народа».

Я не сторонник искать здесь какие-то конкретные персоналии. Знаю, исходя из своей практики, что проще человека обвинить в мошенничестве или подбросить наркотики. Это легко делается, а госизмена — это настолько тяжелая артиллерия, которую ни один из действующих чиновников задействовать не сможет. Это отдельная «башня Кремля», курирующая сферу госбезопасности. Такие дела сразу становятся токсичными. В эту сферу не лезут люди, даже имеющие доступ к первому лицу государства.

Мне доводилось защищать некоторых доверителей, за которых хотели похлопотать весьма влиятельные персоны, имеющие выходы на Владимира Путина. Они желали помочь, но их парализовала сущность обвинения — госизмена и госбезопасность. Люди не понимали к кому вообще можно в такой ситуации обращаться? Это такая секретность и такой уровень допуска, что просто не подойти.

– С одной стороны, запрос на поиск «врагов народа» не уменьшается. С другой, вы говорите, что подобные истории — это «тяжелая артиллерия». На ваш взгляд, количество дел о госизмене увеличится или уменьшится в ближайшем будущем?

– Есть определенный предел. Не думаю, что будут сотни дел. Десятки могут. Сотни — нет. Во-первых, ресурсы у чекистов ограничены. Во-вторых, сама ценность таких дел будет падать, если их будет много, а они для сотрудников ФСБ значимы. Каждое дело приносит много карьерных бонусов для участвующих в раскрытии. Прежде всего оперативникам.

Поэтому я не прогнозирую большого роста. Могу привести такой пример. В конце февраля Генпрокуратура выступила с громким заявлением, что по каждому факту денежного перевода гражданами РФ в украинские фонды будет проведена доследственная проверка по признакам преступления, предусмотренного статьей 275 (госизмена). Оказание любой, в т.ч. финансовой помощи иностранной организации в ведении деятельности направленной против безопасности России попадает под госизмену.

Отдельная история. Адвокаты «Команды 29» объявили о запуске проекта «Первый отдел» для защиты обвиняемых в госизмене и экстремизме

Проверка была проведена. Они наверняка выяснили, что случаев подобных было очень много. Может быть тысячи, может быть десятки тысяч. Возбудить столько дел они просто не смогут. Это будет реальный ущерб для репутации. Тысячи изменников! Поэтому было принято хитрое решение не возбуждать дела, а вручать так называемые предостережения. Это такая форма реагирования, когда человек своими действиями еще не совершает преступление, но создает для этого условия. Профилактическая работа.

СЛЕДИТЕ ЗА РАЗВИТИЕМ СОБЫТИЙ В ТЕКСТОВОЙ ХРОНИКЕ В НАШЕМ ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛЕ

Власти понимают, что преступление формально совершено. Гражданин направил деньги украинскому фонду, который угрожает безопасности РФ. Тогда, вроде, должны были возбуждать дела, но этого не происходило. Во-первых, как я говорил, из-за репутационных издержек, во-вторых, ресурсов мало. И, в-третьих, ценность этих дел существенно бы девальвировалась. Никто бы уже не получал орденов и медалей за раскрытие, поэтому это даже не в интересах чекистов, чтобы было много подобных дел.

Адвокат Иван Павлов объявил об отъезде из России