Среди нескольких десятков инициатив, спешно принятых в последний день перед каникулами Госдумой и одобренных Советом Федерации, нашлось место закону о хранении персональных данных и о введении уголовной ответственности за призывы к сепаратизму в Сети. Последний, как ни странно, прошел почти незамеченным — несмотря на то, что предлагает наказывать за озвученное в интернете сомнение в разумности присоединения Крыма штрафами, принудительными работами и лишением свободы на срок до пяти лет. Зато закон, обязывающий хранить и обрабатывать персональные данные россиян только на территории РФ, стал одним из самых резонансных за последнее время.

Закон этот обсуждался давно, примерно с тех пор, как российские законодатели узнали о существовании программы PRISM и о том, что американские спецслужбы следят за интернет-пользователями. Эдвард Сноуден разоблачил PRISM в мае 2013 года, а уже в июне депутат Сергей Железняк предложил перенести под юрисдикцию РФ все серверы, на которых хранятся персональные данные россиян.

По следам предложения Железняка началась работа: в профильных министерствах и ведомствах вместе с участниками российской интернет-отрасли принялись разрабатывать законопроект, который бы обеспечил защиту информации в государственных информационных системах, но при этом не ограничивал бы передачу данных для личных нужд граждан. Законопроект готовили полгода и в конце 2013-го даже внесли в Совет Федерации — там он и лежит до сих пор. Зато перевернувший все с ног на голову законопроект депутата Вадима Деньгина был внесен, рассмотрен и принят Госдумой немногим более, чем за неделю.

Этот закон вводит принципы, полностью противоположные тем, которые обсуждались ведомствами и отраслью: он запрещает хранить данные за пределами России любым компаниям, за исключением госорганов, государственных внебюджетных фондов, органов власти и самоуправления, а также организаций, оказывающих государственные и муниципальные услуги.

Таким образом, по закону, государственные информационные системы могут не утруждать себя необходимостью хранить и обрабатывать данные граждан в России, зато частные компании делать это обязаны. Вместо закона, направленного на обеспечение безопасности информации на государственном уровне, Дума приняла закон, фактически запрещающий россиянам пользоваться иностранными интернет-сайтами, где предусмотрена регистрация: с 2016 года, когда закон вступит в силу, жители России не смогут покупать авиабилеты и бронировать гостиницы через зарубежные сайты; заказывать покупки с eBay или Amazon; пользоваться мессенджерами Skype и WhatsApp; регистрироваться в иностранных соцсетях.

Как заставить этот закон работать, не обрушив при этом всю инфраструктуру Рунета, решительно непонятно (не говоря уже о том, что он противоречит международным соглашениям, которыми и регулируется работа Сети). В теории, возможен любой вариант — от платного или бесплатного лицензирования работы иностранных интернет-компаний в России до их полного вытеснения из страны, что потребует дополнительных запретов на технологические методы обхода запрета уже принятого.

Скорее всего, однако, о таких далеко идущих перспективах авторы документа не задумывались — гораздо более вероятно, что законопроект принимался специально для точечного применения в отношении отдельных неугодных или потенциально неугодных компаний. Первыми на ум приходят американские соцсети, в первую очередь — Facebook и Twitter, которые давно воспринимаются российскими чиновниками самого разного уровня как агенты американского влияния.

В пользу такого предположения говорит множество факторов, в том числе весь опыт 2014 года. Государственное регулирование интернета, активизировавшееся в 2012 году, к 2014-му свелось к разработке (преимущественно, в стенах Госдумы) и поспешному принятию массы документов, направленных на борьбу с отдельными оппозиционными сайтами

Как у государства просыпался интерес к интернету

Первые законы, регулирующие работу интернета в России, вступили в силу осенью 2012 года. История Рунета к тому моменту насчитывала почти двадцать лет, на протяжении которых власти почти не проявляли к нему интереса — единственными исключениями можно считать внедрение в начале 2000-х программы СОРМ и пары экономических решений — когда, к примеру, ФАС не позволила Google выкупить у «Рамблера» систему контекстной рекламы «Бегун», или когда государство заблокировало IPO «Яндекса».

Как видно, все эти решения были связаны с действиями исполнительной власти; попытки законодатедей повлиять на интернет носили разрозненный характер и неизменно натыкались на противодействие со стороны правительства и президента — главным образом потому, что воспринимать всерьез идеи и выступления условного Владимира Жириновского тогда не было принято. Еще в 2010 году представить, что всего через три года реальность изменится, и подобные инициативы будут автоматически становиться законами, не мог никто.

Переломным в жизни Рунета стала зима 2011−2012 годов. Считается, что внимание Кремля к интернету в России привлекли многотысячные оппозиционные акции протеста, прокатившиеся по крупным городам в дни парламентских и президентских выборов. Однако логичнее предположить, что протесты стали лишь катализатором: куда важнее было то, что аудиторные показатели Рунета достигли к этому времени критических значений — по данным на 2012 год, по всему миру российский сегмент интернета посещали 80 миллионов человек, из них 60 миллионов проживали в России — на тот момент это более трети населения страны. Однако верно и то, что депутаты новой Госдумы, первым делом приняв несколько законов, ужесточавших свободу проведения митингов и других массовых мероприятий, вскоре переключились на интернет.

От защиты детей до пиратов

Первые законодательные инициативы, регулирующий интернет, касались защиты детей от вредной для них информации — для этого депутаты обязали все СМИ и площадки использовать возрастную маркировку. Следующим шагом стал закон о реестре сайтов с запрещенной информацией — к ней отнесли пропаганду наркотиков и суицида, а также детское порно. Закон, позволяющий за нарушения блокировать сайты, разрабатывала Лига безопасного интернета без каких-либо консультаций с экспертным сообществом; в июле 2012 года он был оперативно рассмотрен и принят. За редким исключением, все последующие документы принимались так же: без учета мнения отрасли и в максимально сжатые сроки.

Работу по ведению реестра запрещенных сайтов возложили на Роскомнадзор — ведомство, которое до того занималось, главным образом, выдачей лицензий СМИ. Критики опасались, что закон о реестре сайтов оставляет большое пространство для злоупотребления. К примеру, непонятно, какую инцормацию эксперты Роскомнадзора будут считать «пропагандой» наркотиков или суицида, и почему. Например, по закону о реестре был заблокирован твит журналиста Султана Сулейманова, в виде эксперимента написавшего: «Друзья, совершайте суицид, это весело». В записи также указывалось, что автор твита «пробовал» и ему «понравилось», поэтому он «попробует еще раз». Сулейманов пытался обжаловать блокировку в суде, однако суд предсказуемо встал на сторону Роскомнадзора.

Представители ведомства уверяли, что распространять реестр на другие виды информации не будут — уже весной 2013 года отдельные депутаты предложили вносить в реестр и блокировать сайты с пиратским контентом или информацией, признанной экстремистской. Своего слова Роскомнадзор не нарушил — первый реестр по-прежнему ограничивается детским порно и пропагандой. Для борьбы с пиратством и экстремизмом просто завели специальные реестры, так что теперь их три.

В 2013 году законодательная работа по узакониванию интернета велась, в основном, по этим двум направлениям. Разобравшись с информацией, вредной для детского развития, депутаты переключились на защиту интеллектуальных прав и борьбу с экстремизмом, сопровождая свою работу громкими заявлениями о творящемся в Сети беспределе. И все бы ничего, если бы не несколько обстоятельств. Во-первых, в борьбе с «беспределом в Сети» законодатели были настроены рубить сплеча, не заботясь о том, как устроен интернет. Во-вторых, антипиратские законы отстаивали исключительно интересы правообладателей, в числе которых, как известно, немало депутатов. Что же касается экстремизма, то таковым в Госдуме предлагают считать несогласованные митинги оппозиции, пикеты в поддержку узников «болотного дела» и так далее.

С антипиратским законом вообще вышла интрина не хуже той, что сопровождала принятие описанного выше закона о защите персональных данных. Сперва закон с предложением без суда блокировать сайты с пиратским контентом подготовило министерство культуры. Документ также предлагал наказывать за пиратство провайдеров и пользователей, а поисковики обязывал удалять ссылки на пиратский контент из выдачи. Законопроект привел пользователей и интернет-компании в ужас, и министерство согласилось его смягчить. С тех пор о его судьбе ничего не известно. Зато через неделю после этих событий закон о досудебной блокировке сайтов с пиратским видеоконтентом в Госдуму внесли депутаты. Этот закон вступил в силу 1 августа 2013 года, с тех пор в парламенте и министерствах не прекращаются дискуссии о том, как наиболее безболезненно распространить его действие на другие виды контента.

«Сетевые экстремисты» под контролем?

Однако наиболее одиозным направлением депутатской работы стала борьба с сетевым экстремизмом. Ее пик пришелся на конец 2013 — начало 2014 года, когда на фоне теракта в Волгограде Госдума приняла закон о блокировке сайтов за экстремизм — так называемой «закон Лугового», по имени одного из авторов. К «экстремистской информации» документ относит призывы к массовым беспорядкам, участию в террористической деятельности или любых мероприятиях, проводимых с нарушениями установленного порядка. Блокировку осуществляет Роскомнадзор по запросу из Генпрокуратуры или другого подобного органа, при этом администрацию сайта о появлении у прокуроров претензий сообщают уже после того, как сайт блокируется.

В феврале-марте 2014 года, почти сразу после того, как «закон Лугового» вступил в силу, по нему были заблокированы несколько сайтов и платформ: блогохостинг LiveJournal — как впоследствии выяснилось, за призывы к экстремизму в блоге «Дневник Славянина»; а также сайты «Грани.ру», «Еженедельный журнал» и блог Алексея Навального. Эти три страницы заблокированы до сих пор. «Граням» и «ЕЖ» так и не объяснили, в каких их публикациях обнаружен экстремизм; на все вопросы в Генпрокуратуре отвечают, что не обязаны отчитываться о своих мотивах. Блог Навального закрыли то ли за призывы к массовым беспорядкам, то ли за нарушение оппозиционером условий домашнего ареста — Роскомнадзор и Генпрокуратура так и не выработали на этому вопросу общей позиции.

Закон о досудебной блокировке за экстремизм стал первым примером, когда целый законопроект составляется с целью не дать работать нескольким оппозиционным сайтам — видимо, кроме как на «Гранях», «ЕЖ» и в ЖЖ Навального экстремизма в Рунете нет. По крайней мере, после их закрытия других громких случаев применения закона зафиксировано не было. Этот закон является и самым действенным — фактически он позволяет заблокировать на территории России любой сайт без решения суда и без объяснения причин.

Все, что последовало за «законом Лугового» — уже перестраховка. Нашумевший закон о блогерах, который вводит обязательную регистрацию в Роскомнадзоре любой страницы с посещаемостью больше трех тысяч человек, никаких новых инструментов властям не предоставляет, только осложняет жизнь миллионам пользователей Рунета. При этом очевидно, что направлен закон, главным образом, на борьбу с теми же самыми блогами Навального. Видимо, за два года тяжелой работы депутаты Госдумы вошли во вкус, и осложнение жизни миллионам россиян стало чем-то вроде альтернативной задачи — побочной, но приятной.

На встрече с представителями крупнейших интернет-компаний России в июне Владимир Путин призвал не ограничивать свободу в Сети, прикрываясь борьбой с негативными явлениями. По его словам, регулировать общественные отношения в Сети нужно, но «нельзя вводить ничего такого, что противоречило бы интересам свободного рынка»

Эта фраза довольно точно описывает работу Госдумы за последние два года. И все же винить во всех бедах законодателей было бы неправильно. Серией законов об интернете Дума нанесла собственному имиджу колоссальный ущерб — возможно, сопоставимый с ущербом от печально известного «закона Димы Яковлева». На этом фоне рассудительный Владимир Путин смотрится выигрышно, но каждый закон, который вносится и принимается руками депутатов, вступает в силу только после подписи президента. И, кстати говоря, закон о защите персональных данных Путин подписал уже после того, как выступил с этим свободолюбивым заявлением.