АВТОР: СЕРГЕЙ НИКОЛАЕВИЧ

20 июня в легендарном зале «Дзинтари» впервые выступит прославленная оперная дива, американка Джойс Дидонато. Слушателей ждёт не привычный концерт, состоящий из популярных арий и романсов, а законченное театральное действо — моно-спектакль «Eden» («Рай») с собственным оркестром, декорациями и даже огромным детским хором из Школы N6. Накануне своего первого выступления в Латвии Джойс пообщалась с Сергеем Николаевичем.

Джойс Дидонато. Фото Sergi Jasanada/EDEN

Отличница из Канзаса

У Джойс Дидонато в оперном мире репутация отличницы. Профессионалы наверняка расскажут вам об ее идеальном «звукоизвлечении», о мастерском владении голосом, о свободном знании четырех языков, на которых поет Джойс оперный и камерный репертуар. Но чтобы сегодня войти в высшую оперную лигу и удерживаться там почти уже 20 лет, этого мало. Надо что-то еще. Но что? 

Наверное, это был самый мучительный вопрос, который терзал Джойс с юности. Ведь она вся такая правильная. Из благочестивой американской семьи. Правоверная католичка, родом из Среднего Запада, из Канзаса. Предел мечтаний — карьера школьной учительницы музыки. Ни о какой оперной сцене она сроду не помышляла. Церковный хор по воскресениям и рождественским праздникам. И она в белой накрахмаленной блузке вдохновенно дирижирует перед поющими прихожанами. Аллилуйя!

Так она представляла свою будущность, свою исполненную скромного достоинства размеренную жизнь в родном городе, где она всех знает и все знают ее, где ей дано увидеть, как старятся ее родители и как дети ее друзей обзаводятся своими семьями. На самом деле это большая привилегия — прожить всю жизнь там, где ты родился, наблюдая смену времен года из одного и того же окна. Джойс и сегодня это кажется таким естественным и прекрасным. И тем не менее ее собственная судьба сложилась совсем по-другому: бесконечные переезды, новые отели, чужие города, чужие люди… Жалеет ли она об этом? Короткий вздох в ответ. Если и жалеет, то, наверное, больше о потерянных связях, утраченных дружбах.

«Когда ты все время далеко, в тебе перестают нуждаться, к тебе перестают обращаться с просьбами. Какой смысл, если тебя все равно нет. И толком ты ничем помочь не можешь. И даже просто поболтать по телефону у тебя нет ни времени, ни сил. Или ты что-то учишь, или готовишься к выступлению, или бережешь голос, или у тебя просто уже нет этого голоса. И ты можешь только беззвучно сипеть. Объяснить это невозможно. Никто не обязан входить в эти обстоятельства. С тобой просто перестают общаться. Вот и все».

Джойс Дидонато. Фото Sergi Jasanada/EDEN

Джойс Дидонато. Фото Sergi Jasanada/EDEN

Произошло это не сразу. Какое-то время Джойс еще пометалась между ролью примерной отличницы, идеальной дочери, провинциалки с Запада и — восходящей оперной звезды, международной знаменитости, но потом пришлось сделать выбор. В какой момент это произошло? Может, после ее громкого  успеха в «Свадьбе Фигаро» в Ковент Гардене, где она была Розиной? Там во время первого спектакля она оступилась и сломала ногу. Но это Джойс не остановило. Свою партию она довела до конца, опираясь два акта на костыли. Последующие спектакли она пела, сидя в инвалидном кресле. Об этом написали все ведущие лондонские газеты. Этот ее подвиг был увековечен на видео.

Но свой выбор Джойс сделала, конечно, раньше. Как и все отличники, она старалась не пропускать ни одного мало-мальски важного конкурса вокалистов. Иногда доходила до третьего тура, иногда заваливалась на первом. Никогда не отчаивалась. Любой конкурс — отличная школа, возможность показать себя, быть замеченной. Как вспоминала Джойс, в тот день парижского конкурса вокалистов она была, как ей казалось, в своей наилучшей форме. И платье сидело на ней идеально, и прическа — завиток к завитку, — и поза у рояля, как полагается, и голос звучал вполне прилично. Уж точно не хуже, чем у других. Но почему у членов жюри такие скучные глаза? Почему после исполненной ею арии не прозвучало ни одного слова одобрения, ни даже намека на поддержку? Неужели она так плохо пела? «Вы безнадежны! — скажет ей один из членов жюри, серьезный, большой музыкант. — Вам абсолютно нечего сказать, кроме опостылевших всем банальностей. Неужели вам самой не скучно так петь?»

Кажется, тогда она пролепетала жалкое «нет», но это не имело никакого значение. В тот день и еще много дней спустя Джойс чувствовала себя абсолютно раздавленной. И тем не менее подниматься из руин, не бояться поражений и критических слов, уметь каждый раз начинать все сначала — все это входит в состав ее профессии.

Слова строгого француза вселили в Джойс какую-то веселую ярость. Она поняла, что теперь будет все делать иначе — подбирать себе репертуар, выстраивать собственную жизнь, придумывать имидж. Для начала она развелась со своим первым мужем, оставив себе на память его эффектную фамилию Дидонато. Потом она выйдет ещё раз за итальянского дирижёра Леонардо Вордони, но тоже ненадолго. Главное — она не будет больше провинциальной певицей из Канзаса, робко дожидающейся очереди на рядовое прослушивание. 

Джойс Дидонато. Фото Melle Meivogel/EDEN

Джойс Дидонато. Фото Melle Meivogel/EDEN

Отныне она героиня нового поколения, оперная дива нового образца. Ее предшественницы предпочитали щеголять в бриллиантах и мехах — Джойс исповедует культ всего натурального, экологичного, энергосберегающего. Те проживали в своих партиях драмы израненного сердца и муки любви, Джойс волнуют исключительно глобальные конфликты и катастрофы. Примадонны прошлого, как правило, отличались плохим характером. Их полагалось бояться, трепетать перед ними. Джойс — сама открытость, дружелюбие, демократичные манеры, прямой взгляд глаза в глаза, готовность улыбнуться вашей шутке и весело посмеяться над собой.

В этом мне пришлось убедиться, когда мы говорили с ней по скайпу. Джойс веселая, контактная, прямодушная. С особым интересом расспрашивала меня про хоры, которыми славится Латвия. Ведь и у нее в «Эдеме» должен быть задействован большой детский хор. 200 детей на сцене! И на все про все две репетиции! Справится ли она с таким хором в столь сжатые сроки?

«Пение в хоре — это, наверное, лучшее, что было в моей жизни. Я обожала эти мгновения. И сейчас, когда я собираюсь в Ригу, то думаю с восторгом о том, что мне предстоит встретиться с двумя сотнями местных детей, которые никогда не видели и не слышали меня. Но на концерте нам предстоит потрясающий опыт — петь вместе. В каждом городе, куда я приезжаю с гастролями, я обязательно включаю в программу время для общения с детьми. Мы не только репетируем, но и общаемся, я отвечаю на их вопросы. Сама расспрашиваю про их жизнь, про то, что их интересует. Для меня это самые важные моменты моего тура. Я люблю делиться своими знаниями и навыками. Более того, я всегда им говорю: я была такой же, как вы. Одной из вас. Еще один тоненький голос в огромном хоре. Они смотрят на меня, понимая, что каким-то образом мне все же удалось выбиться в солистки. Даже если они не решаются, я читаю в их глазах вопрос: как ей удалось этого добиться? Что она для этого сделала? И невольно возникает мысль, значит, мне это тоже по силам. Значит, я тоже это смогу. Почему нет? Главное — подарить надежду, заставить поверить в свои силы».

Джойс Дидонато. Фото Melle Meivogel/EDEN

Пой-пой!

Сама Джойс пребывает в постоянном поиске новых тем и каких-то сторонних, внешних импульсов. Так, например, идея ее предыдущей концертной программы «Война и мир» (In War & Peace) пришла ей весной 2015 года в день страшного теракта в Париже, унесшего жизни более 130 человек. По мгновенной, странной и только ей понятной ассоциации она вдруг в этому аду, озвученном полицейскими сиренами и звуками «Скорой помощи»,  услышала музыку Персела, Генделя, Монтеверди.

В душной тьме расстрелянного ночного клуба «Бетаклан» Джойс увидела теплое свечение мужского тела, беззащитного и прекрасного в своей наготе. Ее вокальные номера шли под непрерывный танец. А специальная серебряная и золотая фольга, которой укрывали раненых и убитых, преобразилась под руками английского кутюрье Вивьен Вествуд в фантастические концертные одеяния для главной героини.

Но прежде всего, конечно, магия самой Джойс. Ее голос, который рвался из этого мрака безнадежности и трагических либретто, просветляя их своей чистотой и радостным сиянием. Поэтому так органично в финале ее программы прозвучала и пьеса Арво Пярта «Дай мир, Господи» (версия для струнных), и шедевр позднего романтизма Рихарда Штрауса «Утро», который Джойс пела на бис. Можно сказать, что эта песня стала чем-то вроде эпиграфа к ее будущему «Эдему». Но что послужило импульсом для создания этой программы?

Джойс Дидонато. Фото Melle Meivogel/EDEN

«Я хорошо помню этот момент. Прошло два или три концертных исполнения программы „Война и мир“, когда у меня состоялся разговор с моими „музыкальным братом“, замечательным музыкантом Джулио Олесси (мы знакомы и сотрудничаем с 2003 года). Именно он убедил меня, что „Война и мир“ может стать моделью для новой программы, что музыкальные идеи требуют развития. На тот момент самой острой темой было изменение климата на планете. Только об этом вокруг и велись разговоры. Да, конечно, послушно согласилась я. А дальше выяснилось, что я никак не могу найти подходящую музыку, не понимаю, как воплотить театральными средствами наши идеи. Все казалось ходульным, искусственным, фальшивым. Мне понадобилось много времени и усилий, чтобы приблизиться к самой теме. И вместе с моим дирижером Максимом Емельяновичем и Джулио мы пришли к мысли, что Рай — это не обязательно состояние блаженства и нирваны, а прежде всего процесс. Это всегда творчество. И еще мы приняли решение, что это не должна быть только одна барочная музыка, которую изумительно исполняет оркестр Il Pomo d’Oro.

Впервые мы предприняли попытку выйти за рамки барокко. Максим спросил, знаю ли я песню Малера Ich bin der Welt abhanden gekommen („Я давно потерян для мира“). Конечно, я ее знала. Но эта музыка, исполненная трагической обреченности, мне казалась слишком минорной, слишком печальной — при чем тут Рай? Я прослушала ее множество раз. И поняла, что на самом деле Рай — это про связь всех и каждого. Про то, как одна жизнь вливается в поток других. И это даже больше, чем океан, это космос, где все друг с другом связаны. И любой насильственный разрыв, любое нарушение законов бытия, давно уже сформулированных и всем хорошо известных, приводит к необратимым последствиям. А Малер, как я его теперь исполняю, — это не трагическое прощание с миром живых, а признание, что моя жизнь, моя любовь, мое существо принадлежат уже другой реальности. Там нет борьбы честолюбий, нет стремления что-то доказать, чем-то обладать или кого-то победить. Мне ничего этого больше не надо. Теперь только одна любовь правит миром. Об этом, мне кажется, думал Малер, когда писал свою знаменитую песню Ich bin der Welt abhanden gekommen. И об этом наш спектакль».

Вся программа построена на контрастах. Кроме Малера, в программе звучит и музыка современных композиторов Рэйчел Портман и Аарона Копленда. Для Джойс важно не убаюкивать публику красивой музыкой, но искать разные тембры, ритмы, мелодическое звучание. «Рай» — это фактически четыре столетия музыки. Никакой хронологии. Все меняется. Но программа так составлена, что нельзя выбросить ни одного произведения. Они все накрепко связаны между собой. Когда слышишь, как музыка Портман переходит в Малера, а потом в Валентини, то испытываешь легкий шок. Как может выдержать такие нагрузки человеческий голос? На какие связки рассчитаны эти переходы? Но технические сложности Джойс, похоже, не слишком волнуют. Она давно научилась с ними справляться. Ее волнует впечатление от целого, от всего действа, а не отдельно взятые ноты.

Джойс Дидонато. Фото Melle Meivogel/EDEN

Кто на это раз автор ее сценических костюмов? Джойс не стала тратиться на художника-модельера. Сама все придумала и нарисовала. Ей хотелось чего-то очень простого, в меру абстрактного. Люди, которых она спрашивала, как они представляют себе рай, подарили ей множество идей, образов, ассоциаций. Но она остановилась на очень естественных по крою одеждах. Основной упор будет сделан на грим. На афишах make up какой-то совершенно невообразимый. Прямо body art!

Первый показ «Рая» еще без костюмов и грима состоялся в нью-йорской тюрьме «Синг-Синг». Есть в этом какая-то грустная ирония судьбы, что одна из самых известных певиц мира время от времени выступает в тюрьме с названием, которое переводится как «пой-пой».

Раз в год по договоренности с тюремным начальством Джойс дает там концерт для заключенных. И это совершенно особое ощущение, несравнимое ни с какой сценой мира — петь для тех, кто потерял надежду, кто заперт в своих казематах, от кого отвернулись все.

«Последний раз я пела там в декабре прошлого года. До того был ковид, и туда никого не пускали. Я специально выбрала для них сокращенную программу „Рая“. Вначале мне пришлось извиниться за некоторую выспренность текстов. Мол, наверное, вы найдете эти стихи довольно наивными. Как например, песню Генделя, который использовал старинное стихотворение о том, что надо сильно потрясти дерево, если хочешь убедиться, насколько оно крепкое и стойкое. Я спела эту песню, и увидела, как из задних рядов потянулась чья-то рука. Молодой человек встал и сказал, что он просит простить его, если его слова прозвучат не слишком уважительно, но он совсем не находит этот текст наивным или глуповатым. Потому что таким деревом он давно ощущает себя. А потом я пела Малера на немецком языке, которого из присутствующих никто не знал. Но я поняла, что не в словах дело. Они слушали музыку, погрузившись в нее всем существом. Кто-то прикрыл глаза, кто-то спрятал лицо в руки, кто-то совсем ушел в себя… Эта была та тишина, которой нельзя добиться даже в самом просвещенном и подготовленном концертном зале».

Джойс Дидонато. Фото Melle Meivogel/EDEN

Мир среди хаоса

В конце нашего интервью напоминаю Джойс про письмо-приветствие, которое ожидало в кресле каждого слушателя ее программы «Война и мир». Там был вопрос: «Как вы находите мир среди хаоса?» Что бы сегодня написала Джойс в своем обращении к слушателям «Эдема»?

«Когда я была маленькой, мама учила меня: смотри на хороших парней, на пожарников, которые тушат пожар, на врачей, которые спасают людей. Это всегда вдохновляет и заряжает правильной энергий. От трагедий никто не застрахован. Но надо быть смелыми, причем без всякой уверенности, что ты окажешься в большинстве. „Рай“ — это мой ответ сегодняшнему дню, нашему времени, которое сотрясают взрывы бомб, которое переполнено ненавистью и горем. Все, что я могу принести и подарить, — это великую музыку, ее образы, поэзию. Я убеждена, что в такие моменты, как сейчас, люди особенно нуждаются в утешении. Им надо напоминать, что надежда жива, что силы добра и любви никуда не делись в этом ожесточенном мире, где так много цинизма и так мало жалости к слабым, беспомощным. Я пою о сострадании и милосердии. И здесь как бы сошлось все. И мое прошлое, и все мои успехи и неудачи. Я не готова и не хочу отделять одно от другого. Мысленно я распахиваю свои объятия и приемлю все, что со мной было, есть и будет».

Редакция благодарит продюсера Евгения Винтур-Ирверстаг (Eugene Wintour-Irverstag) за помощь в организации интервью. 

Премьера программы «Eden» Джойс Дидонато состоится в зале «Дзинтари», Юрмала 20 июня, в 20.00.

Противостоять хаосу. Пианистка Полина Осетинская выступает в Риге с премьерой программы «Разлука»