Поезд до Москвы. Юля Варшавская о путешествии в Зазеркалье и обратно
Иллюстрация Алиса Кананен/SpektrPress
До Москвы я езжу на поезде.
Понимаю, в 2022 году все слова в этом предложении — удивительные и требуют объяснений (и, возможно, оправданий). В общем, в Москву я обязана приезжать на все детские каникулы — давайте без оценок примем это как факт и вводную для этой колонки.
Второй факт — еду я действительно на поезде. Редактор настоятельно требовал от меня рассекретить маршрут, но я все же оставлю его в тайне: сделав наш маленький железнодорожный трюк общественным достоянием, я боюсь приковать к нему взгляды тех, кто может этот путь прикрыть, как часто бывает с хорошими вещами в 2022 году. Так что вторая вводная для колонки — по крайней мере, часть пути из Европы в Москву мы едем на поезде. Самом настоящем — с проводницей, толстыми стаканами в подстаканниках и белыми шторками, за которыми, пока мы едем, сменяются теперь уже не страны, а режимы.
Дальше все, как в песне моих любимых СБПЧ:
«Вот так бы в поезд сесть — и едешь-едешь.
Без проводницы, остановок и людей.
И только за окном — все белые медведи
Сидят и думают о родине твоей».
Дорога в Москву и правда — будто сюрреалистическая дорога в зазеркалье, и даже медведям за окном я бы не удивилась. С каждым часом все переворачивается: этот паспорт достаньте, другой пока спрячьте, через час все наоборот — прячьте ваш этот иностранный, заходят другие пограничники — ты улыбаешься и киваешь, да-да, едем вот с сыном домой. И даже ведь не обманываешь: где этот дом теперь? Где визы? Где мама? Где правда?
Иллюстрация Алиса Кананен/SpektrPress
В Латвии часть российских сервисов не работает, поэтому там у меня стоит VPN на Россию. В поезде с каждым часом все переворачивается: российские сервисы включаются одним нажатием, зато нас покидают Facebook и Instagram. Заезжаем в Зазеркалье, легким передвижением VPN.
Из закромов кошелька достаются рубли, сохраненные с прошлого поезда в другую сторону — чай все еще 110 рублей плюс сахар, сдачи не надо. Поразительно, как деньги обесцениваются и приобретают ценность всего за час пути. Зазеркалье.
На вопросы всех пограничников отвечаю четко и с улыбкой: товаров не покупала, не продавала, виза есть, еду в Москву, ребенок мой, вы посмотрите на его брови, такое повторить может только генетика.
Этому я научилась еще лет 15 назад в другом поезде: Москва-Прага. Тогда самое страшное, что могло случиться с тобой на границе — не успеешь сходить в туалет перед остановкой поезда и будешь терпеть еще час до отправления. Но в те годы проводники промышляли ценными для Европы товарами — алкоголем и сигаретами. Сигареты возили блоками и потом продавали, но самих проводников обыскивали на границах, поэтому самые умные искали среди пассажиров самых безопасных — и просили провезти товары.
Мне было лет 17, и я была настолько очаровательна и глазаста, насколько это вообще возможно. Мы с моим молодым человеком ехали в первое в моей жизни романтическое путешествие в Прагу на деньги, выделенные родителями, и с их же благословения. Чем ближе мы подбирались к Польше, тем более суетливыми и нервными становились проводники. Пока один из них не ворвался в наше купе. «Юлия, пожалуйста, у нас отнимут, а вы такая очаровательная, они вам поверят. Главное, говорите, что это ваши сигареты. У вас еще и фамилия такая!».
Иллюстрация Алиса Кананен/SpektrPress
Конечно же, я их сдала. Таможенник за первые 3 минуты выудил из моего чемодана блоки «Парламента», потом внимательно посмотрел мне в глаза и пропел: «Пани Варшавская, ну пани Варшавская, ну я же вижу, вы честный человек. Пани Варшавская, это же не ваши сигареты?». После «пани Варшавской» у меня, выросшей на книгах пани Хмелевской и мечтавшей ласково называть потенциальную дочь «Брысей», все поплыло перед глазами. До самой Праги проводники со мной не разговаривали и чай больше не носили.
Спустя 15 лет я снова отправилась, скажем так, в романтическое путешествие — такое романтическое, какие бывают у женщин после начала мобилизации: на перекладных и на нервах. На этот раз в автобусе Москва-Рига. Был октябрь 2022 года, то есть все уже схлопнулось, закрылось и разозлилось, но кто бы мог остановить женщину. Распихав трясущимися руками любимые сигареты любимого по сумкам (больше 2 пачек нельзя), я подумала, что в нынешние времена, если нас с сигаретами и выгонят из автобуса, виноваты в этом будут совсем не сигареты. На латвийской границе наши документы забрали, а дальше потянулись часы ожидания: пустят, не пустят, допросят, не допросят. Вдруг раздался рык: «Варшавская! Выйти из автобуса и подойти к водителю!». На негнущихся ногах и под сочувствующие взгляды попутчиков я доползла до кучки суровых мужчин, окруживших мой паспорт.
- Варшавская?
- Это я…
- Вы что, везете две сигареты?
- А? Какие сигареты? Да, две пачки везу, а что?
- А сколько сигарет в одной пачке?
- Да откуда я знаю?
- Теперь узнаете — 20 штук. Пишите сюда в декларацию: 40 штук сигарет. Ну надо же, две сигареты написала, смешная. Держите ваш паспорт. Сейчас поедем в Ригу.
В отличие от автобуса, где ты часами пересекаешь грустные и формализованные КПП, которые, как и все границы в мире, созданы для унижения человеческого достоинства, поездка в Москву на поезде выглядит игрушечной и как будто ненастоящей. В поезде граница не ощущается как преодоление, зато все воспринимается как приключение из детства. Причем, не только моего. Папа рассказывал, как школьником ездил из Барнаула в Тарту: мой дед, профессор биохимии, то ли проходил там обучение, то ли повышал квалификацию. Моя бабушка посадила сыночка в поезд в Сибири — до Москвы, там его встретил дядя, а затем посадил в поезд до Тарту. И все это — без телефонов и хоть какой-то коммуникации, вслепую. Мой папа в итоге приехал на вокзал, где его никто не ждал, и сам, с помощью добрых людей, нашел своего папу в университете на лекции. А мог бы и не найти.
Что очень похоже на то, как приехала в Латвию я — да, конечно, переключив VPN на нужную частоту и настроив заново Apple Pay. Но сойдя с поезда, как и мой папа 40 лет назад, нужный мне адрес я нашла вслепую с помощью добрых людей. И сигареты довезла, конечно, все 40 штук.
