С середины марта Белгород вновь подвергается массированным обстрелам, которые парализуют жизнь в городе. Только в ночь с 28 на 29 марта, как заявил губернатор области, над Белгородом было сбито 15 снарядов, а в домах были повреждены 37 квартир. По подсчетам журналистов телеграм-канала «Пепел», с начала войны погиб 131 мирный житель Белгородской области. За два года пострадало порядка 2,7 тысячи жилых помещений, из них 1750 — с 30 декабря 2023 года. Речь идет не только о столице области, но и городах на границе с Украиной, например, Шебекино и Грайворон.
Несмотря на ситуацию в городе, местные власти отчитались о высокой явке на выборах президента РФ 15 - 17 марта: она составила 87%. По данным областной избирательной комиссии, своим правом воспользовались 1 057 750 избирателей. Из них дистанционно проголосовали 164 240 человек. Правда, региональная избирательная комиссия отметила, что в самом Белгороде под обстрелами явка была самая низкая в области – 72%.
При этом жители Белгорода и области выражают активное недовольство отсутствием защиты воздушного пространства над городом и освещением их проблем в федеральных СМИ. Из-за этого в город после выборов даже приехал российский пропагандист Владимир Соловьев. Стремясь погасить возмущение белгородцев, Соловьев лишь подлил масла в огонь, приказав региональным блогерам: «Заткнитесь, мрази…».
Как жители Белгорода восприняли эту историю, в каких условиях проходили выборы президента, что горожане думают об ответственности федеральных и местных властей за всё происходящее, рассказал «Спектру» сотрудник одного из муниципальных учреждений города Владислав М.
- Обстрелы Белгорода как-то затронули членов вашей семьи, близких, друзей? Вы не уезжали из Белгорода?
- Моя семья не пострадала, хотя из города мы никуда не уезжали. Я был отдаленно знаком с одной девушкой, которая погибла. Еще несколько дальних знакомых пострадало. Меня обстрелы физически не затронули, но сильно повлияли психологически. Переживать их каждый день, конечно, очень тяжело. В такой ситуации нет возможности не обращать внимания на происходящее вокруг, закрыться, уйти в себя. Тяжело это всё.
- Изменилась ли ваша повседневная жизнь?
- Очень изменилась. Где-то с 14 до 20 марта у нас были закрыты вообще все кафе, бары, салоны и магазины, которые не торгуют продуктами. Аптеки работали. В эти дни город просто вымер. Все по домам сидели. Городской драмтеатр закрыт до конца апреля. Билеты не продают. До выборов президента сложно было встретить людей на улице. Выйдешь на работу, по дороге увидишь 3 - 4 человека. Не больше!
Белгородцы все на нервах. Я это и по себе вижу. Без телефона выйти на улицу нельзя: там телеграм-каналы, которые присылают уведомления об обстрелах. О прогулках мы с женой забыли, потому что атака может начаться в любое время, а укрытия есть не везде. Их сейчас дополнительно устанавливают, но все равно любой выход из дома может быть опасным, потому что в последнее время прилетает во все районы города.
- Если до 20 марта «город вымер», как же тогда 15-17 марта проходили в Белгороде выборы президента?
- Мне в явку 72% не очень верится, потому что я был на двух избирательных участках два дня подряд. Сам голосовал, а на следующий день родственнице помог дойти. Бурного потока людей я на участках не видел — чтобы люди шли друг за другом голосовать. Во второй день, например, за полчаса при мне зашли три человека. И это участок в центре города, то есть с большой проходимостью! Потом председатели избирательных комиссий говорили, что все просто пришли в пятницу. Я в это не верю, потому что 15-го марта у нас как раз были мощные обстрелы. Четыре раза в день.
Заявления про высокую явку звучат странно. Конечно, может быть, сыграло свою роль массовое электронное голосование. Не знаю. В целом, главное отличие от других регионов — то, что у нас на некоторых участках дежурили участники территориальной обороны, везде стояли аптечки, около участков оборудовали укрытия.
Голосование в Белгородской области. Фото из телеграм-канала губернатора региона Вячеслава Гладкова
- Кстати, об укрытиях. В начале года, после первых обстрелов, было много жалоб на то, что очень трудно попасть в подъезды домов, где можно укрыться в подвалах. Как сейчас с этим обстоят дела?
- Первые укрытия у нас на улицах появились пару месяцев назад, после [массивного обстрела] 30 декабря 2023 года. Сейчас продолжают устанавливать дополнительные, потому что люди жалуются, что их по городу не хватает.
С подъездами в каком-то смысле ситуация стала лучше, потому что региональные власти закупили контроллеры для домофонов, которые реагируют на сигналы ракетной опасности. Двери должны открыться во время обстрела, но этих устройств очень мало. Всего 3500 штук, но на весь Белгород явно недостаточно. Может быть, конечно, их будут докупать ещё, но это очень большие расходы. Объявили, что на контроллеры потратили 28 000 000 рублей, а у нас губернатор недавно сказал, что в областном бюджете заканчиваются деньги. Например, якобы нет денег на восстановление частных автомобилей, поврежденных обстрелами.
- А как вообще устроен этот процесс получения компенсации?
- Сейчас уже есть отлаженный механизм. Нужно позвонить в администрацию, подать заявку на восстановление машины, её эвакуируют на штрафстоянку, проводят какую-то экспертизу и выплачивают денежную компенсацию по рыночным ценам.
Как всегда, бывают исключения. Я знаю, что одному человеку выдали сертификат на новую машину, потому что его пострадавшая была очень дорогая. Такая дорогая, что власти не могли компенсировать ремонт деньгами, но выдали сертификат на новую. Проблема в том, что у нас сейчас салонов-то не осталось. Всё, что он может себе позволить с этим сертификатом, это «Лада» какая-нибудь…
- Как обстоит ситуация в городе с малым и средним бизнесом?
- Предприниматели справляются, каждый как может. Всё, что могло открыться, сейчас работает. Бизнес не может дальше простаивать, иначе он просто «загнется», учитывая, что ему никакой помощи не оказывается. Ни от федеральных властей, ни от региональных.
Ситуация стала получше после 20 марта. Горожан на улице стало объективно больше. Конечно, многие уехали, но кто-то всё равно остался. Людям же надо и в бары ходить, чтобы как-то справиться со стрессом, девушкам — маникюр делать, и все остальное. В любом случае жизнь продолжается. Не у всех есть возможность уехать.
Защитные конструкции из бетонных блоков и мешков с песком у остановок общественного транспорта в Белгороде. Фото belpepel/Telegram
- Сейчас официально объявлено об эвакуации из города 9 000 детей. Причем в довольно отдаленные регионы. Как к этому относятся в городе?
- Сейчас это не воспринимается именно как эвакуация. По сути детей просто отправляют в лагеря, на смену в 21 день — как в обычный детский лагерь, только весной. После обстрела 30 декабря, когда детей тоже вывозили, это более тревожно воспринималось. Можно сказать, что сейчас на это родители смотрят положительно: дети будут в безопасности, не будут слышать обстрелов, отдохнут.
У нас было несколько волн вывоза ребят. Сначала они поехали в центральную часть России. Например, в Липецк. Сейчас уже предлагают северные регионы, вплоть до Ханты-Мансийского округа. Люди переживают, потому что ребёнок будет очень далеко, и там ещё соответствующие условия.
- Есть ли данные о том, сколько всего белгородцев покинули город за последние три месяца?
- Нет, и, честно говоря, я думаю, их не будет. Во-первых, уезжающих сложно посчитать. Люди уезжают в пункты временного пребывания. Белгородцев там нет. Только жители Грайворона и ближайших населенных пунктов. Из нашего города люди едут к родственникам в другие города и регионы. Все, кого я знаю, уехали на время.
Во-вторых, мне кажется, даже если бы этот процесс можно было отследить, власть не стала бы это делать. Кому выгодно рассказывать о том, что тысячи людей уехали из-за обстрелов? Это тема, которую пытаются «замолчать» — и президент, и власть, и все остальные.
- Как вам кажется, в ситуации, когда официальные СМИ не освещают должным образом обстрелы Белгорода, кого горожане считают в этом виноватыми? Власть или журналистов?
- Мне кажется, по-разному. После теракта в «Крокусе» и национального траура у нас было очень много постов в соцсетях, вроде: «А Белгород не Россия? После гибели людей в Москве траур объявили, а после смертей у нас — нет?». Кто-то может это воспринять так, что белгородцы злятся на москвичей, но, я думаю, это такое завуалированное обращение наших земляков к российской власти, которой они недовольны. Это я говорю по опыту общения в своём кругу. Люди действительно недовольны.
Интересно отметить, что они как-то разделяют некую абстрактную власть и президента: «власть у нас плохая, она нас бросила, а президент хороший, мы его поддерживаем». При этом даже мои знакомые, которые всегда поддерживали Путина и войну, сейчас могут сказать, что «президент нас тоже бросил».
Недавнее выступление Владимира Соловьева о ситуации в Белгороде мы все восприняли как личное оскорбление. Мало кто заметил, что он обращался к местным блогерам. Горожане приняли всё на свой счет: «мерзкая истерика», «заткнитесь»…
У людей и так нервы на пределе, мы каждый день находимся под обстрелами, власть на нас внимания не обращает, так ещё и какой-то московский пропагандист начинает рассказывать, как у нас «всё хорошо», а потом транслирует своё видео, как он героически приезжал в Белгород и ходит тут в камуфляже, как придурок.
Вячеслав Гладков на встрече с жителями Белгородской области. Фото vvgladkov/Telegram
- Кстати, Соловьев во время своего визита брал интервью у вашего губернатора Вячеслава Гладкова. Как белгородцы к нему относятся, как оценивают его деятельность в этот период?
- У Гладкова кредит доверия гораздо выше, чем у каких-то федеральных властей. К нему даже те, кто не поддерживают войну и Путина, относятся с уважением. Он с нами в городе, сам везде ездит по местам обстрелов, обо всём рассказывает. Такая открытость очень подкупает людей. Каких-то конкретных претензий к Гладкову я не слышал. И сам ничего не могу сказать о нем плохого, хотя он мне не нравится. Как глава региональной власти, он делает, наверное, всё, что в его силах.
Больше, конечно, вопросов к федеральной власти, потому что губернатор региона не может защитить город от обстрелов, не может закончить войну, не может потребовать триллион рублей, чтобы весь Белгород заставить убежищами.
- После первого обстрела Белгорода в декабре 2023 года я беседовал с вашим земляком. Он тогда подчеркнул, что даже самые либеральные белгородцы обвиняют в ударах по мирным гражданам ВСУ, что вполне объяснимо. Сейчас у горожан как-то изменилось мнение на этот счет?
- Мне кажется, что люди уже больше задумываются о том, что происходит. Я уже слышал от горожан с провоенной позицией: «Шли защищать Донецк, а в итоге страдает Белгород». Другой знакомый говорил, что, когда мы слышим, как летят ракеты в сторону Харькова, радоваться не стоит. В ответ прилетит к нам. Не могу сказать, что это какие-то широкие настроения, но люди явно стали больше задумываться о мире, о прекращении войны.