Захваченной в начале июня в Донецке из-за российского флага испанской художнице Евгении Йепес удалось выйти на свободу. Как ранее уже сообщал «Спектр», власти самопровозглашенной ДНР приняли неожиданное и очень правильное решение выпустить Евгению, сделав ее таким образом совершенно уникальным примером того, как можно попасть в руки местного министерства государственной безопасности, побывать в печально знаменитом концлагере «Изоляция» и, проведя в заключении в общей сложности 17 суток, выйти вдруг на свободу и тут же оказаться на украинском «нулевом» блокпосту под Марьинкой. Депортации заключенных без права вернуться в Донецк случались в истории ДНР и раньше, но такие «молниеносные» — крайне редко!

Нужно отметить, что и сама Евгения Йепес — весьма необычный человек. Она имеет виды на жительство в Испании и Норвегии, живет с мужем Аннибалем, гражданином Испании, на две страны. Внимание силовых структур ДНР она привлекла тем, что 3 июня сняла с балкона своей квартиры в фасадном доме на одной из центральных улиц Донецка повешенный туда без ее ведома российский флаг. Вечером того же дня к ней явились несколько мужчин в штатском и под угрозой выломать дверь проникли в квартиру, после чего Евгению Йепес видели лишь раз — у здания Министерсва Государственной Безопасности ДНР.

Однако, по всей видимости, для захвативших ее силовых структур ДНР она оказалась слишком токсичной заключенной — ее супруг Аннибаль Йепес слышал, как проходило задержание его жены по телефону из Валенсии. Он поднял на ноги посольства, прессу, правоохранителей всех доступных стран и международные организации. В короткое время история странного ареста неизвестными силовиками в ДНР испанской художницы привлекла большое внимание. Возможно, благодаря огласке она и оказалась на свободе.

Специальный корреспондент «Спектра» Дмитрий Дурнев встретился с освобожденной Евгенией Йепес в Киеве и подробно обсудил всю историю ее задержание, заключение и внезапное освобождение.

- Евгения, Вас не просили молчать, вы не подписывали при освобождении какой-нибудь «отказ от претензий» или расписку о неразглашении?

- Они от меня устали. Оно может цинично звучит, но мне действительно говорили: «Вы же свободный человек и, если вас попросят о комментарии, можете сказать: „Я свободный человек и отказываюсь что-либо комментировать в прессе!“ — вот тогда, возможно, через год вам снова разрешат вернуться в ДНР».

Но я хочу комментировать, более того я считаю это своим долгом — чем больше огласки о ситуации там, тем меньше мировое сообщество будет спать и закрывать на все это глаза!

Арест

- Кто вас арестовывал, МГБ, полиция?

- Это были люди МГБ ДНР. Представлялись ли они? Нет, ни в коем случае! Они мне говорили, что не будут этого делать, говорили: «Мало ли, потом отпущенный нами человек расскажет о нас СБУ!»

Кроме того, там был человек из прокуратуры, он сам проговорился в какой-то момент об этом. Он приходил на допрос нерегулярно, но, когда приходил, всегда пытался ухудшить мою ситуацию.

 

- Как проходил арест?

- Сначала они начали кричать на меня: «Где флаг!?». Я отвечала, что не знаю, где флаг. Мне тут же ответили: «У нас есть видео!».

3 июня 2020 года все здания по центральной улице Артема в Донецка коммунальные службы с автовышкой завесили российскими флагами. Евгения обнаружила такой флаг и на балконе своей квартиры. Она возмущенно потребовала у продолжавших работать парой этажей ниже коммунальщиков  убрать «политическую агитацию» с ее собственности. Требование совершенно естественное для человека, прожившего в ЕС последние 24 года, но очень экстравагантное для современных реалий ДНР. Улица Артема довольно шумная, возможно, ее не услышали. Тогда хозяйка квартиры сорвала флаг и бросила его рабочим сверху в люльку автовышки. 

Однако вечером к ее дому снова подогнали автовышку и на балкон Евгении жестко, надежно прикрепили трехцветный флаг ДНР (все остальные балконы дома по-прежнему были задрапированы флагами России). Художница поняла, что это выглядит немного странно и, возможно, ее провоцируют и даже 5 минут подумала, но потом хозяйка квартиры попыталась снять и это полотнище со своего частного балкона. Флаг ДНР оказался ветхим и жестко зафиксированным  — он тут же порвался на две половины. Пришедший в негодность флаг Евгения легкомысленно отправила в мусорное ведро, а поскольку то уже было полным, она вынесла пакет с мусором (и флагом) в контейнер во дворе. 

Как выяснилось позже, процесс снятия флага как «идеологическое преступление» фиксировали на видео оперативники МГБ.

Прим. «Спектра».

Я сделала, с их точки зрения очень плохой поступок: кричала и добилась, чтобы позвали соседей. Я говорила, когда ломали дверь: «Позовите соседей, и я открою!». Мне очень жаль, конечно, что так получилось — это уважаемые мной пожилые женщины. Я потом выскочила в коридор и стала им кричать: «Имейте в виду, это всего лишь потому, что я сняла флаг!». Они на глазах соседей схватили меня, затолкнули внутрь, толкнули дальше и, в принципе, на этом физическое воздействие закончилось.

Я сразу стала себя защищать — вместе с паспортом подала им и вид на жительство, стала говорить: «Имейте в виду, мой муж гражданин Испании, чтобы вас потом не удивило — завтра не на вас, конечно, а через, очевидно, Россию упадет миллион петиций!»

Мне отвечали: «Да-да-да…. Да нам это все равно!». Но, если бы им было совсем безразлично, они у меня не забрали бы вместе с гражданским, заграничным паспортами и этот вид на жительство в Испании, при всей панике, что у меня была, это показалось мне оптимистичным признаком, на какие-то мысли их это подвинуло. Я верю, что это меня несколько обезопасило.

-Что они искали?

Не знаю, у них был ордер с «подозрением на экстремизм», искали украинский флаг, которого у меня не было. Мне показалось, что в общем-то это все было простым наведением ужаса, чтоб неповадно было таким как я! Врываются люди среди ночи, они особо не обыскивали — просто разбросали все вещи. Требовали признаться, где флаг с балкона, мне пришлось сказать, что я его выбросила: «Ах, вы его выбросили?! Тогда мы идем во двор! Понятые, где понятые?!» Кого они там называли «понятыми», не знаю, но их всего было восемь человек.

Невероятная вещь, меня пугали, угрожали тюрьмой, требовали срочно подписать протокол, а не то… И вдруг — видят картины на стенах и становятся практически нормальными людьми! Там был один ценитель — у меня в основном мои картины на стенах были и одна (ее муж еще до знакомства со мной купил) донецкого художника Бауэра. И вот один из этих ребят после всеобщего обсуждения моих картин вдруг говорит: «А это не Бауэр? Откуда он у вас?» — подходит к картине, трогает ее с изнанки и говорит, что и правда Бауэр рисовал именно на таком плотном картоне. И после этого лирического необычного отступления я подумала о том, что может каким-то образом удастся выплыть — но нет!

А перед этим два типа смеясь начали обсуждать: «Ну куда ее теперь, в „Изоляцию“?» — знали, что это слово для всех в Донецке значит.

-Вы что-то знали о концлагере?

-Ну, конечно, кто в Донецке о нем не слышал, не читал? Я как закричу: «А вы меня в „Изоляцию“ собираетесь отправлять?». А они мне с таким детским видом говорят: «Откуда вы вообще знаете про „Изоляцию“? У них вообще такая манера все время, они такие довольно не очень умные люди.

-А они понимали, что ваш муж из-за включенного телефона был в курсе всего?

-  Я позвонила ему, когда мне уже ломились в дверь, чтоб он, во-первых, знал, что меня взяли, и, во-вторых, сказала ему, чтобы с завтрашнего дня бежал в консульства и куда угодно, поднимал шум. Мне в это время кричали в дверь и я, сообщив все мужу, ее открыла. У меня тут же забрали телефон и то, что они его не выключили сразу, что муж все потом слышал, я узнала уже из вашей статьи после освобождения. На самом деле все так и происходило, как он слышал. Пока был крик, они толкали меня, я выскакивала в коридор, эти люди просто не разобрались, не поняли сразу, что телефон-то включен…

Допрос и тюрьма

- Вы попали сразу в МГБ, в это большое здание бывшей Областной налоговой инспекции на бульваре Шевченко?

- Между прочим они наивные люди, они надевают тебе кулек непрозрачный на голову на уровне торгового института за два шага до этого здания МГБ, чтоб арестованные его не видели, а оно же там совсем рядом. Никого там уже не было в полночь, но внутри с меня, кстати, уже мешок сняли. И опять началось: „Если вы сейчас дадите правдивые показания, признаетесь, то, возможно, вернетесь домой!“ — но при этом дома мне сказали, чтоб брала зубную щетку, туда я не вернусь, и про „Изоляцию“ тоже мне сказали.

-Взяли с собой что-то?

- Вообще-то, живя в Донецке, надо иметь набор вещей для тюрьмы при себе: зубную щетку, пасту, побольше туалетной бумаги, белье для перемены и предметы гигиены.

- Как вы с такими знаниями про концлагерь и пакеты для тюрьмы флаг-то тронули?

- Какие знания?! Это я сейчас после пережитого говорю! И без всякой иронии.

-Много времени провели в здании МГБ?

- Нет, было поздно, они устали. Время близилось к часу ночи, и от меня требовали подписать бумаги о том, что я сознательно глумилась над их флагом. Я поясняла, что мой мотив был в том, что кто-то повесил что-то на мой частный балкон, причем второй раз — это все в отрыве от политики. Я выдвигала версию, что я человек, который живет больше двадцати лет за пределами Донецка, не видела ничего и знала о происходящем со СМИ Испании, и для меня некоторые вопросы остались открытыми, я для себя решила быть сторонним наблюдателем. Такая вот не правдивая, но — какая уж была — версия. Все были недовольны, надели мне на голову пакет и повезли на эту самую „Изоляцию“.

-Как выглядит „Изоляция“?

- Никак не выглядит — у вас на голове пакет, повернуть голову на 30 градусов нельзя, сразу окрик, всех, кто там работает, ты видеть тоже не должен. Когда кто-то входит в камеру, ты должен встать лицом к стене с пакетом на голове и снимаешь его, как только закрывается дверь. Моя обязанность вскочить с кровати, если это ночь, а вообще нельзя лежать на кровати с 6 утра до 10 вечера, вскочить и отвернуться к стене. Там был один нормальный мужик в утренней смене, остальные просто наводили ужас.

Как они там кричат! Я попросила туалетной бумаги в самом начале, он на меня как закричал: „Поговори мне еще, б..дь! Хочешь в подвал пойти?!“ — вот так там говорят. И осталась я, извиняюсь, со своим нервным поносом с ведром с фекалиями в камере без окон. Нет я не в подвале была, одиночная камера два на два, две кровати и ведро это с какашками возле одной из них, плюс бутылка воды, вот такое…

Вы не знаете, день или ночь, в камере я была одна, и тюремщики орут. Камера была крошечной, наверное, чтоб сидели по одному. Я там мало времени провела, в стрессе мне показалось, что довольно долго, мне было плохо еще и тошнило к тому же дополнительно на нервной почве — я отказалась от завтрака и не могу вам сказать, как там кормят и во сколько меня повезли на допрос. Когда я решила, что уже поздно и никуда меня не возьмут, меня повезли — но может это и 11 утра было? Я просто уже не понимала времени.

Мне сразу задали с ухмылочкой вопрос, как я провела там ночь? Сказали: „Если будете упираться, вы там проведете много ночей и много месяцев. И суть не в том, что вам присудит суд, суть в том, что до суда вы можете провести там много лет!

Они почти кричали: ‚Послушайте, у нас заканчивается терпение, вы думаете, что мы всегда такие милые, как с вами были до этой минуты? Вы говорите, вам не понравилось место, где вы пребывали, но вы не видели его полностью! Вы побывали в лучшем варианте, по сравнению с тем, что там обычно происходит, с вас там просто пылинки сдували!‘.

Там было два следователя: один совсем по виду детский парень, в основном помалкивал, такие — свирепый и более мягкий полицейские. Но и свирепый по-человечески стал выбиваться из сил, устал и хотел уже закончить допрос хоть как-нибудь и он начал принимать мою версию, стала вырисовываться формула ‚преступления‘ более нейтральная: ‚При попытке снять флаг он был поврежден‘ и в скобках ‚порван‘ — это уже чуть мягче.

И уже вырисовывался протокол допроса, как пришел мужик в очках из прокуратуры. И он начал, глядя этот протокол, говорить старшему: ‚Подожди, подожди, а что ты тут написал: ‚…и флаг был выброшен в мусорный контейнер…‘, — ты забыл написать, что он перед этим ‚предварительно был выброшен в ведро вместе с пищевыми отходами‘! Разница огромная, ты должен перепечатать протокол!“.

- Социальные сети, телефон ваш изучали они?

- Да, очень меня беспокоило, когда прокурорский начал смотреть телефон, там много можно было найти, порывшись в переписке, ведь у меня очень много друзей, более 4300. Они совсем запутались в этих „друзьях“ — при том что большинство там иностранцы и сам телефон и большинство переписок на испанском языке. Они покопались, устали и запутались — хотя это был для меня, конечно, волнительный момент.

И потом прокурор говорит: „Это еще не все, Евгения! Флаг  — это только начало. Вы должны признать, что испытываете неприязнь к России!“ Я говорю: „Извините, я в России была проездом, с одной ночевкой в Москве у знакомой в 2008 году и говорить, что я испытываю к ней какие-то чувства все равно что спрашивать у меня: ‚Испытываю ли я неприязнь к Китаю?‘, для меня все это полная абстракция“.

А он мне: „Я вам это и говорю, вы — либерал! Вам чужд Русский мир! Вы же не можете отрицать, что живете в Испании, у вас западные взгляды!“. Я говорю: „Да, у меня западные взгляды, но за это теперь что у вас положены несколько лет тюрьмы?“ И он мне начал что-то там говорить про „сочетание всех факторов“ и этот „свирепый“ следователь его поддерживает: „Вот все время у вас такое постоянное виляние, постоянное виляние!“

- Прокурор этот и следователь не представлялись? Каким-то образом представители власти ДНР себя идентифицировали?

-Нет, нет, нет, никаких официальных представлений. Мне говорили, что все это государственная тайна, что они о себе не могут ничего рассказывать. Но потом, что если я признаю свою любовь к Западу и то как далек от меня „Русский мир“, то „представьте себе буквально через два часа вы будете париться в своей ванной“. А за десять минут до этого высказывания они звонят кому-то и договариваются о моем медосмотре, что само собой говорит, что никакой ванны в меню нет, медосмотр нужен перед очередной тюрьмой.

Там вообще очень странно вели допрос, как будто они говорят с маленьким ребенком, который никак не вникает в то, что происходит, и при нем можно спокойно обсуждать его судьбу. Из всего этого, это мое личное мнение конечно, можно сделать вывод, что в этих органах в Донецке осталось мало людей в добром уме и сознании.

Дело было к вечеру, медосмотр впереди и перевод куда-то — чисто по-человечески у них иссякла за много часов всякая энергия, больше чем у меня.

Перед тем как отвезти меня в ИВС — это изолятор временного содержания, меня даже завезли на 20 минут домой, помыться и взять вещей для смены, майки там. Сообщили об аресте на 30 дней, который они будут продлевать пока я не буда согласна „говорить правду“.

Захожу я в эту камеру — там сырость невероятная, стены ободраны, но туалет с проточной водой, раковина, три койки и на кровати можно лежать! А тюремщики кажутся на контрасте с этой тюрьмой МГБ просто воспитателями детского сада. Клянусь, у меня было ощущение, что я приехала на курорт! Я легла и уснула счастливой, без всякого преувеличения. И на этом все — никто меня не трогал, никаких бесед со следователями, ничего — неделя, вторая, третья…

Суд и свобода за 238 рублей

- Как вы вышли на свободу?

-Пришли за мной в субботу 21 июня, в выходные обычно не забирают на допросы — это я уже знала. До конца моих 30 дней еще бог знает сколько, выхожу я с вещами и дрожу, а там меня ждут эти мои следователи и еще один человек в черной маске. Я уже дрожащим голосом начинаю им почти кричать: „Ну что вы хотите от меня, у меня повышенное давление было уже, у меня сейчас будет инфаркт, зачем вам это?!“. На самом деле один раз оно там повышалось это давление…

И они мне вдруг: „Успокойтесь! Сейчас будет быстрый суд, цените нас — с вас снято обвинение по статье 389, на вас статья всего лишь 173-я, за ‚мелкое хулиганство‘. Я думаю: ‚Черт! Снаружи-таки что-то случилось!‘. И смотрят они на меня при этом с какой-то невероятной усталостью, с выражением: ‚Господи, за что это свалилось на нашу голову?!‘.

Приехали в суд, они еще о чем-то спорили с судьей, я слышала отдельные слова, она в какой-то момент сказала: ‚Это будет нарушением прав человека!‘. Я так удивилась: ‚Черт побери, тут знают слова ‚права человека‘“!

И потом судья с таким же детским выражением лица, пока мне все в Ворошиловском РОВД улыбались как дорогому гостю, накладывает на меня штраф в 238 рублей (3 евро — прим. „Спектра“) и так участливо спрашивает: „У вас есть средства, чтобы оплатить этот штраф?“.

- Что чувствовали потом, когда шли по ничейной земле к первому украинскому блокпосту?

- Ой, шагаю я потом к этому блокпосту, погода шикарная, я себя чувствую счастливой, победившей, дохожу я до украинского блокпоста и, можете себе представить — ноль внимания! Я несколько раз крикнула: „Есть кто-нибудь?!“, пока мне не ответили: „Стой там!“. Они меня завели с некоторым недоверием и потом дождались „скорой“ и отправили дальше, туда где обычно проверяют документы.

После выслушивания всей моей истории на проверке, мне сказали, что стоит на время прекратить писать картины, а надо написать книгу.

-Извините, не могу не спросить, почему вы так долго, с перерывами с ноября, сидели в Донецке?

-Вы знаете, я просто ленивый, „долгоиграющий“ человек — у меня был ряд планов, хотела полечить зубы — в Донецке это было дешево, надо было удалять нервы, а я все боялась и боялась. Надо было заменить два больших окна в квартире, это было недешево, мусора от этого сколько будет… — и я все тянула и тянула. Чтобы завести свое дело, я прошла в Испании курсы — швейные и моделирование, но у меня не хватало опыта — в Западной Европе очень мало ателье, а в Донецке их сейчас о-о-очень много! И я хотела походить посмотреть, как они работают, как все устроено. Еще я писала картину… Можно сказать, бездельничала.

-А почему не боялись? При реальном страхе вы вряд ли так легко чистили бы свой балкон от флагов…

-Боялась ли я? Вы знаете, когда я приехала в Донецк меня удивило, что есть люди, которые всё критикуют, и даже имеют антироссийские взгляды и довольно откровенно их высказывают. И у меня это создало впечатление, что если человек не идет митинговать там на площадь, ну так совсем уж откровенно, то на такую мелочь не обращают внимания.

Еще я обратила внимание на такую особенность — никто не признавался, что ходил на референдум (11 мая 2014 года в части городов Донецкой и Луганской областей, на части избирательных участков был проведено голосование о независимости ДНР и ЛНР- прим. „Спектра“) — это меня удивило страшно! Кого ни спрашивала мол меня тут не было, хотелось бы понять, чего хотели люди, мне все отвечали — совершенно случайные часто люди, знакомые и даже моя одноклассница, о которой мне и всем точно известно, что она там была — говорили: „Не спрашивайте меня! Я уже не помню, о чем там был этот референдум, я уже не помню, ходила или не ходила я туда!“. А люди, которые против всего этого, многие откровенно мне об этом говорили.

И собственно, когда мне повесили второй флаг на балкон, я подумала: „Черт, после этого ко мне точно пристанут и будут вызывать в какие-то органы, чем-то угрожать, может даже домой придут и будут угрожать…“. Но я не представляла масштаба того, что может быть! На самом деле масштаб всех этих репрессий меня поразил, я просто не ожидала этого!» Многие мои знакомые говорили мне: «Держи язык за зубами!» — но я думала, что все-же ситуация более вольная, честное слово, я же не представляла, что может быть такое! Как я ошибалась!

- Этот текст наверняка прочитают следователи из МГБ и тот прокурор, что вас допрашивал. Вы не хотели бы им передать какой-то привет?

- Туда, в ДНР? Знаете, они там всерьез (и это, кстати, беда многих дончан), считают, что Россия — мировой лидер, а США уходит на задний план и вот-вот вообще, так сказать, чуть ли не перестанет существовать. Ребята, что меня допрашивали, тоже так считают, и раз уж залезли в такую сферу, то никакого шанса отступить не имеют — они-то пойдут до конца. Но, если они всерьез считают, что вот-вот их республика будет признана, то все хорошо в меру. Подвергать таким репрессиям людей — это работать против своих интересов на международной арене, надо все-таки градус зверства поубавить, причем во много, много раз!

Ну и пойти по самому простому пути — надо быть благодарными, что люди вообще не выходят митинговать на площади, там, конечно, трудно представить существование оппозиции. Но нужно довольствоваться этим, не приходить к людям в их частное владение, не брать их за горло и не требовать признаний в любви к России и республике (имеется в виду самопровозглашенная Донецкая Народная Республика, прим. «Спектра»), тем самым уничтожая всякую возможность, чтоб кто-нибудь в мире к ним отнесся пусть и не с симпатией, то хотя бы от усталости закрыл глаза на их существование! Вот это вот хотела бы им сказать!

Они мне (на допросах) приводили в пример испанское законодательство, что там за глумление над флагом могут дать «надругательство» и до 4 лет тюрьмы. Но дело в том, что надругательство над флагом — это публичный акт, а мне если бы на мой балкон никто флаг не вешал, так я б его и не снимала б всего лишь навсего. Добавим, что в Испании на частный балкон нельзя кому-то вешать флаги и какую бы то ни было политическую атрибутику. А вот, кстати, в Каталонии там вообще правительство той осенью приняло постановление, что вообще и самим гражданам запрещено вешать флаги и политическую атрибутику на свои балконы, подогревая и без того накаленные страсти, но и за это нарушение не будут в тюрьму сажать, так — какой-то штраф дадут.

Эти люди (которые допрашивали Евгению — прим. «Спектра») всерьез не могли понять, что в других странах, во-первых, не вешают флаги на частную собственность, а во-вторых, за это не хватают! Человек может снять что угодно, мало того, я еще подам в суд, если захочу, на того, кто вторгается в мою частную жизнь! Беда в том, что эти люди настолько отдалены и отдаляются все больше и больше от мира, что теряется здравый смысл, они ждали от меня какого-то «признания», все это выглядело какой-то дикостью!