«На основе обычаев». Как в самопровозглашенной ДНР пишут собственные законы и как потом по ним судят своих и чужих
18:44, 15.04.2020
Штурм здания прокуратуры Донецкой области, 2014 год. Фото Сергея Ваганова для Spektr. Press
Летом 2020 года вступает в силу Гражданский кодекс, принятый народным советом самопровозглашенной и не признанной большинством государств мирового сообщества ДНР. На седьмом году существования этой «народной республики» местные суды начнут руководствоваться своим собственным гражданским сводом законов, а не украинским, как было до сих пор. Ранее уже был принят собственный УПК.
Законодательство ДНР сейчас медленно, но верно синхронизируется с российским. Люди получают паспорта РФ, а документы, номерные знаки, водительские удостоверения и справки о смерти, выданные самопровозглашенными республиками, признаются в России. В свою очередь сделки купли-продажи донецкой недвижимости, оформленные украинскими нотариусами по украинским законам и реестрам недвижимости, не признаются властями ДНР. Их требуют легализовать по местным правилам и нормам законодательства.
Собственный свод законов самопровозглашенных республик Донбасса необходимо будет учитывать при выполнении Минских соглашений по реинтеграции неподконтрольных территорий в состав Украины.
«Спектр» попытался разобраться на месте в юридической системе ДНР.
В самопровозглашенной ДНР рассматривать судебные дела самостоятельно — уже без участия украинского правосудия — начали 5 лет назад. Рассматривались дела подчеркнуто медленно, поскольку никто тогда не понимал, что потом делать с приговоренными. Хаос, пришедший летом 2014 года, уничтожил привычное правоприменение и внятную правоохранительную систему. Людей в Донецке начали массово отправлять «на подвал» без судов и следствия. Правда, «на подвал» — условное словосочетание. Заключенных держали не только в подвале здания бывшего областного СБУ, но и под телецентром, на улице имени Куйбышева, в гаражах городского района Боссе.
Только через год, к концу весны 2015 года, в Донецк пришел хотя бы видимый порядок — с улиц окончательно пропали праздно шатающиеся вооруженные люди в камуфляже, отныне их можно встретить только «при исполнении».
«Юриспруденция — единственная защита человека от варварства!» — эту мысль корреспондент «Спектра» неоднократно слышал в самопровозглашенной ДНР.
Движение от условного варварства к нынешней юридической системе был сложным, но его можно довольно четко разделить на три этапа.
Сначала во всем сказывался произвол военного времени: появлялись самые причудливые приказы и распоряжения, вроде конфискации всех автомобилей из автосалонов Донецка, Горловки и Краматорска «для нужд ополчения», строительной техники предприятий — для рытья окопов и установки на дорогах бетонных блоков и приказов Игоря Стрелкова о расстрелах мародеров «согласно постановлению Совнаркома СССР от 22 июня 1941 года».
Второй этап начался после Иловайского котла и подписания первых Минских соглашений — самопровозглашенные республики стали развиваться как отдельные анклавы, все еще не вышедшие из юридического поля Украины. Уголовное право тут было своеобразным коктейлем из УПК УССР образца 1960 года с вкраплениями из украинских кодексов 2004 и 2011 годов. Гражданское судопроизводство исходило из практики украинских судов.
Местная крупная промышленность все еще работала в украинской юрисдикции, выплачивала все украинские налоги, вплоть до военного сбора, и экспортировала свою продукцию специальными железнодорожными коридорами через линию соприкосновения и ближайший Мариупольский морской торговый порт.
После марта 2017 года произошел перелом — все промышленные активы ЛДНР перешли под внешнее управление специально созданной в Южной Осетии компании ЗАО «Втешторгсервис», украинские производственные цепочки были разорваны, регион блокирован. С этого момента начался третий, нынешний этап — принятия новых законов и их максимальной адаптации под законодательство России.
Уголовный кодекс времен Хрущева
6 июля 2014 года мне пришлось наблюдать, как совершается убийство — ополченцы, накануне зашедшие в Донецк из Славянска, деловито били по голове прикладами двух людей, обвиняемых в грабеже. Через дорогу за процессом наблюдала целая толпа горожан. Наверное, тут необходимо использовать слова «обвиняемые» и «свидетели», но как-то все было слишком обыденно — жара, звуки ударов, прохожие, взволнованно обсуждающие происходящее — «уже убили или еще нет».
Улица Донецка, 2020 год. Фото Дмитрий Дурнев для Spektr. Press
Оказалось, что всю роту ополченцев привели на радиорынок менять мобильные телефоны (считалось, что по сотовым украинская армия наводит артиллерию, поэтому их время от времени меняли вместе с сим-картами), а в парикмахерскую напротив заскочили двое мужчин и потребовали отдать выручку. Одна из работниц смогла привлечь внимание проходивших мимо людей с автоматами. Было ли у грабителей оружие, проводилось ли короткое дознание хотя бы командиром подразделения — не знаю, я видел уже, как избивали лежащих, не подающих уже признаки жизни.
К тому времени в Донецке еще работали муниципальные власти во главе с избранным по украинскому законодательству мэром Александром Лукьянченко, но уже существовал приказ самопровозглашенной республики о введении с 26 мая 2014 военного положения.
Этим документом вводились военно-полевые суды из пяти человек, решения которых оспаривать было нельзя, и комендантский час. Правда, строго следить за его соблюдением некоторое время не получалось — полуторамиллионная городская агломерация Донецк — Макеевка- Ясиноватая — Авдеевка контролю поддавалась очень трудно, сразу заполнить вакуум, образовавшийся после выезда в Мариуполь государственных органов власти Украины было трудно.
8 августа 2014 года появился указ только что назначенного Александра Захарченко «О неотложных мерах по защите населения от бандитизма и проявлений организованной преступности».
Согласно этому указу, людей в ДНР можно было подвергнуть «административному аресту» на 30 суток после составления протокола любым оперативным работником милиции или МГБ «по согласованию с прокурором» за широкий перечень правонарушений начиная от распространения слухов или неповиновения новой власти.
Этот указ, военное положение и комендантский час не отменены до сих пор.
Многие государственные и коммерческие украинские службы еще какое-то время работали в Донецке по инерции. Прокуратура, например, официально выехала из города в середине июня 2014. А наряду с государственными милицейскими подразделениями уже существовала группа под названием «НКВД» — она обосновалась на шестом этаже здания облгосадминистрации, вела свою розыскную деятельность, задерживала людей, вела допросы с применением силы…
В июне 2014 года появилось постановление: до появления собственного законодательства в ДНР пользоваться Уголовно-процессуальным кодексом (УПК) УССР от 28 декабря 1960 года.
В этом кодексе времен Никиты Сергеевича Хрущева есть, например, смертная казнь через расстрел за целый ряд преступлений, в том числе, за убийства и «покушение на работника органов власти». Позднее эти советские «расстрельные» статьи перекочевали во вновь созданный уголовный кодекс ДНР — юристы говорят, что по ним вынесено как минимум три смертных приговора, ни один из которых не приведен пока в исполнение, поскольку статья есть, а механизма ее реализации и палачей — нет.
Первый смертный приговор был вынесен в декабре 2015 года бойцу вооруженных формирований казачьего союза «Области войска Донского» Анатолию Якубенко за участие в банде и убийство двух девушек 23 лет от роду.
Второй — жителю города Шахтерска Донецкой области за изнасилование и убийство 9-ти летнего ребенка.
«Вопрос о разработке процедур, инструкций, специального органа по исполнению смертной казни — глобальный. Кто конкретно возьмёт на себя эту инициативу, МВД или министерство юстиции, например? — поясняет Спектру один из донецких адвокатов, пожелавший остаться неназванным. — Тот, кто возьмет на себя ответственность, тот и должен будет разработать процедуру исполнения и сам механизм, вплоть до того, куда патроны списывать, каким должно быть положение о палачах. Набор в эту группу тоже будет особый и под тщательным контролем, тем более, что их работа совершенно точно будет засекречена. Чем дальше от 2014 года, тем меньше желающих этим заниматься».
С 2015 года суды ДНР пользовались также и украинскими Кодексом об административных нарушениях, Гражданским кодексом, Гражданско-процессуальным, Семейным.
«Спектру» удалось на условиях анонимности поговорить с одним из действующих адвокатов ДНР, постоянно проживающим в Донецке. Мы также встречались с адвокатом Виталием Омельченко. Он живет на подконтрольной Украине территории, но работает по обе стороны линии соприкосновения, и в Мариуполе, и в Донецке (украинский адвокат сейчас не может получить адвокатскую лицензию в ДНР, но в местном законодательстве есть лазейка — предусмотрено участие в процессах на стороне защиты неких «специалистов по праву»).
Оба наши собеседника подтвердили, что судьи в судах ДНР сегодня уже преимущественно новые. В основном эти должности заняли довоенные донецкие помощники судей. Судей, работавших еще до войны, но присягнувших ДНР (в 2016 году их насчитывалось 45 человек), здесь недолюбливают, обвиняя за глаза в коррумпированности — считается, что в ДНР приезжали работать те, кто по компрометирующим обстоятельствам не пригодился в Украине.
Одновременно в украинских судах слушаются заочные дела против «предателей, перешедших на сторону ЛДНР», им грозит до 15 лет лишения свободы.
Когда война на Донбассе только началась, аполитичные донецкие юристы старательно ее не замечали. Например, некоторые судьи пенсионного возраста никуда не уехали из своих домов, начали работать в судах ДНР — и одновременно зарегистрировались на подконтрольных территориях в качестве «переселенцев» для получения украинских пенсий. Часть судей, уехавшая из Донецка, продолжала время от времени ездить через линию фронта домой. Своеобразным водоразделом стала история судьи Сергея Шлыкова.
Бывший донецкий судья выехал с оккупированной территории и получил место в Приморском районном суде Одессы. Источники «Спектра» рассказывают, что осенью 2015 года уже одесский судья поехал от моря в отпуск домой, в родной Донецк. И на радостях, не понимая новых местных реалий, пошел вечером в любимый ресторан отпраздновать начало отдыха. Заведение к тому времени уже пользовалось популярностью у военных, с которыми у судьи и случился конфликт. Вызванные на драку сотрудники местной полиции с изумлением обнаружили, что в числе задержанных в центре Донецка — действующий судья Украины.
Через пару дней Сергей Шлыков уже давал пресс-конференцию о своем несогласии с украинскими реалиями и переходе на сторону ДНР — в связи с чем против него украинской прокуратурой было возбуждено уголовное дело. После этой истории украинские государственные служащие, включая юристов, перестали ездить в ДНР.
Гибридное судопроизводство
Свой собственный УПК ДНР принял 20 сентября 2018 года. С тех пор в него уже дважды вносили изменения.
«С сентября месяца 2014 года, после подписания Минских соглашений мы начали выписывать первые наши постановления комбинированные — они все еще адаптировались с украинским законодательством, поскольку на то время мы еще не были отключены от украинских электронных реестров, работали нотариусы с украинскими печатями, ЗАГСы, — поясняет «Спектру» человек, имевший непосредственное влияние на формирование первой законодательной базы ДНР в 2014 и 2015 годах. — Дольше всего работал электронный реестр регистрации смерти и рождения — до января 2015 года, первыми отключили реестр регистрации и расторжения брака, создав кучу неудобств на местах. Их отключали очень хитро, на некоторых старых машинах архивы электронных реестров еще работают — мы только изменения вносить не можем».
«А уже пару лет мы полностью интегрируемся в российское законодательство. Единственное — речь идет не о федеральном, а о субъектном законодательстве. Например, в республике Алтай есть какие-то свои нормативы, в областях вот есть управления юстиции, а в некоторых российских субъектах — министерства юстиции, — продолжает источник «Спектра». — В Калмыкии, к примеру, свое министерство и свои национальные обычаи и традиции, выписанные, в том числе, и в законодательстве. Закон может применятся в силу права и в силу обычая, вот мы как раз сейчас и делаем законодательство «в силу обычая», немного гибридным — нам нужно помнить, на какой территории мы находимся, о том, что мы никем не признаны и о том, что наши законы должны быть выписаны так, чтобы их хотя бы РФ признавала. УПК и УК — они субъектные, содержат в своей основе часть советского права и немного украинских норм. Но прокуратура осталась, как и было с 2014 года — все санкции на арест, обыск и прочее дает у нас прокурор. И жаловаться на прокурора можно только вышестоящему прокурору».
«Прокуратура с самого начала работала по законам УССР, которые действовали на 1961 год, — продолжает наш собеседник. — Ее права и обязанности в общих чертах потом перекочевали с этих норм и в новый УПК ДНР. У нас прокурор с 2014 года имел право на все виды санкций — принимает решение не суд, как раньше, а самостоятельно прокурор, по всем видам: задержание, обыск, негласная прослушка».
При таком абсолютном и неслыханном для современной Украины и Европы (где практически никакие действия невозможны без санкции судьи и действия прокуратуры можно обжаловать в суде) всевластии обвинения, защитники в ДНР оказались самой бесправной частью судебного процесса.
Судей при этом откровенно не хватает. Например, в Донецке районные суды объединены в своеобразные юридические кластеры — есть единый председатель судов Ворошиловского, Киевского и Калининского районов, Ленинский районный суд города Донецка объединен с Буденовским. Людей с квалификацией нет, суды перегружены делами — на городской район обычно приходится не более пяти судей, нагрузка на каждого колоссальная.
Здания прокуратуры, судов и отделений милиции почти все были повреждены и разграблены во время беспорядков в городе в самом начале военных действий. Как утверждают источники «Спектра», из офисов вынесли все до последнего компьютера. В райотделах милиции не осталось дорогостоящих принтеров для введения информации в паспорта. Но, главное — из-за пропажи всей техники до сих пор донецкие суды не имеют возможности осуществлять запись заседаний, хотя законодательством это предусмотрено.
«Протоколы могут переписывать как угодно, у адвоката просто нет возможности подать протест — записи то заседания нет!» — популярно объясняет суть проблемы «Спектру» донецкий адвокат, пожелавший остаться неназванным из соображений собственной безопасности.
Защитники, к тому же, делятся на две неравные части — к делам МГБ ДНР допущена лишь малая часть. У госбезопасности есть несколько своих доверенных адвокатов. «Политические» дела против «шпионов СБУ», военнопленных и проукраински настроенных гражданских фактически доступны только для этих доверенных адвокатов МГБ. «Нас не допускают к политическим процессам с 2018 года, есть десятка допущенных к этим делам коллег — и все», — говорит адвокат Виталий Омельченко.
Кроме того, адвокат в ДНР почти не имеет возможности написать жалобы, поскольку в нынешнем варианте законодательства самой возможности для написания многих жалоб, в отличие от украинского законодательства, не предусмотрено.
Вот пример: адвокат Виталий Омельченко передал «Спектру» документы одного из своих дел.
Еще до войны, в 2012 году, он защищал в Донецке двух подсудимых — Игоря Вирченко и Дмитрия Глушкова. Парней обвиняли в нанесении тяжких телесных повреждений. Дело против них к началу военных действий в Донбассе не было завершено, но адвокат добился главного — его подзащитного Игоря Вирченко выпустили из-под стражи под залог в 20 000 гривен. Итак, подсудимый Игорь Вирченко, адвокат Виталий Омельченко, судья Денис Желтый, Кировский суд города Донецка.
В 2014 году обвиняемые Игорь Вирченко с Дмитрием Глушковым пошли воевать против Украины, к Игорю Стрелкову, в Славянск, были ранены. Вирченко получил по ранению третью группу инвалидности. Адвокат Виталий Омельченко переехал в село Владимировка Волновахского района (подконтрольная Украине территория) и продолжил свою профессиональную деятельность, причем по обе стороны линии фронта. Судья Денис Владимирович Желтый сначала выехал в Одессу, а потом вернулся в Донецк и стал главой Межрайонного суда (уже не украинского, а ДНР) Петровского, Кировского и Куйбышевского районов Донецка.
Документы из уголовного дела Вирченко
И вот в ДНР с 2015 года разворачивается новая битва: тех же Вирченко и Глушкова в том же районе того же города судят за драку, случившуюся в 2012 году. Защищает их снова Виталий Омельченко, а судит тот же судья Денис Желтый. Адвокат обращается в верховный суд ДНР. На основании того, что самопровозглашенная республика не является правопреемницей Украины, большая часть документов и залог в 20 тысяч гривен находятся на территории, подконтрольной Украине, туда же выехали свидетели и следователь, адвокат просит передать дело для дальнейшего рассмотрения в Украину. Разумеется, передать только само дело, без обвиняемых — их за участие в военных действиях на стороне ДНР в Украине могут ждать гораздо более серьезные обвинения, чем нанесение телесных повреждений.
Верховный суд ДНР в ходатайстве отказал, судья Денис Желтый приговорил бывших ополченцев к реальным срокам лишения свободы с отсрочкой приговора на три года, после чего президиум Верховного суда приговор отменил и направил дело на повторное рассмотрение в тот же Кировский межрайонный суд. Судья, которой дали дело, ушла в декретный отпуск — дело, начатое украинским судом до войны, в 2012 году, передали ее коллеге.
«Понимаете, новая судья и новый прокурор сейчас изучают дело, а там — материалы украинской милиции от 2012 года, как есть, кооптированы в дело ДНР без перевода на нормы местного правосудия, этого просто не может быть, — поясняет Виталий Омельченко. — Дело снова слушали 25 марта, следующее заседание у нас 8 апреля 2020 года, если состоится. Еще два года — и истекут все сроки давности по украинскому законодательству — 10 лет прошло».
Дело бывших военнослужащих Вирченко и Глушкова смотрится как для ДНР крайне странно и стало возможным потому что из-за ранений оба обвиняемых стали уже «бывшими ополченцами». Тех, кто сидит в окопах сейчас, критически не хватает и дефицитную пехоту стараются не отвлекать от фронта не только за причиненные гражданским телесные повреждения не тяжкой степени тяжести, но и при обвинениях в кражах — в этих случаях к воюющим часто применяется «взятие на поруки» подразделением или символические условные сроки.
Тот же Виталий Омельченко защищал в суде в Донецке Олега Орчикова (позывной «Варган») — его обвиняли в бессудных расстрелах подчиненных и приговорили к пожизненному заключению. В распоряжении «Спектра» есть постановление президиума Верховного суда ДНР об отказе пересмотра приговора военного трибунала согласно которому Орчиков Олег Александрович «отец четверых несовершеннолетних детей, образование среднее» командовал с 4 июля 2014 года последовательно 4-м, 3-м, а потом 5-м батальоном «военизированного подразделения «Оплот”(бригадой «Оплот» командовал глава ДНР Александр Захарченко) и оборонял Петровский район Донецка. В октябре 2014 отдельным приказом Олег Орчиков получил сразу звание «подполковник», а 27 июля по его приказу по обвинению в мародерстве были расстреляны два бойца — Новиков Д.В. и некий Максим с позывным «Сова». Личность человека, которого звали «Сова», никем так и не была установлена, а в деле Олега Орчикова всего семь эпизодов: наказание еще одного подчиненного с помощью многократных избиений и выстрела в ногу из пистолета «Макарова» и вооруженные реквизиции автомобилей у граждан и предприятий. В ДНР Олег Орчиков неоднократно награждался Захарченко и был уволен в запас как подполковник в декабре 2014-го. В то время бессудные наказания и реквизиции были делом распространенным.
А в 2017 году против этого заслуженного полевого командира в военном трибунале ДНР поддерживал обвинение бывший сотрудник украинской прокуратуры, которая совсем недавно, пока «Варган» в хаосе боевых действий расстреливал своих бойцов, спокойно ездила в Мариуполь решать вопросы со своим официальным увольнением, защищал Олега Орчикова вообще украинский адвокат работающий одновременно и в судах Мариуполя, а суровый приговор зачитал скорее всего бывший украинский судья. Эта «правовая концепция» в головах воевавших за ДНР просто не помещается.
У адвоката осталось открытое письмо Орчикова Александру Захарченко, в котором он расстрелы своих бойцов, «отжимы» автомобилей людей и частных предприятий признавал, но свою вину отрицал — расстреливали якобы другие люди, хоть и ссылаются сейчас на якобы его приказы, но все же было «за дело»! А машины служили потом на блокпостах или сразу уходили для службы в разные силовые органы ДНР.
Открытое письмо обвиняемого в бессудных расстрелах Олега Орчикова
Так вот, на судебном заседании Омельченко пытался объявить отвод прокурору на основании документов, полученных им в Мариуполе — они доказывали, что прокурор, которая раньше служила в украинской прокуратуре, лично ездила уже во время войны через линию фронта увольняться и снимала последнюю заработную плату в банкомате украинского банка. На этом основании, заявлял адвокат, она не имеет право обвинять командира батальона «Сварог». Протест не прошел.
Гражданское правосудие
Суды ДНР сегодня завалены не только уголовными делами, но и гражданскими процессами — огромное количество квартир в центре Донецка брошены уже не один год, хозяева в лучшем случае изредка заезжают проверить недвижимость и оплатить коммуналку. Довольно часто в многоэтажках лопаются трубы и заливает квартиры внизу. Компенсацию может назначить только суд.
Много наследственных дел, принимаются решения об алиментах, разводах, разделах имущества. Специфика войны видна во всем — например, в разгар боевых действий многие выехали в течение шести месяцев после смерти родственников и не заявили о своем праве на наследство и спустя годы только через суд могут добиться определения дополнительного срока для принятия наследства. Дела об алиментах, разводах, долгах упираются в государственные границы и линию фронта, любой ответчик до эпидемии коронавируса мог уйти из-под юрисдикции ДНР в течение двух часов.
Одно из самых долгих дел — тяжба супругов Натальи Горбенко и Владимира Брита, до войны они были образцовой семьей. Жена была известной и преуспевающей телеведущей и медиаменеджером. После начала военных действий муж внезапно сделал карьеру — возглавил департамент министерства связи ДНР. Жена, напротив, не пошла на сотрудничество с новой властью и свое влияние утратила.
Судья Денис Желтый (которого мы уже упоминали) развел супругов в нарушение даже законов ДНР — без предварительного уведомления и без присутствия жены, у которой на иждивении был несовершеннолетний общий ребенок. Жена начала в ДНР свою юридическую войну — отменила оформленное с нарушениями решение о расторжении брака, получила развод по всей форме, провела сложный процесс о разделе имущества, добилась возвращения дома, который, по ее словам, отобрал супруг, теперь помогает сестре в деле о нанесении той Бритом телесных повреждений и пытается вернуть украденные у нее деньги. Слушания идут с марта 2016 года по настоящее время, с многочисленными апелляциями и кассациями.
Владимир Брит побывал в СИЗО по обвинениям в нанесении телесных повреждений, хранении и распространении оружия, но специальным постановлением президиума Верховного суда ДНР был освобожден за прошлые заслуги как «участник штурма Донецкой ОГА» и передан на поруки министерству связи. Однако вскоре после этого потерял работу и кинулся в бега — сейчас его разыскивают и в ДНР, и в Украине. В 2018 году он, оправдывая просроченные сроки по апелляции, подал в суд ДНР справку о том, что якобы проходил лечение в Киеве. Жена в свою очередь получила справки от силовых структур на подконтрольной Украине части Донбасса о том, что Брит находится в розыске за «участие в террористической организации ДНР» и, соответственно, никак не мог лечиться в столице Украины. Суд ДНР принял все эти украинские документы к сведению. Заседания продолжаются, но с большими перерывами. Сейчас в их график еще наверняка вмешается эпидемия коронавируса…
В 2020 году в Донецке началась работа по легализации документов — речь идет об официальном признании ДНР документов на недвижимость, «выданных с 11 мая 2014 года до 31 декабря 2016 года нотариусами, органами государственной власти и органами местного самоуправления Украины». С марта 2020 года частная собственность гражданина Украины с документами на квартиру, выданными до 2014 года, еще признается, но вот продать ее, не переоформив по нормам и законам самопровозглашенной республики, уже невозможно. Невозможно пользоваться автомобилем без номерного знака ДНР и местного техпаспорта на нее. Собственный БТИ, ЗАГС, нотариус, миграционная служба, пограничная и таможенная службы ДНР.
За прошедшие шесть лет юридическая система ДНР прошла большой путь, обросла собственными судами и прокуратурой, нотариатом и электронными реестрами, тюрьмами и СИЗО.
Гибридная юриспруденция «по обычаям», подкрепленная документами с двуглавым орлом.
