Бахаизм — религия, возникшая  в ХIХ веке в Иране, и именно в этой стране бахаев преследуют жёстче всего. На протяжении всей полуторавековой истории бахаизма его адептов в Иране арестовывали, ссылали за границу и показательно казнили. Вскоре после победы Исламской революции 1979 года, когда к власти пришло шиитское духовенство, преследования усилились — то затухая, то разгораясь вновь. Людей по-прежнему лишают возможности зарабатывать и исключают из университетов, пытают и сажают в тюрьмы. «Спектру» удалось найти и пообщаться с бахаями, которые остаются в стране, а также с политзаключённым, который покинул её, просидев перед этим почти семь лет в тюрьме.

Бахаизм зародился в Иране в 1840-х годах как реформистское движение шиитов. Бахаи выступали за предоставление большей свободы женщинам, поощряли женское образование — создавали школы, сельскохозяйственные кооперативы и клиники. До 1911 года в Тегеране была частная школа для девочек, которую открыли иранские женщины-бахаи. Во время Персидской конституционной революции, которая началась в 1905 году, школа закрылась.

Иранское правительство преследует бахаев в основном из-за отрицания ими Мухаммеда как последнего из пророков, а конституция Ирана признает только ислам, христианство, иудаизм и зороастризм. На официальных сайтах бахаев называют вероотступниками и «нечистыми». Сейчас в Иране находится, по разным данным, от 300 000 до 350 000 последователей бахаизма. 

За всё время существования бахайской общины в Иране её членов постоянно арестовывали, избивали, отбирали имущество, отказывали им в приёме на работу и в государственных пособиях. Сотни человек казнили, десятки числятся пропавшими без вести и, вероятно, убиты. По словам Симина Фахандея, представителя Всемирной организации общины бахаи в Женеве, людей лишают возможности работать в государственном секторе и пользоваться благами пенсионной системы.

Наима, Пуя и Захир

Пуя Тебянян родился в Тегеране в 1984 году, спустя пять лет после победы Исламской революции, когда к власти в стране пришло шиитское правительство. Его маму не пустили в университет из-за веры — бахаям в Иране по сей день запрещено получать высшее образование, — а отцу пришлось несколько раз менять работу: сначала у него была мясная лавка, которую он был вынужден закрыть по требованию полиции, после этого работал таксистом, потом в супермаркете, но и оттуда из-за внимания силовиков пришлось уволиться. По словам Пуи, у его семьи был сельскохозяйственный участок, который они возделывали, но после Исламской революции государство конфисковало его.  

— Ситуация с бахаями всегда была очень тяжёлая, — рассказал Пуя журналу «Спектр». — В детстве я слышал обрывки новостей о том, что кого-то арестовывали, кого-то  даже убивали. Это было небезопасное время. Когда мне было семь лет, появились первые детские религиозные клубы для бахаев, где собиралось не больше двух семей, большими группами собираться мы не могли, так как правительство всё контролировало и разгоняло людей. 

Пуя Тебянян. Личный архив / Spektr. Press

Наиме (имя героини изменено в целях безопасности, так как она находится в Иране) 33 года. Она рассказывает похожую историю: 

— У моего отца были серьёзные ограничения в работе, он не мог никуда устроиться по специальности — рассказала она, — когда мои бабушка и дедушка вышли на пенсию, им перестали её выплачивать из-за их веры, а недвижимость — дом и землю — правительство отобрало. У моей семьи было много финансовых трудностей.

Захиру (имя изменено в целях безопасности героя, так как он находится в Иране) 29 лет. На его родных также сказались государственные репрессии.

— Особенно агрессивными преследования бахаев стали после 1979 года, — рассказывает Захир. — Дедушка вспоминал, как, когда он был намного моложе, его земляки бросали камни в его окна, кричали, что если он не поменяет свою религию, они убьют его и детей. Тогда он сказал: «Вы можете убить меня, но я не откажусь от своей религии». Он был очень близок к смерти, и я знаю, что такой опыт есть не только у нашей семьи, но и у многих бахаев вокруг нас. Когда мне было шесть, моего отца арестовали, продержали месяц и отпустили — это было страшно. 

Amnesty International сообщала о казнях и смертях бахаев после Исламской революции. В 2000 году Дуглас Самими-Мур, представитель Международного сообщества бахаи, заявлял газете Jerusalem post, что за предыдущие 20 лет казнили более 200 иранских бахаи. Последняя смерть бахаи в заключении произошла 15 декабря 2005 года в городе Йезд. Забихуллу Махрами приговорили к смертной казни в 1995 году, но в 1999 году приговор заменили на пожизненное заключение. Его арестовали за отступничество от ислама, но осуждён он был за «шпионаж» в пользу Израиля. Махрами умер в тюремной камере по неизвестной причине. Официальный заместитель представителя Госдепартамента США Адам Эрели сказал, что Махрами угрожали смертью в тюрьме и принуждали к тяжёлому физическому труду.

В 2022 году число арестов бахаи заметно выросло. К апрелю прошлого года независимые эксперты ООН получили сообщение, что более 1000 представителей общины допросили и арестовали, а с июля 2022 года иранские службы безопасности провели обыски в домах более 35 бахаи и арестовали несколько человек в разных городах страны. Среди них были три бывших лидера общины — Махваш Сабет, Фариба Камалабади и Афиф Наими, которым предъявили обвинения в «руководстве незаконной администрацией», им грозит до 10 лет тюрьмы.

В августе 2023 года стало известно, что иранские власти арестовали Джамалоддина Ханджани, 90-летнего бахаи, который уже отсидел 10 лет в тюрьме за свои религиозные убеждения. В заявлении 16 августа офис Международного сообщества Бахаи при ООН в Женеве сообщил, что за последние недели произошло «более 180 случаев преследования». Ханджани был арестован 13 августа вместе со своей дочерью Марией Ханджани, говорится в заявлении, при этом отмечается, что он уже находился в заключении в период с 2008 по 2018 год из-за членства в неформальной группе лидеров бахаи в Иране, известной как «Яран». Международное сообщество бахаи осудило «новую волну репрессий».

Афшин Шахи, старший преподаватель ближневосточной политики и международных отношений в Брэдфордском университете, считает, что нынешние преследования бахаев Исламской Республикой — это последовательно проводимая политика в последние 40 лет:  

— Даже при более сдержанных правительствах община бахаев сталкивалась с дискриминацией. Исторически режим воспринимает их как потенциальную «пятую колонну». Это следствие политической паранойи, смешанной с религиозными предрассудками. Когда перед режимом встаёт всё больше проблем, я не удивлён, что они принимают новые меры, чтобы оказать дополнительное давление на это уязвимое сообщество, — рассказал он Global Voices в 2020 году, когда стало известно, что власти Ирана исключили возможность выбрать опцию «другие религии» в форме заявления на получение удостоверения личности. 

Семь заключённых лидеров бахайской общины в Иране. Фото Архивы — память общины www. BahaiArc.org

«Не прикасайтесь к нему» 

Когда Пуя Тебянян был в третьем классе, они с семьей переехали в Семнан — небольшой город в Северном Иране, население которого тогда было меньше 100 000 человек.

— Когда наша семья переехала из Тегерана, мы уже не могли просто так ездить на детские религиозные группы из-за грозящей опасности, — говорит он. 

С 2005 года в Иране арестовали более 710 бахаев. В 2004 году власти снесли святыню и могилу Мухаммеда-Али Барфуруши, лидера общины. В конце 2005 года в Иране развернулась кампания в СМИ — медиа утверждали, что бахаизм создали «колониальные державы для подрыва ислама и порабощения мусульманских народов Ирана». В 2006 году в Ширазе были арестованы 54 члена общины, в основном молодые люди. В марте и мае 2008 года арестовали семь её руководителей. 

— Раньше ситуация с преследованием бахаев в крупных и маленьких городах различалась, — говорит Пуя. — Всё зависело от города или деревни: в маленьких поселениях было тяжелее, давление на общину было больше, и государство постепенно выдавливало бахаев в крупные города, где преследования продолжились. Сейчас в отношении учёбы законы одинаковы по всей стране — бахаям запрещено учиться в университете, — а с работой в крупных городах проще. 

В 1993 году специальный представитель ООН Рейнальдо Галиндо Поля сообщил о «секретном меморандуме» 1991 года, подготовленном Иранским революционным советом и одобренном аятоллой Хаменеи, в котором говорится, что «взаимодействие правительства [с бахаи] должно быть таким, чтобы блокировать их прогресс и развитие… Их можно записывать в школу, если они не назвали себя бахаи <…> Желательно, чтобы они были зачислены в школы с внушительной религиозной идеологией». Иранское правительство утверждало, что меморандум — подделка. 

Захир считает, что практически все дети из бахайских семей чувствуют на себе давление и ощущают, что отличаются от других: 

— В иранской школе есть много религиозных мусульманских церемоний, дети ходят молиться, — рассказал он. — Директор школы разрешил мне не участвовать в религиозных обрядах. Когда мне было лет десять, другие дети меня боялись. Виной тому была государственная пропаганда. Они называли меня «нечистым». К тому же наше комьюнити очень тесное — в небольшом городе все друг с другом знакомы, и я лично знал людей, которых арестовали.

О подобном опыте говорит и Наима. По её словам, учителя заставляли всех посещать утренние молитвы. Её мама каждый год звонила в школу и просила освободить дочь от этого мероприятия: 

— У меня не было друзей в школе, мои одноклассники обзывали меня «нечистой» и не хотели со мной общаться, — делится девушка. 

Пуя также вспоминает, как сталкивался с дискриминацией в школе, — по его словам, педагоги сами настраивали учеников против бахаев:

— Я рос в бахайском комьюнити, моя семья — бахаи, и, хотя я сам дорос до религии только к 15 годам, все знали о моём происхождении и всегда ассоциировали меня с бахаизмом. Помню, как преподаватель ислама настраивал других учеников в классе: «Не говорите с ним, не прикасайтесь к нему», — рассказывает он. — Мне запрещали касаться чужих парт, пить общую воду на школьном дворе. Со мной никто не общался, некоторые ученики нападали на меня из-за того что мои родители бахаи. Мы обращались к руководству школы, но ничего не изменилось. 

После шестого класса Пуя пробовал поступить в специализированную школу и даже прошел вступительный экзамен, но из-за веры ему отказали. После восьмого класса он снова сдавал экзамены в частные школы и прошёл в две, но его снова не взяли с формулировкой: «бахаи не могут учиться в частной школе».   

Подпольный университет 

Помимо арестов и невозможности устроиться на работу молодым бахаям отказывают в праве на получение высшего образования. В 1981 году в университетах Ирана установилась новая система приема студентов: только те, кто отождествлял себя с одной из четырёх «разрешённых» религий, могли учиться в вузах. К 1983 году бахайских студентов и преподавателей открыто исключали и увольняли.

— Наконец я окончил школу и стал подавать документы в университет, но мне не разрешили сдать экзамен — по-прежнему из-за веры, — вспоминает Пуя. — Я даже пробовал говорить с представителем своего города в парламенте, поскольку был лучшим учеником в классе, но мне это не помогло. В конце концов я поступил в университет Бахаи. 

Институт высшего образования бахаи (ИВОБ) — подпольный университет, который основали в середине 1980-х годов преподаватели и студенты-бахаи, недоучившиеся в своих вузах после Исламской революции. В университете преподают светские дисциплины — технические и гуманитарные. Несмотря на регулярные аресты, периодические рейды, конфискацию школьного оборудования и преследования, он продолжает работать — занятия проходят очно прямо в домах у студентов и преподавателей или онлайн. 

— У меня есть старшие братья, — рассказывает Захир, учившийся в том же вузе на факультете гражданского строительства. — Когда им нужно было поступать в университет, они не могли этого сделать из-за своей религии — их не принимали. Родители говорили мне, что настанет время и всё изменится, они надеялись, что, когда мне будет восемнадцать, я смогу учиться официально. Этого не произошло. Так я поступил в Институт бахаи.

По словам Захира, власти Ирана не признают дипломы этого института, но по окончании учёбы он сможет работать в частном порядке и сотрудничать с компаниями, где руководители, зная ситуацию с бахаями в стране, идут навстречу и принимают на работу человека, исходя из его способностей и компетенций, а не диплома. 

ИВОБ называют творческим и ненасильственным ответом на антибахайскую кампанию иранского правительства, «адаптивной и конструктивной формой сопротивления угнетению», а The New York Times писала, что этот университет — «тщательно продуманный акт коллективного самосохранения».

В институте Пуя начал изучать химию.

— Я учился больше 20 лет назад, — вспоминает Пуя, — тогда у нас ещё не было онлайн-занятий. В основном мы занимались дома, иногда ездили в Тегеран и собирались где-то в Институте английского языка, где могли задать вопросы преподавателю. 

Захир рассказывает, что его занятия проходили в основном онлайн, но каждый месяц он и другие студенты ездили в Тегеран и собирались в небольших классах, которые были организованы на дому, на три-четыре дня, чтобы лично послушать лекции: 

— Приезжали студенты и учителя со всего Ирана, были молодые люди из небольших городов, которые не могли позволить себе остановиться в отеле, и тогда их брали к себе другие бахаи. Всё это небезопасно и требует больших жертв. Педагоги даже не получали зарплату за свою работу. 

Сейчас Захир вновь поступил в ИВОБ — на факультет социологии.

Наима училась в Бахайском институте пять лет — на факультете гражданского строительства, как и Захир. Занятия проходили в основном онлайн, но на несколько дней в каждый из семестров она приезжала в Тегеран, где в доме одного из сокурсников проходили очные лекции. 

—  В каждом семестре у нас было три или четыре занятия, на которых мы встречались со студентами и преподавателями. И экзамены мы обычно сдавали очно, — объясняет она. — Я очень довольна, что закончила обучение, потому что онлайн-учёба сложнее, чем личное присутствие. После ИВОБ я училась в Великобритании — снова онлайн. Некоторые говорят, что бахаев поддерживают правительства других стран, в том числе потому, что после ИВОБ мы можем уехать и продолжить обучение, например, в Великобритании, но это не так: только два или три человека за последние 15 лет смогли это сделать, я же не смогла получить визу и продолжила учиться онлайн.  

По словам Наимы, у неё есть возможность устроиться на работу, но существует много ограничений, и это касается не только её профессии.

— Например, бахаи не могут работать с продуктами питания, потому что некоторые люди говорят, что мы «нечистые», — добавляет она, — а в прошлом году преследовали учителей, которые занимались с детьми, например, учили их музыке. Мои друзья сидят в тюрьме — за преподавание. Некоторым дали более 10 лет тюрьмы, это целая жизнь, и после этого у них не будет права вернуться на работу, их имущество арестовано, некоторым придется покинуть город.  

— Помню, как отец показывал мне шрамы у себя на голове: в детстве его часто били другие дети по дороге в школу, — рассказывала Ширин, ещё одна бывшая студентка Бахайского университета в интервью BBC. — Я, конечно, не сказала отцу, что со мной происходило ровно то же самое, когда я росла в Иране в 80-х годах. Я знала, что он надеялся и молил Бога, чтобы этого не произошло.

Другая девушка из общины бахаи по имени Мона говорила, что могла бы поступить в университет, только зарегистрировавшись как исповедующая ислам:

— Я прошла вступительные экзамены, и они должны были прислать мне карточку, на которой сказано, как и где следует пройти процесс регистрации. На карточке нужно было написать свою религиозную принадлежность — я написала, что я не мусульманка. Там можно было указать «другая религия», именно это я и сделала. Возможности сказать, что я бахаи, не было. Затем они вернули мне карточку со словами: «Да, теперь ты можешь зарегистрироваться», — но написали на ней, что моя религия — ислам. Однако в нашей религии запрещено лгать о своей вере даже под угрозой смерти. Так что я написала им снова, что я не мусульманка. Они мне ответили: «Хорошо, тогда ты не можешь поступить в университет».  

Мона, бывшая студентка Бахайского университета

— Конечно, мы могли сказать, что мы мусульмане, тогда проблем бы не было, — подтверждает Пуя. — Но мы не рассматривали такую возможность и никогда так не делали. Мы не хотим прятаться или лгать о своей вере. 

Мона тоже училась в подпольном университете. В 2009 году она бежала в Нью-Йорк через Австрию и получила диплом магистра психологии: 

— Это потрясающее чувство, — рассказывала она. — Я сама не могу поверить, что всё это произошло. Когда я закончила ИВОБ, власти арестовали всех моих преподавателей-бахаи. У нас даже не было церемонии вручения дипломов.

Обыски и аресты

В марте 2009 года в дом, где жил Пуя с родителями, ворвались сотрудники спецслужб. Было раннее утро, около шести часов. Начался обыск.

— У нас конфисковали всё, что связано с религией, — изображения, тексты, — вспоминает Пуя. — Личные вещи — фотоснимки, технику. Я спрашивал, почему они это делают, зачем изымают религиозные книги, но не трогают, например, фотоальбомы, — они забрали и их; кроме того, у меня была коллекция монет и банкнот — их тоже забрали. На вопрос, выполняют ли они какое-то спецзадание, они не отвечали. 

Вскоре обыск повторился, но уже в офисе Пуи. Обыскивавшие забрали вещи, часть которых, по  словам Пуи, ему даже не принадлежала. После этого полиция вновь поехала к нему домой, и после нового обыска Пую повезли в участок, где завели на него уголовное дело.  

— Это было тяжело. Они не применяли силу, не избивали, но сильно давили психологически: задавали неприятные вопросы, пытались связать наше сообщество с антиправительственными настроениями, поэтому говорили, что мы якобы работаем против государства. Например, я преподавал детям математику, а они утверждали, что это были антиправительственные собрания. Брали мой семейный альбом и спрашивали: «Кто этот человек, что он там делает?» Пытались разозлить и спровоцировать.

После двух месяцев одиночного заключения и допросов в изоляторе Министерства разведки Пую перевели в центральную городскую тюрьму. Революционный суд Семнана судил его по обвинению в прозелитизме (то есть в стремлении обратить других в свою веру) и членстве в организации бахаи. Молодого человека арестовали и приговорили к двум с половиной годам заключения. Апелляционный суд сократил срок до двух лет. 

— Место, где мы сидели, скорее напоминало замок. Это здание было построено очень давно и рассчитано для других целей, но его приспособили под тюрьму, поэтому в какой-то степени было даже интересно, — вспоминает Пуя.

Первые два месяца он провел в камере с несколькими другими бахаями, также осужденными за «антиправительственную деятельность», потом его перевели в общую камеру с осуждёнными за разные преступления, например, за грабежи и преступления, связанные с наркотиками: 

— Первые два месяца я не мог общаться с другими заключенными, но мог звонить домой раз в неделю, дважды в неделю ко мне даже пускали родных, и они меня очень поддерживали, говорили, что скоро всё наладится. К тому же у нас была тюремная библиотека. Позже меня перевели к другим заключенным — с ними не было проблем во взаимоотношениях, но это были очень разные люди, между ними часто случались стычки, поножовщина, было много крови — видеть это было тяжело.

С тюремными надзирателями, по словам Пуи, у него тоже были хорошие отношения, потому что им было понятно, что он ничего не замышлял против государства и общества. Спустя  14 месяцев, после внесения залога, Пуя получил условно-досрочное освобождение. 

Тюрьма Эвин в Тегеране была основным местом содержания иранских политических заключенных с 1972 года, до и после Исламской революции. Фото Wikimapia

Сообщество под огнем

В период с 2008 по 2016 год преследования бахаев в городе Семнане со стороны официальных и неофициальных агентов правительства усилились. Давление было настолько велико, что летом 2012 года Международное сообщество бахаи опубликовало заявление «Бахаи Семнана. Сообщество под огнём» и обратилось к мировому сообществу с призывом убедить Исламскую Республику прекратить преследование граждан-бахаистов в Семнане. 

Десятки человек арестовали и заключили в тюрьму, в том числе трёх матерей с младенцами. Предприятия, где работали бахаи, закрывались, а жителям Семнана приказали не иметь никаких деловых отношений с бахаи, многие из которых эмигрировали, чтобы заработать на жизнь.

Пуя задумался об отъезде из Ирана ещё после первого заключения. Он не успел прийти к решению, так как спустя девять месяцев после выхода из тюрьмы, в марте 2011 года его арестовали снова, через месяц отпустили под залог, а в 2012 году арестовали вновь:

— Третий раз меня арестовали в 2012 году и приговорили к шести с половиной годам тюрьмы: год за «антиправительственную пропаганду» и пять с половиной лет за «организованное антиправительственное сообщество». Сначала я сидел в очень маленьком пространстве почти без света с семью другими бахаями около месяца — это были тяжелые дни, нас выпускали примерно на час в день и не позволяли говорить с другими заключёнными. 

Спустя месяц заключённых перевели в более просторное помещение. Через три года другие бахаи освободились, какое-то время Пуя был в камере один и к тому же — единственный заключённый-бахай во всей тюрьме. Позже к нему подселили ещё несколько человек, осуждённых за убийства, грабежи и наркотики. Так он сидел до марта 2019 года.

Пуя рассказывает, что всё это время пытался как-то приспособиться к заключению. Читал книги, пробовал учиться. Спустя три года ему даже удалось раздобыть рисоварку, он мог готовить еду прямо в камере. 

За восемь месяцев до освобождения его снова стали водить на допросы: Пуе говорили, что на него открыли ещё одно дело, спрашивали, почему он общается с теми или иными заключенными, пытались получить раскаяние в письменном виде, выяснить, что он знает о других бахаях, которые ходят на религиозные встречи, заставляли пофамильно рассказывать о членах общины, на что он отвечал, что несколько лет находится в тюрьме и ни о ком не знает, но его все равно в чём-то подозревали — так продолжалось до последнего дня в тюрьме. 

Кроме того, к нему приходили люди, которые пытались навязать ему ислам. По его словам, всё это было особенно сложно, так как он не был окончательно уверен, что окажется на свободе. 

Скульптура внутри Бахайских садов. Фото Мария Зейферт для Spektr. Press

Бахаи и Израиль

В северном израильском городе Акко находится главная святыня бахаи — усыпальница Бахаулла, основателя бахаизма, которого изгнали из Тегерана в Палестину задолго до образования государства Израиль. Сегодня вокруг его усыпальницы разбит сад. В израильском городе Хайфе находятся главный храм бахаев и их всемирная штаб-квартира.  

Парк Бахайские сады расположен на западном склоне горы Кармель в Хайфе. Это одна из самых известных туристических достопримечательностей. Цветущие сады занимают несколько уровней, в середине находится усыпальница Бабы — пророка бахаизма.

Бахаи часто преследуются и из-за предполагаемых связей с Израилем. В 2008 году семь членов административного совета бахаи Ирана арестовали и обвинили, среди прочего, в шпионаже в пользу Израиля — их приговорили к заключению на сроки до 20 лет. В июле 2023 года иранские власти арестовали нескольких бахаев по обвинению в «шпионаже в пользу Израиля»: у них якобы были связи «с сионистским центром, известным как Бейт аль-Адл, расположенным на оккупированных палестинских территориях», — речь идет том самом Всемирном центре бахаи в Хайфе.  

По данным иранских СМИ, это произошло на севере Ирана: «Несколько человек, составлявших ядро шпионской группы бахаи, арестованы в провинции Гилян на севере Ирана», — сообщило информационное агентство Fars со ссылкой на спецслужбы. Количество задержанных в публикации не уточнили. 

В августе прошлого года иранские власти арестовали 12 последователей веры по аналогичным обвинениям, касающимся предполагаемых связей с Израилем.

Журналист и правозащитник Мазиар Бахари, лауреат премии Эли Визеля 2020 года и премии Оксфам Новиб/ПЕН за свободу слова 2009 года, снявший несколько фильмов о бахаи в Иране, сказал, что продолжающиеся аресты показали, как иранское правительство пытается «похоронить» общину бахаи в стране:

«Иранские власти сажают вас в тюрьму, если они хотят, чтобы мир забыл о вас и лишил вас надежды на будущее. Тысячи бахаи в Иране были заключены в тюрьму за последние 40 лет, что свидетельствует о стремлении Ирана похоронить бахаи, и теперь, похоже, эта ситуация ухудшается. Я надеюсь, что международное сообщество сможет заставить иранское правительство смягчить свою позицию».

Сам Бахари провёл в иранской тюрьме 118 дней после протестов против президентских выборов в стране в 2009 году. Бахари стал первым мусульманином, снявшим фильм о Холокосте, — позже, уже в тюрьме, фильм «преследовал» его: следователи обвиняли Бахари в связях с сионистами. После освобождения журналист уехал в Лондон, давал интервью о своем заключении и писал статьи: из-за этого на родине его заочно судил революционный суд и приговорил к тринадцати с половиной годам тюрьмы и 74 ударам плетью.

Мазиар Бахари. Фото Tore Sætre/Wikimedia

«Это подобно геноциду» 

В марте 2019 года Пуя вышел на свободу. После освобождения полиция стала регулярно вызывать его на допросы, каждые две недели ему звонили и угрожали, намекали, что следят за ним, спрашивали, кто посещает их дом и почему. Когда Пуя заболел коронавирусом, полиция пыталась выяснить, почему Пуя лечился у конкретного врача и почему тот помогал ему. 

— Я считаю, нас преследуют потому, что мы верим в такие вещи, которые для государства неприемлемы, — рассказывает Пуя, — например, в равенство мужчин и женщин и в то, что каждый волен практиковать и интерпретировать свою веру без религиозных авторитетов; мы верим, что религия должна быть отдельно от политики и люди всех вероисповеданий должны существовать вместе. 

Только в июне прошлого года иранские власти арестовали или посадили в тюрьмы 44 человека. Например, мать двоих детей Джилу Шарафи Насрабади из Шираза —  полицейские обыскали её дом, конфисковали часть вещей, а саму женщину доставили в следственный изолятор Разведывательного управления Шираза. 26 июня 2022 года в том же городе арестовали двух молодых девушек — Шагайег Ханезаррин и Негар Игани, каждой чуть больше 20 лет. В середине месяца полиция арестовала воспитательницу Самин Эхсани — её перевели в тюрьму «Эвин». 

26 членам бахайской общины предъявили обвинения в собраниях и сговоре «с целью вызвать интеллектуальную и идеологическую нестабильность в мусульманском обществе». На самом деле бахаи собирались по всему Ширазу, чтобы обсудить потребности местного населения и оценить серьезность водного кризиса в регионе. Многие из  них — семейные пары с маленькими детьми.

«Как родители могут заботиться о своих маленьких детях, когда их несправедливо заключают в тюрьму? — говорила Бани Дугал, главный представитель Международного сообщества бахаи при ООН. — Разлучение детей с родителями бесчеловечно и направлено на то, чтобы мучить и уничтожать иранскую общину бахаи. И точно так же, как эти родители несут ответственность перед своими детьми, так же несет ответственность правительство Ирана перед всеми своими гражданами и особенно перед своими детьми. Правительство совершает грубую несправедливость по отношению к этим детям, разлучая их с родителями».

После этого независимые эксперты ООН призвали иранские власти прекратить преследования и притеснения религиозных меньшинств. Правозащитники выступили с заявлением: 

«Мы глубоко обеспокоены участившимися произвольными арестами, а в некоторых случаях и насильственными исчезновениями членов общины бахаи, а также уничтожением или конфискацией их имущества, — говорится в нем. — Международное сообщество не может молчать, когда иранские власти, используя чрезмерно широкие и расплывчатые обвинения в нарушении основ национальной безопасности и шпионаже, пытаются заставить замолчать религиозные меньшинства или других инакомыслящих, выселить их из их домов и фактически вынудить их к перемещению внутри страны». 

После многочисленных звонков иранской полиции Пуя понял, что оставаться в стране небезопасно. Сейчас он покинул Иран.

— С преследованиями стало тяжелее, — рассказывает он. — Я общаюсь с друзьями, и они говорят, что только в нашем городе три недели назад арестовали двух бахаев, полгода назад одному человеку дали 16 лет (вероятно, Пуя имеет в виду историю Шахдаохт Ханджани из Семнана, которую, как стало известно в сентябре 2023 года, заочно приговорили к 16 годам тюремного заключения по обвинению в «пропагандистской деятельности» против Исламской Республики и руководстве группой, направленной на «дестабилизацию безопасности страны», к тому же её оштрафовали на 50 миллионов туманов (1000 долларов США) и лишили социальных прав на 17 лет), по стране продолжаются аресты, закрывают рабочие места для бахаев. 

Наима считает, что отношение местных к бахаям меняется в лучшую сторону: 

— Поведение людей стало намного лучше, чем в моем детстве: благодаря [дружественным] средствам массовой информации они понимают, что мы принимаем и уважаем пророка Мухаммада, и эти изменения — большая надежда для нас. 

Захир рассказывает, что несколько лет назад хотел уехать из Ирана, но передумал:

— Это то, чего они и хотят [чтобы бахаи уехали из страны]. Оставаться здесь непросто, но я готов заплатить эту цену и продолжать оставаться тут, я решил продолжать делать это, как и многие другие люди внутри сообщества, чтобы иметь возможность помогать другим. Порой я не понимаю, почему никто не говорит о том, какие ужасные вещи происходят с бахаями в Иране, — это подобно геноциду. 

— Я постоянно жду ареста — это может произойти в любой момент, — продолжает он. — Каждый раз, когда ранним утром раздается звонок в дверь, я думаю, что это пришли за мной. В прошлом месяце я видел машину, похожую на автомобиль силовых структур. Выглядело так, будто они наблюдают или пытаются найти что-то против нас — меня и моего соседа, он тоже бахаи. Я уверен, они были тут из-за нас.

Наима также не собирается покидать Иран: 

— Быть в Иране — мой личный выбор, — говорит она. — Многие из нас покинули страну и стали беженцами, но я остаюсь, так как в будущем, надеюсь, всё станет лучше, и я изо всех сил стараюсь быть хорошим человеком и делать хорошие вещи — даже для людей, которые считают, что я «нечистая», чтобы они положительно относились к нам. Я хочу сделать всё возможное, чтобы получить свои основные права.

По словам Наимы, большинство её друзей — нерелигиозные мусульмане. Сейчас большинство их уехали, многие пытаются продолжить образование в других странах и тоже эмигрировать.

Пуя Тебянян говорит, что хотел бы вернуться в Иран, когда это станет возможным:

— Сейчас я не могу этого сделать, потому что у меня будут проблемы. Я верю, что наступит время, когда мужчины и женщины, вне зависимости от вероисповедания, будут создавать новый Иран, где каждый станет свободным, это обязательно случится в будущем, но мне сложно сказать — в ближайшем или далёком.

Вид на Хайфу с одного из ярусов Бахайских садов. Фото Мария Зейферт для Spektr. Press