Глухая оборона. «Левада-Центр» и «Спектр» — три четверти россиян поддерживают «спецоперацию», но государственным СМИ о ней полностью верит лишь треть
Вторжение в Украину привело к огромному потоку военной информации, который льется на людей из российских СМИ. При этом, как нам удалось выяснить, тех, кто полностью доверяет тому, что о войне рассказывают российские государственные медиа, гораздо меньше, чем тех, кто декларирует поддержку «спецоперации». Мы решили изучить, как россияне относятся к информации о войне, и обратились к профессионалам из «Левада-Центра».
В первой статье, посвященной опросу «Левада-Центра», проведенному с 23 по 29 июня (формулировки вопросов составлены совместно со «Спектром»), мы рассказали о том, как россияне относятся к закону о «военных фейках», и что из этого следует. В этой статье мы расскажем о другой части опроса, посвященной особенностям медиапотребления россиян в условиях формально необъявленной войны с Украиной. Откуда они получают сведения о «специальной военной операции», как к ним относятся, каким источникам информации больше или меньше доверяют? Зачем вообще россияне смотрят и читают государственные СМИ?
Сомневающееся большинство
«Левада-Центр» спросил россиян, в какой мере они доверяют информации о военной спецоперации в Украине из российских государственных СМИ. Самая большая группа ответов — 54 процента — те, кто частично ей доверяют, частично не доверяют. То есть в целом сомневаются. При этом еще 11 процентов опрошенных не доверяют ей совершенно. Полностью же доверяют новостям государственных СМИ о военных действиях всего 31 процент россиян. Это при том, что в июле, по данным «Левада-Центра», поддерживали действия российских военных в Украине 76 процентов россиян — здесь каких-то изменений по сравнению с нашим исследованием нет.
Больше всего россиян с полным доверием государственным массмедиа оказалось среди тех, кто «очень внимательно» следит за ситуацией в Украине, — 51 процент (там же меньше всего сомневающихся в них — 38 процентов). А вот среди тех, кто следит «без особого внимания», полностью российским государственным СМИ доверяют лишь 20 процентов, при этом частично доверяют или не доверяют — максимальные 66 процентов. Среди тех, кто «вообще не следит», полностью доверяют лишь 12 процентов, частично — 52 процента. Таких дистанцировавшихся от войны в Украине россиян в июле, по данным «Левада-Центра», было чуть меньше половины (следящих «без особого внимания» — 32 процента, «вообще не следящих» — 11 процентов), как и в выборке этого опроса.
«Что мне показалось важным: чем меньше человек следит за ситуацией в Украине, тем меньше он доверяет [государственным СМИ], — говорит „Спектру“ руководитель отдела социально-политических исследований „Левада-Центра“ Наталия Зоркая. — Это очень интересный феномен». Он имеет отношение и к тому, что 54 процента россиян в целом сомневаются в новостях государственных массмедиа. Тут переплетены разные мотивы, считает социолог. Это и недоверие, которое есть в людях по отношению к власти, это и страх, потому что удобнее и безопаснее сейчас, кажется, соглашаться с тем, что происходит, и при этом дистанцироваться от этого. Это и равнодушие.
«Мы постоянно слывшим [на фокус-группах]: доверять [госСМИ] полностью не надо ни в коем случае, они рассказывают то, что хотят, что им нужно, поэтому информацию нужно проверять», — рассказывает директор «Левада-Центра» Денис Волков. Но на практике этого не происходит, подчеркивает он: «Проверяй не проверяй, а получишь то же самое, что по Первому каналу. Так это работает для массового зрителя». По мнению социолога, с появлением интернета и видеоблогов что-то начало меняться, в том числе поэтому их все позакрывали и признали «ионогенами».
Следят за происходящим в Украине, поддерживают действия российских военных и доверяют государственным СМИ в большей степени старшие поколения, резюмирует Денис Волков. А не следит — молодежь: им в целом не интересно, что там в Украине, но они и не поддерживают «спецоперацию». «На вопрос — почему, они говорят, что просто нельзя насилие поддерживать, — говорит социолог. — То есть, они не следят, но сам факт насилия их отталкивает. А те, кто постарше, говорят: ну, Россия всегда воевала, тут ничего нового». Отчасти не доверяют госСМИ те, кто не доверяет власти, но есть и те, кто не доверяет госСМИ и не следит за ситуацией в Украине, говорит Волков: «Но что первично, а что вторично — сказать сложно».
Основы недоверия
Конечно, недоверие к информации — часть многовекового опыта человечества. Но такое недоверие, опирающееся на факты, аргументы, интерпретацию, имеет потенциал перемены одной точки зрения на другую. В случае с российскими государственными СМИ у большинства россиян недоверие иного рода, считает Наталия Зоркая. Это скорее недоверие, коротко описываемое как: «Я закроюсь, уйду и не буду вас слушать и смотреть, вы все врете».
«В принципе есть такое постоянное сочетание подчинения государственным решениям и идентификации с властью, а с другой стороны — вот это недоверие, которое постоянно присутствует, — поясняет Зоркая. — И это недоверие помечает „зону человека“: „я сюда не пущу, я не буду доверять“». Такая разметка — непродуктивна, потому что не предполагает диалога, продолжает социолог. Дальше либо возникает какой-то импульс, и люди начинают больше думать, либо они вообще никакой точки зрения не придерживаются и говорят: «Пропадите вы все пропадом, я ничего не буду слушать и знать ничего не хочу».
Недоверие к официальным СМИ в России — это наработанная практика. «Мы ведем наши наблюдения с 1980-х годов и видели, как эпоха гласности подорвала доверие к государственным массмедиа, — обращает внимание Алексей Левинсон, руководитель отдела социально-культурных исследований „Левада-Центра“. — Когда люди почувствовали, что у них может быть собственное отношение к тому, что говорит радио и телевизор. И лучше не доверять тому, что там говорят, потому что официоз — врет». Прошли годы, от этих установок гласности у большинства осталось утверждение себя и собственного самовыражения. «Это похоже на то, как относятся к прогнозам погоды, — считает социолог. — Человек чаще всего говорит „ну, конечно, они врут все“, но интересуется, а что же они скажут».
Конечно, среди тех, кто совершенно не доверяет государственным массмедиа, есть критически мыслящая часть россиян. Среди тех, кому 18−24 года, такую позицию «недоверия» выбрали 16 процентов, 25−34 года — 17 процентов. К этой группе тяготеют считающие, что страна движется в неверном направлении (33 процента), не одобряющие деятельность Путина (41 процент), предпочитающие получать новости из телеграм-каналов (18 процентов) и, что характерно, те, кто говорит, что не интересуется новостями о России и мире (37 процентов). А также домохозяйки и безработные (17 процентов и 15 процентов), бедные (13 процентов) и люди со средним специальным образованием (13 процентов).
Значительная часть тех, кто демонстрирует недоверчивое отношение к главным каналам, говорит Левинсон, — это люди, которые таким образом говорят сами себе о своем некоем достоинстве: «меня не купишь», «не проведешь». При этом у них нет своего мнения о происходящем, считает социолог: «Они не верят чужому мнению, но не имеют собственного. Это радикальное отличие от той поры гласности». Более того, эти люди и не хотели бы слышать альтернативное мнение. «То большинство, о которым мы говорим, если не превращает отношение к массмедиа в форму своей лояльности, то они, говоря о своем недоверии, таким образом защищают себя», — считает Левинсон. То есть, если они говорят о недоверии к государственным новостям, то это вовсе не значит, что думают, что описанного точно не произошло.
Не доверяют, но смотрят
Если спрашивать россиян не прицельно о доверии к государственным СМИ, а в целом о том, чьим новостям о происходящем в стране и в мире после начала спецоперации в Украине они более всего доверяют, то роль и влияние государственных массмедиа в России в ряду других возрастает.
Если суммировать весь предложенный «Левада-Центром» в ответе большой список телеканалов, радиостанций, печатных СМИ и интернет-медиа, то выходит следующее. Государственным источникам информации в целом (телевидение, радио, интернет, информагентства, печатная пресса) доверяет 65 процентов россиян, то есть большинство. Частным российским (СМИ, работающим внутри России и за ее пределами, а также личным контактам) — 40 процентов. Соцсетям — 25 процентов, другим — 8 процентов (в ответах допускается множественный выбор). Государственные массмедиа давно доминируют в России, а в условиях фактической войны их влияние — особенно выросло с учетом того, что частные массмедиа в России в основном также находятся под контролем государства.
Основным российским государственным телеканалам («Первый канал», «Россия», «Звезда», RT) в новостях больше всего доверяют 42 процента респондентов (просто телеканалам — 51 процент). На втором месте — новости из социальных сетей (25 процентов), на третьем — 20 процентов — государственные информагентства (РИА Новости, ТАСС), четвертыми идут информационные ресурсы в интернете и близкий круг (родственники, друзья, соседи) — по 15 процентов (респонденты могли выбрать несколько источников).
Явно выражена зависимость выбора от возраста респондентов. В старшей возрастной группе (старшее 55 лет) более половины (55 процентов) опрошенных назвали наиболее надежным источником информации государственные телеканалы. Среди респондентов младше 25 лет так считает только каждый пятый. Для молодой аудитории на формирование информационной картины больше выражено влияние семьи, близких людей. Пики доверия государственным телеканалам приходятся на тех, кто считает, что дела в стране идут в верном направлении (51 процент), не пользующихся интернетом (60 процентов), одобряющих деятельность Владимира Путина (48 процентов) и поддерживающих действия российских военных в Украине (50 процентов).
«Деление на государственные и негосударственные СМИ не столь важно, скорее конкурирует телевидение с интернетом», — говорит Денис Волков. Большинство тех, кто использует интернет, пользуется различными ресурсами. В основном это соцсети, и то, что постят в них друзья. Но если для уточнения сведений используется один ресурс — «Яндекс-Новости» (он под рукой, не критичный), то никакого критичного анализа большинство респондентов не демонстрируют, говорит социолог. Однако за счет того, что интернет — независимая среда, где сформировалась сфера видеоканалов и известных блогеров, то он уже более свободный и разнообразный, отмечает Волков.
Частные медиа в России довольно условно негосударственные, так как более-менее крупные телеканалы (в исследовании упоминаются в качестве примеров НТВ, РенТВ, РБК-ТВ, «5-й канал»), пресса («Известия», «Коммерсант», МК и др.), информационные ресурсы («Газета.ру», Lenta.ru, News.ru, Life. Ru, «Интерфакс», Regnum и др.) давно находятся под прямым или опосредованном государственным контролем и под политической, а после вторжения в Украину — и военной — цензурой. Им отдают предпочтение россияне предпенсионного возраста — 45−54 лет. В остальном их аудитория также в своем большинстве считает, что дела в стране идут хорошо, и выступает в поддержку Путина и действий российских военных в Украине.
Несмотря на запреты, блокировки (чтобы читать и смотреть, нужен VPN) своя аудитория в России осталась у переехавших в другие страны частных российских медиа. Правда, она невелика и, вероятно, сильно поредела. Изданиям Meduza, (власти РФ внесли эту организацию в реестр иностранных СМИ, выполняющих функции иностранного агента) «Новая газета. Европа», «Спектр» и подобным им ресурсам больше всего доверяет 4 процента россиян, свидетельствует опрос «Левада-Центра». Столько же (4 процента опрошенных) назвали частный российский телеканал «Дождь» (власти РФ внесли эту организацию в реестр иностранных СМИ, выполняющих функции иностранного агента), вещающий вне России. Иностранные информационные ресурсы на русском языке («Русская служба Би-Би-Си», «Радио Свобода» (власти РФ внесли эту организацию в реестр иностранных СМИ, выполняющих функции иностранного агента), «Настоящее время» (власти РФ внесли эту организацию в реестр иностранных СМИ, выполняющих функции иностранного агента), «Немецкая волна») назвали всего 2 процента. Суммарно медиа, располагающиеся вне России, привлекают внимание 7 процентов россиян, посчитали в «Левада-Центре».
Зачем россиянам госСМИ?
Результаты опроса указывают на любопытный феномен, который социологи уже фиксировали ранее. Если спрашивать о доверии к государственным СМИ прямо, то у россиян оно в целом не высокое, но если предоставить выбор, то из широкого набора массмедиа они предпочтут государственные. Возникает закономерный вопрос: зачем россияне вообще смотрят и читают государственные СМИ? Какую роль они выполняют для большинства?
«Когда мы говорим о государственных СМИ, они смотрят их по привычке, потому что привыкли смотреть телевизор, как фон, — говорит Денис Волков. — Второе, что мы фиксировали, когда был шок после 24 февраля, это распространенное мнение: сейчас конфликт, нужно занять сторону в нем и смотреть государственные СМИ, потому что в других — „вражеская информация“ и „фейки“». В такой чрезвычайной ситуации даже наличие доступа к независимым источникам информации не означает, что им отдадут предпочтение перед госканалами, уверен директор «Левада-Центра».
Это подтверждают и данные нашего опроса. Сразу 47 процентов россиян согласились с мнением, что любая информация о «спецоперации» в Украине ложная, если она отличается от сведений из государственных источников (полностью с этим согласны — 18 процентов, скорее — 27 процентов). Заметно чаще данное мнение поддерживают сторонники действий военных в Украине (54 процента), люди 55 лет и старше (53 процента) и очень внимательно следящие за ситуацией в Украине (60 процентов). Поддерживает такое мнение и молодежь: среди тех, кому 18−24 года — 34 процента (из них полностью, правда, всего 9 процентов).
Не согласных с таким мнением меньше — 40 процентов (абсолютно несогласных — 13 процентов, скорее несогласных — 27 процентов). Чаще других возражают ожидаемо те, кто не одобряет военные действия в Украине (58 процентов), не следит особо, что там происходит, (47 процентов) и молодежь 18−24 лет (52 процента). Но основное разделение на согласных и не согласных с тем, что все, что идет об Украине не из госСМИ — ложь, проходит по линии телевизор-интернет. Среди тех, кто доверяет телевизору как источнику информации, с таким мнением согласны 55 процентов (из поклонников телеграм-каналов — 34 процента), и наоборот, те, кто больше всего доверяет телеграм-каналам, не согласных с таким мнением 55 процентов (из «партии телевизора» — 34 процента).
«Человеку ведь все время ежедневно с 24 февраля объясняют, что „мы были вынуждены“, „нам пришлось“, „мы бьем только по военным объектам“, „украинцы сами убивают, режут, насилуют“, т.е. навязывается картинка, в которой это действительно выглядело бы для человека таким „ну, что делать, ну, бывает война, ну, пришлось воевать, они же бы на нас напали“ — все время же этот аргумент вылезает. Это такое адское творение нашей пропаганды», — отмечает Наталия Зоркая. И, по ее мнению, это огромный информационный пузырь, в котором люди согласны жить.
«Когда в него попадают факты, то они начинают судорожно… — подбирает слова Наталия Зоркая. — Я много смотрю репортажей с украинцами и с нашими, и когда эти столкновения происходят, когда спрашивают „от кого вы защищаетесь?“, „а кто на нас напал?“ — у человека с нашей стороны начинают вылезать такие ошметки этих объяснений, типа „а вы там по подвалам убиваете“, „а вы на нас должны были напасть, я точно-точно знаю, что вы должны были на нас напасть“. То есть, „плывет“ совершенно аргументация и объяснения, человек не в состоянии воспроизвести всю эту картинку. Он в ней живет и чувствует себя (пока по крайней мере) комфортно, иначе бы не смотрел».
«Представления о жизни у россиян годами формировались под воздействием массмедиа. И то, что в них укладывается, спокойно воспринимается, — говорит Денис Волков. — А что нет — отталкивается с агрессией как неправда». «Начало конфликта в Украине лишь немного изменило установки, которые сложились давно», — подчеркивает социолог. В этом смысле новости государственных СМИ с 24 февраля воспринимаются большинством россиян как подтверждение своей и государственной основы — в логике: «Идет война, по крайней мере, информационная, врут все, значит все средства хороши и для нас. Правда/неправда — это не важно, важно свое продвигать и все — на войне как на войне».
Давно известно, что люди не смотрят телевизор, они в это время делают что-то другое, напоминает Алексей Левинсон. Или они едут в машине, а там что-то вещает фоном радио. «Вот это нечто нерасчлененное — оно в каком-то смысле визуальный и слуховой аналог той общности, которой принадлежит человек, то есть социальной общности, — рассуждает социолог. — И вот с ним люди состоят в такой постоянной коммуникации». Так же как тогда, когда вы дома в семье, и там есть еще несколько человек, вы с ними находитесь в некоем одном поле, приводит пример социолог: «В данный момент никто ничего не говорит, но вы знаете — они здесь, я здесь. И вот так же человек в этом телевидении — „я здесь“, „я тут“, „я в России“». Люди берегут «невозмутимость своего коллективного сознания», говорит Левинсон: «Они не хотели бы, чтобы в поле их сознания поступало что-то, что мешает им переживать эту лояльность и единство. Чтобы остаться такими, какие они есть. Это отношение и к тому, что происходит в Украине».
Сомнительные темы в государственных массмедиа
«Левада-Центр» также спросил россиян, какой информации о «военной спецоперации» из государственных СМИ они не доверяют. Ответы оказались показательными.
Данным о погибших и раненых военнослужащих России не доверяют 42 процента опрошенных. Информации о жестокости российских военнослужащих — 28 процентов. Информации о погибших и пострадавших мирных жителях в Украине — 26 процентов. Данным о погибших и раненых военнослужащих Украины — также 26 процентов. Информации о разрушении городов и инфраструктуры в Украине — 17 процентов. При этом респондентам не предлагалось указать конкретную причину, по которой они не доверяют данной информации, а также в чью пользу, по их мнению, была «искажена» истинная ситуация.
Россияне молодого и среднего возраста несколько чаще испытывали недоверие практически ко всем темам, связанным со «спецоперацией», по сравнению с респондентами старших возрастов. Считающие, что Россия движется по неверному пути, заметно чаще ощущали недоверие в отношении практически всех предлагаемых информационных тем. Единственной темой, к которой сторонники «правильного направления» России, и «критики» относятся одинаково, стала информация о жестокости российских военнослужащих.
В ответах на эти вопросы есть два разных мотива и отношения к предложенным темам, предполагает Денис Волков. Про число погибших российских военных — это обычное недоверие к СМИ, когда официально эту информацию они не раскрывают. Это видно на примере подбитого и затопленного крейсера «Москва» (это по украинской версии, российская сторона до сих пор это отрицает, — прим. «Спектра»): Минобороны России сообщало, что на нем погиб один военнослужащий и 27 пропали без вести. Неофициально сообщалось о гибели 37 моряков. Родители моряков говорили, что информацию скрывают. «Здесь у респондентов есть понимание, что люди гибнут, а сколько их — не знаем», — резюмирует директор «Левада-Центра».
О потерях у большинства россиян довольно простая конструкция восприятия, объясняет Алексей Левинсон: «Ну да, понятно, что о своих потерях говорить не будут. Да, наверное, потери есть, но о них не полагается говорить. Наверное, их преуменьшают». То есть, люди, считает социолог, с пониманием относятся к тому, что это так, рассуждая в логике: «А я умный человек, и поэтому я знаю, что они меня тут обманывают. Но на войне как на войне, так полагается». К тому же это далеко не первый пример такого поведения властей. У россиян постарше в памяти сохранилась ложь российского Минобороны про затонувшую подлодку «Курск», про войну в Чечне и тд.
Тему жестокости российских военных государственные СМИ если и поднимали, то исключительно для опровержения таких утверждений в украинской и мировой прессе. Но респонденты не принимают это и в таком виде. «Тема жестокости российских военных остается неприкосновенной и табуированной, — говорит Волков. — Люди в России не хотят в это ни верить, ни обсуждать: потому что „это неправда“, потому что „наши так не поступают“, потому что „так просто не может быть“».
Тут очень сложно, говорит Алексей Левинсон: «Когда российские СМИ сообщают о жестокости российских военнослужащих, то они это сообщают негативным образом — опровергают эти факты. Получается такая вот сложная конструкция: „Доверяете ли вы тому, что российские СМИ называют ложью“. И, отвечая на вопрос нашего интервьюера, люди одновременно как бы говорят и о том, и о другом. „Я верю тому, что это неправда“ — такая двойная конструкция».
Такое отношение у россиян, видимо, и к новостям о гибели мирных жителей в Украине и разрушении там городов. Не доверяют они не сообщениям об этом в госСМИ, а упоминаниям об этом в пропагандистских опровержениях. Большинству это все кажется ложью, потому что люди вообще боятся думать о войне — для большинства россиян она и не наступила. В Украине, где-то далеко, идет «спецоперация», а любая информация о массовой гибели мирных жителей и разрушениях это некоторым образом опровергает, указывая на совершенно иной масштаб и природу происходящего.
При этом информация из зарубежных СМИ какого-то заметного влияния в России сейчас не оказывает, считает Наталия Зоркая: «Дело в том, что сам слой, который потребляет эту информацию по таким каналам — очень тонкий. И он размазан по стране, концентрируясь в столицах и городах-миллионниках. И, конечно, сил и особого влияния он не имеет. По аналогии с тем, что, как я считаю, у нас нет среднего класса. Потому что средний класс — это не только какой-то более-менее приличный уровень дохода, но и позиция в обществе. Это возможность влиять, в том числе через выборы. Ничего этого у нас нет. Поэтому, собственно, нет механизмов дальнейшего влияния на ситуацию — они все разрушены, все просто стерты с лица земли».
У людей норма считать почти по любому поводу, что «всей правды» они никогда не узнают, констатирует директор «Левада-Центра». Это отвечает стратегии власти, которая стремится не к повышению доверия сведениям о, например, количестве потерь, а в принципе к ограничению информации, даже агрегированных данных, замечает Денис Волков. Расчет на то, чтобы информация была недоступной. Ведь основная масса людей не пойдет разбираться, что там правда, а что нет. С точки зрения властей, не важно, чему люди верят, — важно, что они постоянно слышат и видят, поясняет социолог. Важно, чтобы массовая информация, поступающая россиянам, была из единственного источника, и нарушение государственной монополии тут власти пытаются устранить.
Остается неясным, как будут влиять на мнение россиян оставшаяся независимая журналистика на русском языке, вещающая из других стран. Чем больше историй о реальных событиях в Украине будет попадать в общественное пространство в России, тем больше они будут зарождать сомнения в людях — такой вариант не исключает Наталия Зоркая. Большинство этого не заметит, но какое-то отложенное влияние, возможно, будет. «Потому что информация все равно просачивается, даже в форме ответа официальных СМИ, — говорит социолог. — И, конечно, это должно воздействовать на людей. Потому что все-таки картина разрушений, жертв — ужасающая совершенно. Так что жестокость, которая происходит на войне, она будет как-то влиять на людей. Я надеюсь».
