Эммануэль Макрон, президент Франции, бывший личный секретарь известного французского философа-герменевтика и убежденного экумениста Поля Рикёра, кажется, тоже любит пофилософствовать. Причем Макрону также не чужды идеи экуменизма: только не религиозного, а политического. Он продолжает упорно рассуждать о том, как важно «поженить» демократическую, но утратившую политическую субъектность и растерянную Европу с уверенной в себе (по военно-политическим причинам при почти полном отсутствии экономических оснований) авторитарной путинской Россией. Пока в России вообще мало кто представляет себе, есть ли жизнь без Путина и что будет со страной завтра («ничего хорошего» — ответ верный, но варварский), Макрон уверенно, широкими мазками, нарисовал сразу три пути развития России.

Важно понимать, что интервью Макрона изданию Тhe Economist посвящено вовсе не будущему России, а будущему Европы. Именно желание стать главным спасителем ЕС после ухода Меркель выглядит наиболее правдоподобным мотивом склонности президента Франции к программным заявлениям и глобальным обобщениям сомнительного свойства. 

Основным хитом этого интервью стали вовсе не «три сценария для России», а заявление Макрона о «смерти мозга» НАТО. Сам The Economist на своем сайте сделал именно это заявление главной темой публикации. Макрон назвал «смертью мозга НАТО» отсутствие координации в принятии стратегических решений между ЕС и США, которые при Трампе явно политически бросили Европу на произвол судьбы.

Саммит НАТО в штаб-квартире организации в Брюсселе. Фото BELGIUM-BRUSSELS-NATO-DM-SESSION/Scanpix/Leta

Здесь с французским президентом трудно не согласиться: по части разрушения торговых и военно-политических институтов Трампу действительно нет равных. Опять же, говоря об очевидном кризисе НАТО (причем это кризис действий и принятия решений, а не кризис смысла существования — действия Россия по присоединению Крыма, поддержке одной из сторон конфликта в Донбассе, активному вторжению в сирийскую кампанию заставили предельно наглядно вспомнить, зачем нужен Североатлантический альянс), Макрон вновь проводит свою излюбленную мысль о необходимости большей милитаризации ЕС. Тут он как раз заодно с Трампом, который сразу после прихода к власти заявил, что Европа должна увеличить свои военные расходы и сама позаботиться о своей безопасности.

Так что о трех сценариях будущего России Макрон вспомнил именно в связи с попытками рассуждать о будущем Евросоюза.

Итак, по Макрону, во-первых, Москва может восстановить свой статус сверхдержавы, при этом делая упор только на свои силы. 

Для реализации такого сценария, полагает Макрон, у России не хватает экономической мощи и численности населения. Действительно, доля России в мировом ВВП снизилась примерно до 3%, что уже ниже уровня 2000 года, когда Путин официально пришел к власти. Численность населения тоже последние два года сокращается, Россия сильно уступает тут не только Индии с Китаем или США, но также Индонезии и Нигерии.

Президент FIFA Джанни Инфантино (слева), президент России Владимир Путин и президент Франции Эммануэль Макрон на стадионе «Лужники» в Москве во время Чемпионата мира по футболу 2018 года. Фото REUTERS/Kai Pfaffenbach/Scanpix/Leta

Однако по делам российских властей за все последние годы можно судить о том, что основные усилия и ресурсы страны были направлены не на решение вековечного вопроса освоения наконец-то огромных сибирских просторов и дальневосточных регионов — бесплатная раздача земли всем желающим по программе «дальневосточного гектара» находится в полуобморочном состоянии и никак не может быть сочтена достаточным усилием державы для решения этой важнейшей для страны задачи.

Не приходится говорить и о каких-то серьезных и последовательных усилиях по части выстраивания благоприятного инвестиционного климата и обуздания многообразных силовых ведомств, которые слишком часто оказываются замешанными в крупных скандалах, связанных с беззастенчивыми попытками с немногих инвесторов этих стричь свои коррупционные купоны. А недавние инициативы по улучшению отношения предпринимателей к силовикам иначе чем в комической плоскости рассматривать не получается.

А вот зато область, в которой за последнее время были достигнуты бесспорные успехи, это как раз безмерное усиление этих самых силовых ведомств, которые пополнились теперь еще и Росгвардией, значительные денежные вливания в вооруженные силы и разработка новых видов вооружений, которые лидер страны с нескрываемым удовольствием демонстрирует всему миру. Так что, на какие именно точки роста, были сделаны ставки, тут представляется вполне очевидным — это совсем не развитие экономики и демографии.

На те же грабли. Вступив в новую гонку вооружений, Россия рискует подорвать экономику и повторить судьбу СССР

Вторым  возможным сценарием для России Макрон считает выбор «евразийской модели».  Главным препятствием на этом пути президент Франции вполне логично называет уже существующее доминирование в Евразии Китая. Причем, по мнению Макрона, Путин «все дальше и дальше» от китайского лидера Си Цзиньпина. 

На этом тезисе стоит остановиться подробнее. На словах и Россия, и Китай говорят о рекордно хороших отношениях. Единственным формальным подтверждением таких отношений является рост товарооборота. Но хотя по итогам 2019 года он почти наверняка превысит 100 млрд долларов (по итогам 8 месяцев было 70,59 млрд), с ЕС Россия торгует гораздо больше. Даже при некотором снижении в начале 2019 года доля ЕС во внешней торговле России превышает 42% и почти в два с половиной раза превышает китайскую.

Но почему Макрон полагает, что Путин и Си становятся «все дальше и дальше» друг от друга? Разумеется, это не касается личных отношений: китайские руководители никогда не дружат ни с какими лидерами других стран по факту и всегда дружат на словах. Речь идет о принципиально разных взглядах двух политиков на будущее мира.

Китайская Русь. Почему Россия не выиграет от окончания мировой гегемонии Запада

Это особенно ярко проявилось в ходе Петербургского международного экономического форума в июне 2019 года. Там Путин развивал свою любимую мысль о кризисе глобализма, праве стран на «особый путь» и «суверенизацию» политики и экономики. А вот товарищ Си заявил: «Несмотря на то, что между Китаем и США существуют торговые трения, мы тесно взаимосвязаны друг с другом: между нами инвестиционные потоки, торговые отношения. […] Трудно представить разрыв Соединенных Штатов от Китая: в этом мы не заинтересованы, в этом не заинтересованы партнеры. Президент Трамп — мой друг, я уверен, также в этом не заинтересован». Но, главное, председатель КНР однозначно высказался за сохранение глобального мира, пусть и в улучшенном виде: «Мы не говорим, что нужно начинать все заново. Мы говорим о том, что нужно улучшать существующую систему».

К слову, объясняя этот сценарий, Макрон исходит из предположения, что Путин точно не хочет, чтобы Россия стала «вассалом» Китая. Но проблема не в желаниях Путина, а в том, что у России нет шансов на равноправное стратегическое партнерство с Китаем.

Тут даже новейшее оружие не поможет — его все равно не применишь, да и реальную горячую войну России против Китая представить себе не менее сложно, чем против Америки. При этом если Россия захочет рулить миром как великая евразийская держава, ей неизбежно придется согласовывать свои действия с Китаем и не противоречить его желаниям. Так что, слишком далеко идя по второму сценарию, Россия по любому станет если не вассалом, то младшим партнером Поднебесной.

Китаизация России. Почему геополитика и экономика Путина неизбежно превращают нас в вассалов Поднебесной

Третий сценарий для Москвы, по Макрону — новый сбалансированный формат отношений с Европой. Именно говоря об этом сценарии Макрон заявил о «смерти мозга» НАТО и фактически призвал Москву дружить с Европой против США. Сейчас, полагает Макрон, из-за приближения НАТО к российским границам в глазах РФ Евросоюз является «вассалом» США. Но в будущем подобное отношение в Москве может измениться, почему-то думает французский президент. Непонятно только, при какой российской власти. Даже при Ельцине и рекордно прозападной внешней политике России расширение НАТО на Восток маркировалось Кремлем как угроза национальной безопасности. 

При этом Макрон хотя и признал, что процесс нового относительного сближения России с Европой может оказаться долгим, сложным и занять не менее десяти лет, он предлагая Европе изменить позицию по России. (Читай: на более «пропутинскую», поскольку ни к каким политическим реформам или изменению курса Россию французский президент не призывает).

Этот третий сценарий, наиболее предпочтительный для Макрона и, возможно, для самой России, вызывает несколько очевидных вопросов. 

Самый главный вопрос: на каких условиях вообще возможно новое сближение России с ЕС? Должна ли Европа для этого все простить Путину? В одностороннем порядке отменить санкции? Признать Крым российским? Или, наоборот, сближение возможно только после того как Россия отдаст Крым (при Путине шансов на это нет, но после него проблему вполне можно пытаться обсуждать) и уйдет с Донбасса?

(Официальные российские власти никогда не признавали участие в вооруженном конфликте на востоке Украины подразделений вооруженных сил РФ и действующих российских военнослужащих несмотря на множество свидетельств, собранных российскими журналистами, — прим. «Спектр. Пресс». Свидетельства участия действующих российских военнослужащих в боях за Иловайск, собранные Kiev Post).

Второй важный вопрос: почему, собственно, второй и третий сценарии Макрона — это два разных сценария, а не один? Что мешает России, евразийской и многоконфессиональной, иметь конструктивные отношения и с Европой, и с Азией? 

Третий вопрос: как повлияет на эти философско-политические построения Макрона уход Трампа? Ведь сам Макрон признает, что сближение России и ЕС может занять не менее десяти лет. В 2030 году Трамп точно не будет президентом США, да и Путин, страшно сказать, к тому времени все-таки может наконец перестать править Россией. Если новый президент США прекратит конфронтацию с Европой, будет ли она нуждаться в сближении с Россией?  А если Россия откажется от неоимпериализма Путина после его ухода и захочет заниматься собственным развитием, будет ли с ней такой сближаться Европа?

На самом деле Макроне говорит не столько о политическом, сколько о ценностном выборе для России. Первый сценарий — это смесь курса на самоизоляцию и противоречащих ему экспансионистских имперских амбиций. Торжество «особого пути» и милитаризма, основанного на мании национального величия и ресентименте. Второй — это попытка России прислониться к Китаю и стать его младшим партнером по «управлению мировым порядком», если США окончательно выйдут из игры. (В обозримом будущем это не случится хотя бы потому, что юань не заменит доллар в качестве мировой резервной валюты). Третий сценарий — это робкая надежда на то, что Россия признает свою европейскость, склонность к западным культурным (не политическим!) ценностям и не будет так явно дрейфовать в сторону ущербной самобытности и щедро приправленной милитаризмом архаики.

Макрон приветствует Путина в своей летней резиденции на Средиземном море в августе 2019 года. Фото Gerard Julien/Pool via REUTERS/Scanpix/Leta

Проблема в том, что реальный выбор пути развития Россия сможет начать делать не раньше, чем в ней произойдет смена власти. При Путине-президенте или его сохранении лидером страны после 2024 года в другой должности такой выбор просто невозможен. По той простой причине, что нынешняя российская конструкция власти в принципе не рассчитана на развитие. Единственный смысл и цель существования нынешней российской власти — сохранение статус-кво и возможная передача захваченных бизнес-активов по наследству. 

Клептократические корпоративные государства, каковым окончательно стала путинская Россия на 20-м году его фактически бессменного правления, в принципе не имеют сценариев развития. Они могут развиваться только по инерции, как развивается (точнее, стареет) человеческий организм. 

При этом если уж Макрон претендует на роль масштабного политического мыслителя, ему хорошо бы посмотреть, к чему приводила тактика «замирения зла» хотя бы в ХХ веке. Вспомнить, например, судьбу французского премьер-министра Эдуарда Даладье и Мюнхенского сговора 1938 года, открывшего дорогу Второй мировой войне.