Финансовая махновщина и неудобные вопросы. Почему прозрачный бизнес оказывается дешевле теневого
Кадр из фильма «Волк с Уолл-Стрит»
Настала ли пора для предпринимателям на постсоветском пространстве выходить из сумрака теневой экономики, в особенности для тех, кто заинтересован во внешнеэкономической деятельности на территории Европейского Союза, США и других государств, которые принято собирательно называть Западным миром? Это диктуется требованиями новой финансовой реальности, о которой мы начали разговор в предыдущей публикации этого проекта: «Закат офшоров или построение новой финансовой реальности — как правильно войти на рынок ЕС».
О том, насколько затратным для предпринимателей постсоветского мира может быть вход в эту новую финансовую реальность, в особенности в сравнении с тем, чем приходится жертвовать при осуществлении каких-то операций в условиях теневой экономики, мы поговорили с нашим партнером по данному проекту, руководителем и владельцем бизнес структуры «APholding» Александром Петровым, который уже более трех лет осуществляет поддержку компаниям из России и СНГ при выходе на европейский рынок.
— Александр, добрый день, давайте начнем с самого интересного — с теневой экономики. Давайте, чтобы нам иметь некую точку отсчета, каковы, по вашей оценке, могут быть затраты на вывод средств, например, из Российской Федерации?
— Тут точными данными может располагать только тот, кто подобными полулегальными или вовсе нелегальными операциями занимается, но, насколько я слышал, при теневом транзите денег из России затраты могут доходить до 17% от суммы. Но это характерно не только для России.
Это весьма высокая стоимость, и она обусловлена оценкой рисков для тех, кто берется за выполнение этой «услуги». Но риски здесь несут обе стороны. Ведь риски есть просто, что деньги не перечислят, что деньги не дойдут, что человек, который взялся за такую теневую операцию, просто пропадет. Тут можно год системно работать в этой области, а потом один раз — и все может рухнуть. Это уже совсем неконтролируемые риски. И люди, которые этим все еще занимаются, это либо те, кому не донесли еще эту степень риска, либо это действительно уж те люди, которые получили свои деньги тем способом, скажем так, о котором они не хотят говорить. Законно или незаконно, но они не хотят об этом говорить, по разным причинам. Но теперь это уже никого не устраивает.
Александр Петров в Jurmala Golf Club & Hotel. Фото Mareks Gaļinovskis/FotoMan.lv из личного архива.
Да, мы, конечно, не говорим о так называемом кэш-рынке, который существует на постсоветском пространстве. Тут надо сразу оговориться, что исключение составляют страны Балтии, где уже давно ввели весьма жесткие ограничения на работу с наличными деньгами, и, надо сказать, поступили совершенно правильно: все финансовые потоки ушли полностью в банковскую сферу. И уже за счет этого в Латвии, к примеру, уже давно прошли фильтрацию основные бизнес-игроки, а все «непонятные», скажем так, люди были отсеяны. И теперь новые игроки приходят на это пространство уже с пониманием, что правила существуют и их надо соблюдать.
— Ну, то есть, старых историй про миллионы в чемоданах уже не бывает…
— Ну почему же не бывает (смеется). Недавно в аэропорту Риги в частном самолете были задержаны граждане Украины с крупными суммами незадекларированный наличных. То есть отчаянные парни все еще есть…
В мае этого года в аэропорту Риги в частном самолете были задержаны четверо граждан Украины, в ручной клади одного из них находилась сумма в 200 тысяч долларов, у другого — наличность в размере 300 долларов. В свою очередь у третьего гражданина Украины были найдены 100 тысяч евро, и у четвертого — еще 300 тысяч евро.
— Но дело в том, что и система безопасности, и система государственного контроля становятся все жестче — в аэропорту теперь и собаки, и рентген-установки — так что такая махновщина уже имеет мало шансов на успех. Кроме того теперь ключевым становится вопрос прозрачности самого происхождения средств. Ну вот ты привез чемодан с деньгами, допустим даже это получилось, ну и что ты будешь с ним делать? В землю его зароешь?
— То есть, чемодан с наличкой в новую финансовую систему уже не вписывается совершенно?
— Просто всю систему сейчас приводят в какой-то логичный порядок. И хотя изменения эти начали происходить уже достаточно давно, но зачастую в больших структурированных компаниях, где несколько директоров, несколько десятков замов, и владелец не участвует непосредственно в управлении, перепоручая все финансовому директору, понимания этих необратимых изменений еще может не быть.
Особенно если этот финансовый директор уже «закатан» в какую-то схему теневого формата, имея некий личный интерес и будучи заинтересованным в продолжении работы этой теневой схемы… В общем обычно это вскрывается уже слишком поздно, а ответственность все равно перекладывается на владельца в любом случае. При этом зачастую владелец может быть просто не в курсе.
— Это такая рулетка…
— Русская рулетка (смеется). Причем даже если все идет хорошо, приходится платить достаточно большие деньги, а если уж что-то пошло не так, то можно потерять вообще все. Да еще и опять платишь большие деньги, чтобы из этой ситуации как-то выйти, те же адвокаты весьма недешевы.
А ведь зачастую это может быть связано даже просто с операционной деятельностью, если, к примеру, в организации все криво построено или у них недостаточно хорошая история в банке для занятия внешнеэкономической деятельностью, они вынуждены искать какие-то формы выживания и им приходится обращаться к таким сомнительным схемам работы.
При этом надо понимать, что в России банковская система уже тоже достаточно сильная. В плане безопасности, я бы сказал, что она на уровне Евросоюза, а то и похлеще. Я сейчас вообще не могу даже представить себе, что нужно такое сделать, чтобы перечислить деньги из Российской Федерации под какую-то липу. Для меня это на уровне «невозможно».
Но если где-то у кого-то это даже и получается, то это большой труд и огромные затраты. Этот труд сильно рискованный, поэтому он и такой дорогой.
— Но это в Европе закручивают финансовые гайки, в России, надо полагать, вольность еще продолжается?
— Мое личное глубокое убеждение на основе практического опыта в том, что фискальный и правовой формат именно банковского регулирования в Российской Федерации сильно жестче, чем в Европе. Если тут, в Европе, для блокировки счетов, скажем, нужны какие-то аргументы, то в России, как я слышал, там на уровне подозрения это делается.
Презумпция невиновности в российской банковской сфере — это такое достаточно абстрактное понятие.
И в общем-то нетрудно понять, почему так. Ведь банки получают за свои операции обычные небольшие комиссионные, указанные в их обычном прейскуранте, и если им случается провести «сомнительную» операцию, получив за это 20 долларов комиссионных, и если европейский банк эти деньги с непонятной историей примет, есть риск получить штраф вплоть до падения банка.
По большому счету на данный момент можно говорить, что теневая структура бизнеса уже подорвана как с европейской, так и с российской стороны.
— Александр, вы говорите, что эта система уже фактически разрушена и в Европе, и на постсоветском пространстве, а какова она была раньше?
— Это прежде всего большое количество офшорных посредников при осуществлении финансовых операций. На российской стороне тоже была большая цепочка компаний. Но, как мы знаем, там уже несколько лет назад ввели полностью компьютеризованный контроль товаров от границы до потребителя. Мы теперь все находимся в киберпространстве, и про нас все понятно. И если есть иллюзия, что кто-то кого-то обманул, то следы все равно остаются.
В банках была включена система «Знай своего клиента» и политика AML (Anti Money Laundering (Борьба с легализацией денежных средств)). То есть была введена ответственность банка за средства, которые проходят через его счета, и такие операции по, например, номерным или анонимным счетам, это теперь совсем уже архаизм.
Я уже знаю компании в России, которые уже полностью перешли на работы исключительно через российские юрлица, без каких-либо офшоров, выплачивая все налоги, то есть изменив полностью свою работу, уже под условия этой новой финансовой реальности. Это конечно прежде всего компании, которые ведут внешнеэкономическую деятельность. Но они тоже к этому шли долго, это дело не одного дня.
И вообще, мы говорим о перспективе плюс пять лет, куда все идет. И в какой-то момент «теневые» операции становится уже просто невыгодными, то есть стоимость денег в этой экономике достигнет той цены, когда уже проще платить налоги.
— Может ли быть так, что даже абсолютно не криминальный, совершенно легальный бизнес может оказаться в ситуации, что его средства будут выглядеть вот так необъяснимо с точки зрения европейских проверяющих органов.
— Совершенно верно. У нас сейчас 2019 год. А финансовый кризис последний был в 2008−2009 годах. А значит во многих случаях основной капитал формировался еще до кризиса. Срок хранения архивов даже в банках — 10 лет. Поэтому вне зависимости от того, как деньги были заработаны, для того чтобы подтвердить законность их происхождения может просто уже не быть отчетности. То есть, если сейчас возникают вопросы об операциях 2008 года, то вам просто нечего предоставить. А, как многие, может быть, помнят, в те времена все очень лихо закручивалось и мало кто заморачивался документальным оформлением операций. В итоге сейчас получается, что даже вполне респектабельные бизнесмены оказываются в ситуации, когда у него нет необходимых подтверждающих документов 10-летней давности.
— Хорошо, Александр, как я понял, для теневой экономики себестоимость финансовых операций может доходить до 17%, плюс головная боль, нервы и риск потерять все. А как обстоят дела с затратами, если начинать совершенно законопослушный и «белый» бизнес в ЕС?
— Возьмем простой пример, скажем, компания занимается любой торговой или производственной деятельностью, и если основной офис находится вне Европы, а в Европе делается офис операционный (логистический, торговый и т.д.). Тогда, грубо говоря, нужны директор, секретарь, да менеджер — три человека, работающие в связке со специалистами в основном офисе. Ну вот и считайте: зарплата директора это тысяча евро на руки, условно, менеджер — примерно 800, секретарь еще, скажем, 700. Плюс примерно семьсот евро налогов на зарплату директора и пропорционально на другие зарплаты. Ну в общем в Риге вместе с арендой и со всеми выплатами такая компания с тремя работниками будет обходиться в 5−6 тыс. евро в месяц.
К тому же не надо забывать, что в России тоже высокие налоги на рабочую силу. И если ты посадил в латвийский офис трех человек, то ты можешь убрать у себя в офисе в России тоже трех человек. То есть это даже не расходы, а перераспределение затрат.
А если учесть, что корпоративный налог в Латвии составляет 20% и выплачивается только при распределения прибыли, а при реинвестировании в операционную деятельность компании или ее основные средства он составляет 0%, получается, что это затраты совершенно не сопоставимые с тем, которые приходится нести в теневой экономике, если мы говорим о какой-то внушительной сумме в полмиллиона, скажем, или в миллион…
— Значит, тут речь идет не о затратах непосредственно на финансовую операцию, а о поддержании работающего бизнеса, на который можно совершенно легально переводить эти средства.
— Совершенно верно.
— А сам перевод сколько стоит?
— Просто комиссия банка за перевод, это небольшие деньги.
— Но надо же, чтобы эта компания еще осуществляла экономическую деятельность…
— Так эти три человека и будут осуществлять эту деятельность. Мы не говорим ни о какой номинальной структуре, а об абсолютно прозрачно функционирующей реальной бизнес-структуре.
— Правильно ли я понимаю, что наличие такой компании в Латвии позволяет в дальнейшем развивать свой бизнес в других странах Европы, и он будет восприниматься как европейский и достаточно прозрачный, а его история будет восходить уже к этой латвийской компании?
— Да, именно так. То есть тут как на границе важно пройти этот первый буфер. И если вопросы и будут задаваться, то у тебя уже есть готовая понятная история операций на территории ЕС. При понятной прозрачно компании в Латвии на нее можно уже открывать счет в любой стране ЕС и не только.
Но нужно помнить, что сейчас важно не только объяснить законность происхождения средств, но еще и иметь понимание, куда ты эти средства планируешь инвестировать, насколько это связано с основным видом деятельности вашей структуры. Если вы торговали носками, а потом вдруг начали заниматься металлопрокатом, то у банка в любом случае возникнут вопросы, как это произошло.
Есть еще такой аспект. Глупо класть все яйца в одну корзину. Если есть латвийская компания, у которой все налоги заплачены, и даже если у ее владельца, к примеру, в России вдруг возникнут какие-то проблемы, то активы этой латвийской компании могут быть доступны российским проверяющим органам только по решению суда, и не могут быть так же легко заморожены или арестованы, как у себя на родине.
Мы сейчас говорим не о криминале, а о вещах бытовых, таких как, например, бухгалтерская ошибка, которая может привести к краху компании. Не там запятая, и штраф превысил возможности компании. И все.
А если часть средств находится вне доступа и если у них достаточно понятное происхождение, не имеет криминального характера, уплачены налоги, то практика показывает, что до них добраться уже невозможно или крайне трудно.
— Что же в итоге? Можно ли сказать, что в теневой экономике наступил окончательный закат?
— Сегодня технологический прогресс убивает теневую экономику. Это так. Мы дожили уже до таких времен, когда все эти операции могут легко контролироваться. Когда у вас все в телефоне, и ваш банк, и данные по компании и все, что хочешь… Соцсети… Даже если сами бизнесмены разумно не светятся в соцсетях, то вот их дети, родственники… ближайшее окружение не всегда понимает риски… постят дорогие машины, яхты… роскошь.
Это другая сторона удобства технологического прогресса и оперативности и доступности информации.
Теневой бизнес существовал всегда, он и будет существовать. Никто никогда с ним окончательно не справится. Мафия бессмертна. Но важен выбор самого бизнеса, какую сторону — темную или светлую — занять.
В следующем материале этого проекта, посвященного возможностям выхода на экономический рынок Европы, Александр Петров расскажет об особенностях правильного выстраивания диалога с западными банками.
