Когда политики объявляют о введении экономических санкций против чужой страны, кажется, что они — победители, наказывающие нашкодившего ученика. Они демонстрируют силу и власть. А объект санкций — пострадавшая сторона, проштрафившийся нарушитель правил. Но нередко это бывает только кажущаяся видимость.

Санкции «на яблоках»

На уровне здравого смысла все не так очевидно. Допустим, вы живете в деревне с одним продмагом и пару раз в месяц берете в нем килограмма полтора яблок для своей семьи. Продавец вас чем-то обидел, и вы решаете отказаться от покупки (предположим, доступного альтернативного варианта приобретения яблок нет). Кто проиграл — лишившийся денег продавец или оставшиеся без яблок дети покупателя? Ответ очевиден: оба.

Теперь представьте ту же ситуацию в городе, где развит ритейл. Вы покупаете яблоки у продавца, который может обеспечить наилучшее соотношение цена/качество. В данном случае «качество» может включать в себя удобное расположение, круглосуточную работу, отсутствие стремления подкинуть гниль и прочные полиэтиленовые пакеты.

И снова продавец вас чем-то обидел. Отказавшись от его услуг, вы лишаете его заработка. Но в отличие от деревенской ситуации, продавец может найти своим яблокам сбыт. Не в таком объеме; возможно, дешевле, или даже с отсрочкой покупки и рассрочкой платежа, — но сбыт найдется. Потери перестают быть абсолютными. Покупатель тоже лишается не яблок как таковых, а этих яблок. Он найдет другие — возможно, дороже, хуже и дальше от дома. Как и в первом случае, теряют обе стороны, но их потери перестают быть «абсолютными».

Итак, от санкций в любом случае проигрывают 2 стороны, а не одна. Международная торговля, как правило, взаимовыгодна. И раз от сделки есть польза всем ее участникам, то и потери от отсутствия сделки стороны тоже делят.

Но в какой пропорции? Можно ли определить, кто пострадал от санкций сильнее — тот, против кого они введены, или тот, кто их ввел?

Да. Вернемся к примеру с яблоками и представим неправдоподобное: этот «наглый фрукт» занял 20% в продовольственной корзине вашего домохозяйства. Очень существенная доля. А вот у вашего продавца продажи яблок лично вам составляли жалкие 0,1% от его ежемесячной выручки. Понятно, что в этом примере наложенные вами на продавца санкции — отказ от его яблок — гораздо больнее бьют по вам, чем по продавцу. По нему санкции тоже бьют, но по вам — куда чувствительнее.

Второй аспект для оценки того, кому от санкций хуже, — возможность найти замену. Если продавец с легкостью может найти другого покупателя или перебросить товар на другой рынок, его потери несущественны. Если покупатель яблок без проблем может «переключиться» на покупки у другого продавца, санкции для него безболезненны.

Без еды

В словах, что ответив на санкции США и Европы продовольственными антисанкциями, Россия сильнее ударила по себе, чем по Европе, есть огромная доля правды. Доля России в продовольственном экспорте ЕС за пределы Евросоюза в 2013 году составила 14%, а с учетом экспорта внутри стран ЕС — 3%. Для США и Канады эта доля, разумеется, меньше. Для России пропорции хуже: на подвергнутые антисанкциям страны приходится около половины продовольственного импорта.

Более широкий взгляд заостряет эту диспропорцию. Продовольственный экспорт в Россию на фоне американского экспорта не различим — это сотые доли процента. А вот запрещенный Россией импорт составляет очень существенную долю в ее продовольственном потреблении. Всего на импорт приходится около 36% розничного продовольственного товарооборота, а на импорт из стран, попавших под антисанкции — половина этой доли, около 18%. Как ни посмотри, от торговли продовольствием с Россией США и ЕС зависят куда меньше, чем Россия.

Разумеется, любые санкции — не игра в одни ворота. Европейские фермеры недовольны. 18 августа Брюссель объявил, что потратит €125 млн на компенсации производителям за несобранный и преждевременно собранный урожай, а также «изъятие с рынка» томатов, капусты, моркови, перца, огурцов, грибов, ягод, яблок, груш и киви.

Это антирыночная политика. В Европе образуется избыток товаров, которые должны были пойти в Россию, но не пойдут. Если бы не вмешательство государства, это должно было бы привести к снижению цен. При этом в Европе рецессия, доходы домохозяйств стагнируют с 2008 года.

Конечно, продовольствие — не очень большая доля в суммарных расходах среднего домохозяйства. Около 9−15% в «старой» Европе, порядка 16−20% — в экономически неблагополучной Южной Европе и «проблемных» Ирландии и Исландии, примерно 19−30% — в Восточной Европе (Латвия — 28%). В такой ситуации удешевление продовольствия на 2−3%, а отдельных товаров — на 10−20% — это, конечно, не манна небесная, но «российский» подарок, который пришелся бы небогатым странам Восточной и Южной Европы очень по вкусу. Но Еврокомиссия очень боится аграрных банкротств. Она предпочитает платить фермерам за зарытый в землю товар, только бы не допустить продовольственной дефляции.

Еще очень важна мировая солидарность. Разумеется, французским виноделам очень обидно, что их продукцию на российских прилавках может заменить, скажем, чилийская. Так что в ближайшее время надо ожидать кампании «Санкции против России — общемировое дело». Тем более что так оно и есть.

Россия после введения незадачливых антисанкций уже столкнулась с ростом цен. В Москве недорогая рыба подорожала на 6%, сыр — на 4,4% (при этом все привычные сорта с прилавков исчезли), молоко — на 5,3% и т. д. Дорожает и продуктовое сырье для мясоперерабатывающих и консервных заводов.

Бороться с этим чиновники по обыкновению намерены административными методами. У ритейлеров и производителей продовольствия резко растет «бумажная нагрузка» — их заставляют отчитываться о ценах и товарных запасах чуть ли не ежедневно. Участников рынка ожидают бесконечные проверки Антимонопольной службы, прокуратуры, департаментов продовольственного рынка региональных и муниципальных администраций.

Максимум, чего можно таким образом добиться (кроме нескольких банкротств производителей хлеба и молока — продукции, цены на которую регулируются сильнее всего) — это потрепать участникам рынка нервы и немного замедлить темп роста цен на «социально значимые» товары. К ним относятся хлеб, молоко, яйца, крупы и т.д.

Как навредить сильнее

Экономика США крайне слабо зависит от российской. Поэтому даже теоретически при помощи экономических санкций навредить Штатам у России получится вряд ли. Другое дело Европа. Если бы Россия хотела побольнее укусить ЕС, конечно, надо было бы не отказываться от европейского продовольствия, а останавливать поставки газа.

Тут действует та же логика, что и на примере с яблоками. Доля «Газпрома» в европейском потреблении газа — около 30%, а в импорте — 64% (2013 г). А доля добываемого «Газпромом» газа, экспортируемого в Европу, — 35,5% (первое полугодие 2014). На Европу приходится около 70% газпромовского экспорта газа.

Вроде бы Европа значима для «Газпрома» не меньше, чем «Газпром» — для Европы. Но «Газпром» — не вся Россия. Трудности в крупной госкомпании — ничто по сравнению с радостью видеть замерзающую Европу. За это можно даже заплатить потерей более чем $50−55 млрд экспортной выручки.

Это оружие у Кремля всегда под рукой, и из экономических санкций против западного мира, имеющихся в распоряжении России, это самое сильное оружие. Поставки нефти более диверсифицированы и мобильны, заменить продавца на нефтяном рынке пока проще, чем на газовом. Но пока российские чиновники это не обсуждают. Следующие ответные санкции, которые с высокой вероятностью могут быть приняты Россией в ответ на новые санкции со стороны США и ЕС — это запрет на импорт автомобилей. Самое мощное оружие пока не расчехлено.

Российская экономика сильнее всего зависит от развитых стран в импорте капитала, технологий и потребительских товаров. Кроме того, у элиты и среднего класса очень велика зависимость в плане импорта туристических услуг (посещение россиянами Европы) и покупки недвижимости (ЕС и США). Поэтому введенные уже западными странами санкции — шаги в «правильном» направлении (если считать задачей больнее ударить соперника).

Однако первые санкции против России ничего кроме смеха не вызывали. Они, например, запрещали въезд в развитые страны представителям российского истеблишмента, которые и так не собирались никуда ехать. Или обещали изъятие активов за рубежом тем, у кого никаких активов за рубежом (уже) нет.

Третья волна санкций оказалась куда серьезнее. Это ограничения по импорту технологий для российских нефтегазовых компаний и запреты на привлечение капитала для госбанков и госкомпаний. Но и эти санкции таковы, что вызвать раздражение Кремля они вполне могут, а вот обрушить российскую экономику — ни в коей мере.

Дальнейшей эскалации санкций мешает нежелание бизнеса терять доходы от торговли с Россией. Но вооруженный конфликт на Украине, ставший причиной давления западного давления на Россию, продолжается, так что эскалация санкций, видимо, становится неизбежной. Продовольственными «антисанкциями» Россия перевела игру на какой-то новый уровень. Так что и следующие санкции против нее не могут быть «комариными укусами».