Александр Олейников — кино- и телепродюсер, режиссер, сценарист художественных, документальных фильмов, музыкальных клипов. Более тридцати лет работал на ТВ в качестве автора, ведущего, руководителя на каналах ТВ-6, НТВ, «Россия» и т.п. Участвовал в создании программ «Мое кино» с Виктором Мережко, «Ох, уж эти дети», «Моя история», «Доброе утро, Россия», «Вести+», «Вечерний Ургант» и др. Как станет ясно из дальнейшего разговора, Александр Анатольевич поддерживает действия российских вооруженных сил в Украине и не имеет серьезных расхождений с решениями российских властей. «Спектр» считает важным донести до своих читателей и такое мнение о происходящих событиях. 

«Они нас слушали, мы их слушали»

— Прочитала, что вы служили в радиоразведке. Как так вышло?

— (внесен (а) властями РФ в реестр иностранных СМИ, выполняющих функции иностранного агента) Да, точно, в 1983−85 годах служил в войсках особого назначения ГРУ СССР.

— А почему? Туда выбирают или сам просишься?

— Нет, выбирают тех, кто со знанием языка.

— А вы же юный были, откуда он у вас? Спецшкола?

— Да, спецшкола, 21-я. А враг у нас всегда был один. Те, кто западнее. Когда мы служили, тогда тоже было НАТО, так что ничего не изменилось. Сейчас всё то же самое, только помасштабнее.

Просто в военкомате смотрят на данные призывника и выбирают. Я о существовании подобных войск и не знал, откуда мне было знать в 18 лет. Это части, которые занимаются прослушиванием разговоров. Теперь можно об этом говорить, а тогда это было засекречено. И у нас, и у них. Они нас слушали, мы их слушали.

— Потом это как-то вспоминали?

— Я даже ездил в часть несколько раз. С армейскими друзьями общаюсь до сих пор. У нас сложился достаточно дружный коллектив. С кем-то не общаемся, кого-то уже нет. Серёжа Доренко служил со мной. Карим Масимов, председатель (теперь уже бывший, прим. «Спектра») Комитета национальной безопасности Казахстана. Сейчас у него неприятности, конечно. Он тоже служил с нами.

— Хотели бы вы, например, остаться там и продолжить службу?

— Сразу видно, что вы не служили даже в израильской армии! Потому что служба в армии начинается с «момента 730». 730 — это количество дней, которые ты служишь. 365 + 365, два года. И каждый вечер ты считаешь, сколько осталось: 729, 728… И как вы думаете, когда останется один день, кто-нибудь думает: «Я хочу ещё!» Даже психологически сложно представить. Были ребята которые службы хотели, но в основном, те, кто хочет, идут в военное училище.

— Хорошо, а откуда тогда кино возникло?

— Кино возникло задолго до этого.

В армии, как только я туда пришел, у меня сержантом был Гена Фролов. Он учился во ВГИКе, в мастерской Герасимова. И я его знал по ВГИКу, в котором еще до армии был вольнослушателем. Я ходил туда, когда в школе учился. И тут я попадаю к нему в армии — такая неприятная ситуация: он сержант, а я вновь прибывший.

В общем, в кино я еще сбегал, когда школу прогуливал. Я жил рядом с «Иллюзионом». А ведь «Иллюзион» — это кинотеатр Госфильмофонда СССР. И, соответственно, у меня набор фильмов был немного другой. И плюс я помню лекции киноведа Владимира  Дмитриева. И это был какой-то новый мир. 

Хотя это не отменяло моих путешествий по кинотеатрам Москвы. Так я и узнал Москву. Школу можно было прогулять на Каширке или в Беляево, в зависимости от того, что шло в кинотеатрах. И так я втянулся. Хотя сказать, что я буду заниматься кино, я тогда вряд ли бы мог.

Александр Олейников в передаче «Прожекторперисхилтон». 05 ноября 2011. 

«Арафат как фигура меня удивил»

— С учетом того, что происходит с нами сейчас, я хотела поговорить с вами про ваш фильм об Арафате.  Он есть в видеотеке ТВ-6, но я всё-таки не нашла его, жаль. Вообще, никаких признаков в Сети, к сожалению.

— Это был 1994-й, когда не было признаков самой Сети. У меня много фильмов исчезло, например, для Первого канала «Вспоминая будущее» 1992-го года, наверное. Я в Германии разговаривал с ветеранами, если их можно назвать ветеранами, этих участников войны «с той стороны». И они вспоминали свои ощущения с момента, как они в первый раз услышали о Гитлере и до последнего дня войны. Вот сейчас полезная работа достаточно, особенно учитывая, что этих людей уже нет.

— Я спросила, конечно, неспроста. Фигура Арафата максимально неоднозначная. Сегодня мы сталкиваемся с такими же полярными точками зрения в отношении правителей государств. США, Украины, России… Ну так кто он? Герой? Террорист?

— Я бы не назвал его террористом. Определение «террорист» всё-таки, мне кажется, ему не подойдёт, он именно пассионарий. Он объединил палестинский мир, он объединил мир вокруг этой идеи. Свой, арабский мир. И то, через что он прошёл, и каким образом он прошёл, говорит, что без него бы это не получилось, в принципе. Потому что почти все последующие лидеры уже  не такого масштаба.

Он усыновил всех детей своих погибших товарищей — больше 30 детей. Еще совершенно сумасшедшая история с ним произошла во время крушения самолёта, я уже не помню в каком году. Когда он летел в Тунис, кажется, сломалась аппаратура на борту. Это было ночное время, песчаная буря и все в салоне не понимали, где они находятся. И они приняли решение идти на посадку в пустыне.

Выломали все кресла вокруг Арафата, все мягкие предметы, обвязали его и остались только пилот и штурман, а все остальные встали вокруг кресла и взялись за руки. Как вы думаете, вот если он террорист и так далее, если он недостойный человек, такое возможно? Тогда там очень много людей погибло. Кажется, только он и пилот остались с лёгкими повреждениями. Вот, что это за человек.

Помню, когда мы к нему пришли, у его стола стоял УЗИ. Арафат сидел, на боку у него был револьвер и сзади фотообои с изображением Храмовой горы.  И в конце встречи я спросил: «Когда можно будет увидеть вас без оружия?». Он ответил: «Когда? В тот день, когда Палестина будет признана государством, станет независимой, я сниму этот пистолет навсегда».

— Сейчас нет таких фигур? Я не имею в виду только нашу страну.

— Если иметь в виду нашу страну, то я могу сказать, что есть Путин. Если в мире — тогда еще Далай-Лама.

«10 мниут с… Александром Олейниковым». О.С.П.-студия ТВ6 1996−1999 гг.

«Свобода слова присутствует только в одном примере — когда речь о надписи на заборе»

— Ваш приятель Евгений Додолев говорит о том, что никакой свободы слова в СМИ быть не может. Что вы об этом думаете? Можно ли вообще на какую-то беспристрастность, объективность, свободу слова в информационном поле рассчитывать?

— Беспристрастность, объективность и свобода слова — это вообще разные понятия. Безусловно, свобода слова присутствует только в одном примере — когда речь о надписи на заборе. Вот это вот свобода слова. Да? Но это не то слово, которое бы хотелось прочитать.

Всё остальное — материалы, которые всегда отражают позицию редакции. А у редакции безусловно должна быть позиция. Должна быть концепция. Если говорить о свободе слова, то все равно в итоге будет какое-то отклонение в ту или иную сторону. Я сейчас редко обращаюсь к печатной прессе, но какое-то время для меня примером относительной свободы слова был «Коммерсант». И здесь я имею в виду мнение, которое близко к середине. Там достаточно аргументировано подавалась информации и оценивалась.

— Когда Андрей Васильев был главредом.

— Да, в период Васильева. Еще мне нравилось «Новое русское слово», которое в Штатах издавалось. Там были тоже достаточно аргументированные точки зрения. Я не люблю безапелляционность и категоричность в суждениях. Я называю этот горизонт мышления «во всём виноваты жиды». А почему? А потому что виноваты.  И выбирается изначально ложное утверждение в качестве начала и в зависимости от него развивается своя логика. Любое событие не в той точке начали освещать, выбрали неправильно направление и все. И выглядит всё логично. На этом, по большому счёту, и история иногда строится — на подобных ложных утверждениях. И даёт вольность для размышлений и дискуссий. И сегодняшние события — тому пример. Когда даётся неверная отправная точка, взгляд под другим углом и все, понеслось. И публике удобно.

Не СМИшно. Число заблокированных Роскомнадзором после начала боев в Украине изданий превысило 30 — публикуем полный перечень

— Цензура должна быть в СМИ, в кино, в искусстве? Такая ядрёная, как сейчас?

— А я не думаю, что сейчас есть цензура. Я знаю, что такое цензура по-настоящему. Я всё-таки работаю на телевидении со времён берестяной грамоты и я видел цензоров и заходил к ним в кабинет, и приносил им материалы, которые были потом испещрены красным… Когда сначала ты писал сценарий интервью, а потом его брал. Или когда программа склеена, так называемая эфирная папка, ты это приносишь, а там все вычеркивают. И цензору всё равно, как это будет склеено. Или другой пример цензуры, когда академика ВАСХНИЛ Тихонова, у которого руки в татуировках перед эфиром нужно было вести на грим. Руки гримировать, потому что ну не мог академик быть в татуировках! Вот это цензура.

Сейчас, на мой взгляд, с обеих сторон доходит до маразма. Я имею в виду, когда цензура является формальностью, когда все участники этого процесса не понимают цели цензуры, когда она действительно нужна. Например, когда нужно оградить ребёнка. Когда есть действительно травмирующая информация, но упор сделан на чистые формальности.

— Например?

— Ну, помню на каком-то канале начинается сериал. В кадре волна прибрежная и труп женщины.  И появляются титры: «Осторожно, в сериале сцены курения». Именно курение так смущает? Вот об этом я говорю, это маразм. Цензура для галочки. Цензура должна быть абсолютно практичной и оправданной, с понятными целями, и все участники процесса должны понимать, как это делать, нужно ли это делать и зачем. Здесь я абсолютно спокоен. У нас нет ничего страшного вот в этой цензуре сейчас.

— Не могу не спросить про ваше отношение к протесту Марины Овсянниковой в программе «Время» на Первом.

— К сожалению, я этого не видел в прямом эфире. Посмотрел позже, и ощущения у меня омерзительные, честно скажу. По многим аспектам. Я не верю во все это. Разве что только если с юмором отнестись… Эту девушку я не знаю, хотя со многими информационщиками с ТВ знаком — и с Екатериной Андреевой, и с Кириллом Клейменовым. И эту студию прекрасно знаю. Но по тому, как эта девушка вошла в кадр, уже понятно, что она не профессионал. Мониторов пять есть в студии, чтобы «отцентроваться», встав все-таки не за Катей. А она прыгает с плакатом, суетливо пытается попасть в кадр. С этой точки зрения она, конечно, немного опозорила профессию.

Героиня или «хулиганка»?. В сети обсуждают поступок Марины Овсянниковой, устроившей акцию протеста в прямом эфире «Первого канала»

Потому что профессионал сделал бы это намного спокойнее, увереннее, так, чтобы это более точно можно было заметить. Ну, а ее слова про «долгие годы работы на пропаганду…» даже не знаю, как объяснить. Это то же самое, что ассистентка доктора Менгеле вдруг через лет пять скажет: «Вы знаете, я вот только сейчас поняла, чем мы занимались. До этого я вообще не могла понять, что же мы делали. А вот сейчас я раскаиваюсь и призываю всех к тому же». Девушка хотела решить какие-то свои проблемы, а получилась огромнейшая глупость. Хотя бы исходя из того, что теперь ни в одной телекомпании мира ей не работать. Никто никогда не возьмет себе человека с такой неустойчивой психикой. Есть правила, которые профессионалу просто нельзя нарушать.

Если ты не согласен — встань и уйди. Для этого есть достаточно ресурсов. Поэтому в связи с этим у меня нет ничего, кроме чувства неловкости, даже перед Катей, которая работает в кадре. Стыд и за того, кто это делает, и за всех, кто рядом. Представляю, что творилось в аппаратной. Надеюсь, тому же Кириллу Клейменову не «прилетело» после этого. Несерьезно это все. Марина подставила и своих друзей-коллег по такому «сопротивлению». Получились какие-то «15 минут славы» по Уорхолу.

То, что человек работал все эти годы «на пропаганду» и не смог разобраться в том, что происходит, для меня как минимум очень странно. В отличие от этой девушки, есть много людей, которые работали в кадре, а сейчас ушли из эфира. По разным причинам — кто-то не согласен, у кого-то родственники из Украины, кому-то какие-то этические или религиозные нормы не позволяют оставаться на такой работе. Они встали и ушли из эфира.

Все-таки телевидение это большой организм. Администраторы, ассистенты, звукорежиссеры, осветители — это огромный работающий механизм и такой поступок, как этой девушки, означает подставить всех этих людей. Хорошо, у тебя есть такой взгляд, но это просто неприлично по отношению к профессии. И называть это все кремлевской пропагандой — даже не могу представить. Кремль, на ТВ, безусловно, присутствует! Но говорить о том, что у нас везде его пропаганда — смешно.

— А 15 лет за «фейки»?

— Для меня их публикация в такое время это то же самое, что во время бомбежек подавать сигналы немецкой авиации. То есть помогать врагу. Безусловно, сейчас непростое время. Я, как человек, служивший в армии, что-то все-таки понимаю. Знаете, ранение в голову, в принципе, можно лечить, я имею в виду, физическое. А подобное «идеологическое ранение» уже сложнее. Учитывая, что люди не всегда разбираются в том, что происходит.

«Фейкбук». Кому и что грозит по новым статьям УК и КоАП за распространение фейков, дискредитирующих армию

«Никакого блицкрига и не должно было быть»

— А как вы оцениваете то, что происходит?

Во-первых, война — это всегда очень плохо. Трагедии происходят с той, и с другой стороны. То, что происходит сейчас, мне абсолютно понятно, и я абсолютно понимаю, что другого выхода у России не было. Я считаю, что предыдущие восемь лет мы, наверное, просто не были готовы. И я удивляюсь выдержке руководства.

Во-вторых, представьте себе сколько людей занято в российской армии. С семьями примерно 5 000 000 человек. Плюс миллион человек персонала — в полном составе от слесаря до академика, который занимается разработками в научных институтах. Наши спецслужбы, вот вся эта агломерация и так далее. И они все знают, что вот как сейчас — это плохо, а станет вот так — это будет п*ц. Именно это слово. И всё другое бессмысленно. И если этот п*ц допустить, это значит, что наши ракеты не успеют взлететь, наши солдаты и офицеры превратятся в мясо с точки зрения выполнения задания.

И получается, что армия бессмысленна с точки зрения работы инфраструктуры. Зачем армия, оборона, ракеты?  Получается, раз это не нужно, не нужны эти миллионы занятых в обороне людей. Спецслужбы, Шойгу, руководство — это предатели? Что происходит?

Достаточно жёстко скажу, но всё-таки все знают, что те, кто служит, например, на подлодках — это самоубийцы. Они по приказу стреляют, а дальше к ним тоже летит ответ. То же и с самолетами — вот эти вот наши «Белые лебеди» — они выпускают ракеты, в ответ бьют по ним, они разворачиваются, но не успевают улететь. То есть, это люди, которые сознательно идут на эту службу. Для них нет понятий «братский» или «не братский» народ. Есть понятие «опасно» или «безопасно». И если опасно, просто сидеть и ждать для них — предательство. Так что нынешнее решение нашего руководства я считаю абсолютно рациональным.

Александр Олейников в передаче «Прожекторперисхилтон». 05 ноября 2011

— А сейчас какие у нас перспективы? Какие есть развилки вообще? Есть ли они?

— Есть безусловно. Но я удивлён так же, как президент. Решение руководства абсолютно рационально и наши противники в такой ситуации поступили бы так же. При этом информационное освещение эмоционально, но это чистый постмодернизм, оставим ему эти эмоции. 

Но, зная это, наши противники почему-то ни на йоту не сдвинулись от границ. Ведь было озвучено сразу, без всяких экивоков, компромиссов, просто и понятно: мы не берём Донбасс и Луганск себе. Они нужны нам в составе Украины. Почему? Потому что Донбасс и Луганск в составе Украины это гарантия того, что Украина не будет членом НАТО. Если Украина будет федерацией с входящими в ее состав ЛНР и ДНР, которые никогда не согласятся на НАТО, это то, что нам нужно. Давайте сделаем так и всё, расходимся. Но нет, после Донбасса ли, после Мюнхенской конференции, выбора не было. Восемь лет эту проблему не могли решить.

Все, что мы требуем это озвученная Президентом РФ Путиным необходимость возвращения к границам 1997 года.

— Что теперь будет?

— Будет, к сожалению, то, что уже происходит. Мы уже видим жертвы и с нашей стороны. Но я всеми руками за то, что наши власти проводят денацификацию. Потому что мои прадедушка и прабабушка были убиты в Могилеве бандеровцами в 1941 году, и у меня нет иллюзий по этому поводу.

Да, мы столкнулись с новым миром. С точки зрения материальных потерь, я не думаю, что это надолго. Закончится основная фаза военной операции, начнётся откат по многим позициям. Но ведь действительно сейчас всё вскрылось — отношение к нам, проблемы, реакция. Да? Нам показали наше место в пищевой цепочке. А у нас есть желание не наказать украинский народ, а подтолкнуть его к каким-то действиям.

— Но в формате блицкрига этого сделать не получилось.

— Я не верю в это, никакого блицкрига и не должно было быть. Я слежу за действиями нашей армии, и количество жертв говорит об этих действиях. С нашей стороны был приказ мирное население максимально сохранить, и это видно. Потому что сейчас не то время, когда нужно использовать наземные войска в таком качестве. Если бы нам надо было украинцев сломить, с нашим количеством ракет и авиации мы бы этот вопрос решили. Это было бы немного по-другому и другие бы жертвы, в том числе, и с нашей страны были бы. Мы бы просто прилетали с воздуха, как это происходит в Сирии. С неба не всё так хорошо видно и даже американская высокоточная стратегия показывала это. А действия на земле намного точнее и приводят к меньшим жертвам.

Нам действительно нужно было решать какие-то вопросы очень быстро — вопросы, связанные с возможностью помощи Запада Украине. Надо было действовать на опережение.

Потери в Украине разные стороны конфликта и гуманитарные организации оценивают по-разному. Российское министерство обороны отчиталось о потерях только один раз, 2 марта и сообщило, что погибли 498 военнослужащих. Спикеры вооруженных сил Украины говорят о примерно 14 000 убитых и раненых российских солдат и примерно тысяче пленных. Американская разведка считает, что по состоянию на 16 мартаубито примерно 7000 россиян в форме, а раненых должно быть, соответственно, в три раза больше.

О потерях украинской стороны мы знаем еще меньше. Зеленский заявил о 1300 убитых к 12 марта. Американские источники оценивают потери ВСУ и добровольческих формирований в 2000 — 4000 человек.

Сколько погибло гражданских — судить сложно, только администрации Харькова и Мариуполя говорят о по крайней мере 3000 убитых, из них только в осаде Мариуполя более 1200. ООН подтвердила гибель 726 гражданских лиц.

«Нам опять объявляют бойкот»

— Как эта нынешняя «повестка» будет отражаться на кино, например?

— В кино она будет отражаться, учитывая, что нам опять объявляют бойкот, в кинематографе в том числе. И кинопрокат изменится, я думаю. Независимое кино будет продолжать давать свои работы для показа у нас, безусловно, но «Большая пятёрка» (MGM, Paramount, Fox, Warner Bros., RKO) всё-таки, я думаю, нас бойкотирует. И я не знаю, на какое время. Кстати, такой бойкот будет не первым, а к первому я, как ни смешно, даже имею прямое отношение.

— Что за «первый бойкот»?

— В период, кажется, с 1991 по 1997, «Большая пятёрка» не показывала у нас своё кино. Был объявлен бойкот, связанный, якобы с пиратством. И мы с Сергеем Александровичем Соловьевым в 1997 году полетели на Каннский фестиваль встречаться с Джеком Валенти, чтобы договориться о снятии бойкота. Это был главный лоббист Голливуда в Вашингтоне, он был представителем киностудий из «Большой пятерки». Сейчас уже мало кто помнит, но тогда в кинотеатрах были автосалоны, мебельные салоны, кино не показывали. И мы хотели это изменить.

Валенти захотел встретиться с Черномырдиным, который тогда был председателем Правительства РФ. Мы встретились, подписали меморандум. Константин Эрнст, помню, провел какой-то даже антипиратский марафон на Первом канале. И с 1997 года бойкот был снят и началось развитие киносети. Ее восстановление шло вплоть до 2007 года — только через десять лет пошла первая прибыль от фильмов.

И во время той встречи я спросил у Джека: «А почему надо было столько тянуть? Почему раньше не вышло?». А он говорит: Честно? Нам это пиратство вообще по барабану, нам нужно было насытить рынок и приучить вас смотреть VHS. Для этого в Корее были построены два завода. Дома вы научились смотреть кино, теперь давайте учитесь ходить в кино, будем развивать кинопрокат». Вот, как это работает. За всем стоят деньги, никакой лирики, идей, идеологий.

Россия стала мировым рекордсменом по числу примененных к ней санкций

— А сейчас с этими бойкотами и отменами по всем фронтам тот же Запад разве себе в ногу не стреляет?

— Стреляет. И здесь различие между нами и Западом. Они так и не поняли, кто такой президент России и чего мы хотим. У нас был план жить дружно, но на всякий случай если не получится, можем выступить. Путин явно понимает, что время играет против него. Что понятно — возраст. Он не хочет передавать страну с этой экзистенциальной проблемой. Он хочет передать преемнику страну, которая не имеет возможности повернуть трагически в другую сторону. Для этого надо понимать, как вообще существует наша страна. И что есть гораздо более серьезные проблемы и сложности, чем бойкоты и отмены.

Это изменение связей с людьми, изменение образа мышления, общения, всего. Исчезают эмоциональные составляющие. Изменяется объём информации, её обработка, ее подача. Человек становится более зависимым от многих вещей и более управляемым. И как ни странно или смешно, но человечество прошло такой путь, а все баги психологические остались от неандертальцев. Мы на высшей ступени развития, а человек не желает думать. Везде одни двухходовки. Хочется всего максимально простого и тупого. Бэтмен хороший? Да. А друзья Бэтмена хорошие? Да. Почему? — Потому что они друзья хорошего Бэтмена. А противник Бэтмена хороший? Нет, он плохой. Почему? Потому что он противник Бэтмена. И друзья его тоже плохие. Все.

— Хорошо, вернемся к кино — чем вы сейчас занимаетесь?

Я, как снимал сериалы, так и снимаю. Пишу, снимаю, не прекращая. Прямо сейчас на НТВ делаю 12-ти серийный проект, еще один для ТВ Центра. Все проекты в запуске. Скоро на «России» по моему сценарию выйдет «Художник» — 16 серий про 1944-й год, Москву, милицию, шпионов.

— А как в целом наш кинематограф изменится теперь?

— Кино прекрасно будет жить. Сейчас выросло новое поколение, прекрасные ребята, со своими мозгами. Я всегда на своих лекциях говорю, давайте смотреть на историю нашей страны с 1900-го года. Японская война, Столыпинские реформы, переселения, Первая мировая война, Революция, Гражданская война, резня, отсутствие религии, коллективизация, голод, индустриализация, 1937-й год и «ежовщина», Великая Отечественная. Вырезали народ, кто-то уехал, но нет. Михалков, Рождественский, Тарковский, режиссеры, балет, Гагарин в космос полетел — ну откуда это? Ни одна страна с такими потерями культурного и генетического фонда не справилась бы. Непонятно откуда, несмотря ни на что развитие продолжается. Поэтому я абсолютно уверен, что и в нашей ситуации выход и решение появятся, и в этом есть удивительная черта России. И что никак на том же Западе не могут понять ребята, что не надо с нами связываться, что с нами все равно ничего не произойдёт. Да, будут проблемы, но ничего страшного. Не впервой.