«Ладно, беру свои слова обратно – она не очень страшная. Хотя надо еще на ноги посмотреть».
Нет, это не комментарии в моем фейсбуке. Это сказанные в прямом эфире слова ведущего российской программы «Жизнь замечательных людей» - про Александру Коллонтай. Да, про легендарную революционерку, первую в истории России женщину-посла, интеллектуалку, политика, феминистку и, что самое главное, человека, который совершил переворот в положении женщин в своей стране.
Кстати, по статистике, в серии ЖЗЛ – 93,8% мужчин и всего 6,2% женщин. И вот среди них заработала себе место Александра Коллонтай – и что-то мне подсказывает, вряд ли ей в этом помогло качество ног.
К сожалению, такой уровень дискурса о женщинах – все еще норма в российском публичном пространстве. Особенно, если речь идет о женщинах, которые отличаются от конвенциональных представлений о прекрасном – не сидят тихо, не мечтают о замужестве и «очаге», не вышивают крестиком у камина. И Коллонтай совершенно точно никогда не пыталась понравиться тем, кто предпочитал «нормальных женщин» ее эпохи. И нам, девочкам, не советовала.
Как и в цикле ЖЗЛ, в рассказах об эмиграции столетней давности мало женских имен и историй. Именно поэтому в своей прошлой колонке я объявила, что ближайшие несколько текстов посвящу судьбам самых разных женщин той эпохи, которые оказались в эмиграции из-за пертурбаций истории. И, как вы догадались, сегодня мы поговорим про «валькирию революции».
И прежде, чем мы начнем, важный дисклеймер: это не биография и не историческая сводка, это все еще моя личная колонка, и в этом цикле я буду рассказывать о своих героинях со своей субъективной точки зрения, пытаться понять, как мы сегодня, в 2023 году, можем осознать и использовать их эмигрантский опыт.
В случае Александры Коллонтай – еще и понять, почему мы, русские женщины, до сих пор живем по невольно заложенным ею паттернам, но опрокинутым с ног на голову. Но обо всем по порядку.
Коллонтай даже сложно назвать женщиной в эмиграции – она была человеком мира, она будто «таскала» как сувениры домой лучшее, что могла найти за границей (с ее точки зрения лучшее, конечно).
Уже в юном возрасте она говорила на нескольких языках, включая норвежский и финский, была очень образованной девушкой из хорошей петербуржской семьи. После короткого брака со своим дальним родственником Владимиром Коллонтаем она быстро заскучала, и в 1898 году поступила в Цюрихский университет, где и произошли первые встречи, которые сформировали ее взгляды на женский вопрос. Потому что именно там она познакомилась с самими Кларой Цеткин и Розой Люксембург.
Кем была к этому моменту Клара Цеткин, будущая мать праздника 8 марта, когда мы все наконец-то становимся украшением коллектива? Она еще с 1870-х годов, задолго до знакомства с Коллонтай, участвовала в социалистическом движении в Германии и боролась за права женщин. С 1892-го по 1917 год она была главным редактором социалистической женской газеты Die Gleichheit («Равенство»), в которой печатались статьи об избирательном праве, неоплачиваемом труде и международном женском движении. Как и Коллонтай, Цеткин не принимала позицию буржуазных феминисток, считая, что конец угнетению женщин положит только ликвидация классового общества.
Что-то знакомое, да? Правильно, все следующие 70 лет существования СССР женский вопрос будет вопросом классовым, а не гендерным, потому что новая рабочая сила была нужна в построении коммунистических экономики и общества. Привезла эти идеи в революционную Россию именно Коллонтай. Она писала: "Мир женщин, как и мир мужской, также разделен на классы. Никакое формальное уравнение женщины в правах с мужчиной, ни политическое, ни профессионально-трудовое, не спасет женщину от социального и экономического рабства".
Иллюстрация Екатерина Балеевская/SpektrPress
При этом, Коллонтай всегда оставалась лидером женской повестки мирового уровня, а не просто «привезла домой пару идей»: например, спустя несколько лет они с Кларой будут запечатлены на одном снимке на конференции, где и был учрежден Международный женский день.
Другой вопрос, что в силу своих политических взглядов Коллонтай держалась вполне определенной линии и в гендерной повестке – и пока «капиталистические» суфражистки требовали «хлеба и роз» на маршах в Нью-Йорке, подразумевая повышение уровня жизни и заработка для женщин, социалистки отмахивались от всей этой «буржуазности». И это во многом повлияло на ту политику в отношении женщин, которую привезла в Россию Коллонтай. Про свою работу она сама говорила, что та «является первой попыткой самостоятельной разработки женского движения на русском языке…".
А привезла она эти идеи уже спустя несколько лет после первой эмиграции. Коллонтай вернулась в Петербург, где впервые встретилась с Владимиром Лениным (и уже в 1915 году окончательно присоединилась к большевикам). Коллонтай приветствовала революцию, и в декабря 1908 года против нее были выдвинуты обвинения, что, дескать, призывала к вооруженному восстанию в брошюре "Финляндия и социализм". Поэтому Коллонтай вновь эмигрировала, и в Европе продолжила строить политическую карьеру: вплоть по 1912 год она была делегатом на социалистических конференциях в Штутгарте, Копенгагене и Базеле.
Илья Эренбург писал о ней: «Она показалась мне красивой, одета была не так, как обычно одевались русские эмигрантки, желавшие подчеркнуть свое пренебрежение к женственности, да и говорила она о том, что должно было увлечь восемнадцатилетнего юношу»
Поразительно, насколько все, что тогда говорила Коллонтай про женщин, не было исключительно советским нарративом и локальной историей. Сегодня российские специалистки по гендерному равенству чувствуют себя скорее на обочине мировых процессов, стесняются своего опыта, но 100 лет назад Коллонтай ничего подобного не испытывала. Как пишет историк Борис Соколов, во время эмиграции в Берлин Коллонтай вступила в германскую социал-демократическую партию, поехала в Копенгаген на Международную конференцию социалисток, и там ее избрали членом постоянного Международного секретариата по руководству женским социалистическим движением. Собственно, тогда и был учрежден Международный женский день.
Коллонтай вообще объездила всю Европу с лекциями (она прочитала лекции в 123 городах!), рассказывала о положении женщин в России (и всем это было интересно), высказывала свои взгляды по гендерной повестке. В те же годы она увезла сына в США – и там тоже читала лекции, которые пользовались огромным успехом (в капиталистической стране, на минуточку). В сентябре 1909 года она писала подруге: "Платят хорошо: десять марок суточных, все переезды на их счет и двадцать марок "за выход". Предлагают прочесть хоть сто рефератов, ей-богу, я разбогатею!"
После прихода большевиков к власти в октябре 1917 года Александра Коллонтай уже снова жила в России и стала наркомом общественного призрения (социального обеспечения). Здесь-то она и начала применять на практике все полученные в Европе знания. Например, благодаря ее усилиям изменилось положение женщин в браке: было закреплено равенство между супругами, а также между детьми, рожденными в браке и вне брака. Отныне женщины имели полное право на развод: им занимался суд, а не церковь, причем дела стали рассматривать и в случае просьбы одного из супругов.
В 1919 году Коллонтай выпустила свой, как говорится, монументальный труд «Новая мораль и рабочий класс», где назвала существующие представления об отношениях мужчин и женщин устаревшими и лицемерными, потому что влюбленным было запрещено вступать в интимную связь до брака, но при этом молодые люди спокойно ходили к проституткам, а вот девушки должны были ждать замужества. «Насколько естественнее и моральнее было бы, если бы два человека, подталкиваемые тем же запросом, искали утоления друг у друга», — писала Коллонтай.
Коллонтай придумала термин «холостая женщина» - она могла искать партнера до тех пор, пока не нашла бы подходящего ей мужчину, и рожать детей вне зависимости от своего семейного статуса. Идеалом отношений Коллонтай считала моногамный брак, но вообще-то рассматривала и другие формы любви – главное, чтобы людей вместе держали не социальные устои и экономическая необходимость, а реальные чувства. Которые могли быть очень разными – от страсти до дружбы.
Иллюстрация Екатерина Балеевская/SpektrPress
Таким образом, взгляды Коллонтай были не просто революционными – во многом, она описывала в 10-е и 20-е годы прошлого века то, к чему мы окончательно пришли к началу века ХХI. Но это вообще не то, как жили советские женщины 70 лет после того, как эти слова писала Александра. После войны все «свободолюбивые» инициативы были забыты в угоду демографии, рухнувшей в войну. Как и низовые женские организации, которые так любила Коллонтай. Например, в 1920 году она была назначена заведующей Отдела по работе среди женщин (Женотдела) — это специальный орган ЦК, который занимался ликвидацией безграмотности и созывал специальные делегатские собрания, на которых обучал работниц и крестьянок управленческим навыкам. Но где-то с середины ХХ века все за женщин решала только партия, и голос этой партии был не женским.
Тем любопытнее, что новая эмиграция Коллонтай, а заодно и новый виток ее карьеры, случились уже не по политическим мотивам, а по личным. Правда, только по одной и очень растиражированной версии: якобы ее молодой муж (кстати, балтиец) Павел Дыбенко ей изменял, она расстроилась - и, как любая женщина бы на ее месте, пошла к Сталину. И попросила отправить ее за границу на дипломатическую должность. В итоге поехала в Норвегию, а затем Швецию, и оказалась первой российской женщиной на должности посла.
Другая версия, менее романтическая и больше похожая на правду, говорит, что партии просто хотелось ограничить бурную свободную деятельность Коллонтай (о причинах я уже писала выше).
Считается, что Коллонтай была блестящим дипломатом, хотя, очевидно, выполняла поручения Сталина, в том числе, вела секретные переговоры. Именно ей удалось удержать условно нейтральную Швецию от вступления в войну на стороне Германии. А главным достижением Коллонтай на посту посла считается победа на переговорах по выводу из войны Финляндии, воевавшей вместе с немцами (на тот момент Коллонтай уже была тяжело больна).
Ее здоровье все ухудшалось, и в 1945-м она вернулась в Москву, сохранив за собой пост советника МИД СССР. И умерла 7 лет спустя, не дожив совсем немного до 80-летия. Ее смерть в Советском Союзе прошла практически незаметно – написали некрологи лишь пара изданий.
Но зато Коллонтай успела написать мемуары. Поэтому мы знаем, что, приехав в Норвегию, женщина мира, лидер гендерной повестки, участница всех международных феминистических съездов написала в дневнике: «Ну вот я и на территории капиталистической страны с ее духом белогвардейщины. За стеной полпредства враждебный нам мир. (…) Первое, что я сделала, — это купила себе две пары туфелек, такие легкие, красивые и по ноге».