Как журналист я всегда выступаю за точность формулировок. Это очень важно. Потому что если вы называете вещи своими именами, вы начинаете адекватно понимать их суть. И, следовательно, адекватно выстраиваете стратегии дальнейшего поведения.
Итак. Во-первых.
В России нет никакого президента Путина. Президент — должность выборная. То есть получаемая путем свободного волеизъявления свободных граждан. То, что было в 2012 году, никакими выборами не является. То, что в России было шестого мая две тысячи двенадцатого года называется «силовой захват власти». Я давно уже настаиваю именно на этой формулировке: те, кто помнят заполненный войсками и ОМОНом центр города, не станут спорить с определением «силовой», и к выборам это никакого отношения не имеет. Соответственно, в стране на данный момент нет никакого президента. Есть узурпатор власти. Я в данном конкретном тексте не придаю словам ни положительных, ни отрицательных коннотаций, я просто констатирую факты. Возможно, Владимира Путина и вправду поддерживает большинство населения страны. Возможно, будь выборы действительно честными и открытыми, он и вправду честно и открыто на них победил бы. Мы не знаем этого. Когда и если он победит на честных и открытых выборах, я первый скажу: да, Владимир Путин - президент России, поддержанный большинством.
Но в России нет выборов. И речь даже не о честном и прозрачном подсчете голосов, которого тоже не было. Выборы - это не только голосование. Выборы — это возможность создавать политические партии. Возможность их открыто регистрировать. Возможность открыто составлять оппозицию действующей власти, а не быть убитым на мосту. Возможность быть кандидатом и выдвигать своих кандидатов, а не иметь заложником брата и пучок уголовных дел. Возможность иметь доступ к средствам массовой информации. Возможность иметь сами эти средств массовой информации. Возможность иметь свободу слова. Возможность иметь адекватное выборное законодательство. Возможность свободно голосовать. И возможность иметь честный и прозрачный подсчет голосов. Только эта совокупность пунктов - но не только этих - и составляет явление, которое можно назвать «выборы». Все остальное выборами не является. Все остальное является захватом власти.
Более того. В Российской Федерации нет самой Российской Федерации. Во-первых, просто потому, что нет федерации. Россия по факту является унитарным протогосударством, жестко управляемым из единого центра, а никоим образом не федерацией с равноправием субъектов. А во-вторых, потому что в России нет самого государства. Государство - это не полтора миллиона армии, два миллиона милиционеров и пять миллионов чиновников. Государство - это совокупность работающих общественных, властных и правовых институтов гражданского общества, направленных на достижение оптимального управления данной территорией. Захват же власти, силовых структур, государственных и общественных институтов враждующими между собой группировками узурпаторов — враждующими, к слову, на всех уровнях, от Кремля до самого зачуханного ОВД в провинции — государством не является. Все это является все тем же самым - см. пункт 1.
Можно было бы еще долго расписывать, чего в России нет еще - «Парламента», по причинам, описанным выше, нет ЦИКа, нет никакой «полиции» и прочее и прочее, но в данном случае это к контексту отношения не имеет.
Резюме - в Российской Федерации невозможно участвовать в выборах Президента Российской Федерации по причине банального отсутствия первого, второго и третьего.
Формулировка «выборы Президента РФ» бессмысленна сама по себе.
Второе.
В декабре две тысячи одиннадцатого года сложилась уникальная ситуация. Которой в истории новейшей России не было еще ни до, ни, пока, после.
Во-первых, Владимир Путин не был президентом. Тогда это слово еще можно было употреблять. Речь, напомню, не шла о свержении Путина. Речь шла об отмене сфальсифицированных выборов в Государственную думу. И только. Да, не будь в Думе гегемонии «Единой России» еще бабушка надвое сказала, как прошли бы президентские выборы в мае, но это другой вопрос.
Во-вторых, полная растерянность власти. Абсолютная ее неспособность координировать действия и контролировать ситуацию. Раскол в элитах. Переход некоторых властных деятелей на сторону протестующих. Более того, сам престолоблюститель, Дмитрий Анатольевич Медведев, подавал всяческие сигналы — мол, вы только начните, а я вас поддержу — желая и дальше оставаться на троне.
Дмитрий Медведев. Фото Sputnik/Scanpix
В-третьих, армия и милиция были нищи, озлоблены, к власти были лояльны весьма условно и откровенно заявляли, что при достаточных усилиях со стороны протестующих перейдут на их сторону.
В-четвертых, — и это самое главное — невероятный, взрывной гражданский протест. Образовавшийся практически из ниоткуда и за считанные дни достигший десятков, если не сотен, тысяч вышедших на улицы человек. Которого никто не ожидал.
Ну и в-пятых, вегетарианское, совершенно беззлобное законодательство, когда за участие в несанкционированном митинге выписывали пятьсот рублей штрафа. Да-да, пятьсот рублей. Всего.
Третье.
За прошедшие пять лет ситуация изменилась. Власть устоялась так, что не сковырнешь. Режим в стране установился вполне себе автократический. Силовой блок усилен как деньгами, так и полномочиями, фактически выделен в отдельную касту, и теперь вполне лоялен автократу, мотивирован и готов сражаться за власть. Оппозиция, напротив, разгромлена практически полностью. Гражданский протест подавлен. Лидеры и активисты посажены, убиты, выдавлены или вынуждены были бежать из страны. Оставшиеся раздроблены и не сплочены.
Законодательство теперь вполне себе драконовское. Масштабы репрессий, конечно, не сталинские, но сроки и обвинения - уже вполне себе. Двенадцать лет. Семнадцать. Двадцать два. За шпионаж. За разговоры. За измену. Борис Стомахин за тексты, которые прочитало четыре с половиной человека, сидит уже девять лет. Вдумайтесь. Девять. Ильдар Дадин получил три года. За плакат. Просто за плакат. Сейчас его пытают в колонии.
Четвертое.
Выборы имеют значение только тогда, когда избиратель в состоянии защитить свой голос.
Пятое.
Коллапса не произошло. Экономика не рухнула. При пятидесяти долларах за барель режим может существовать десятилетиями. Обнищание население таким режимам только на пользу. Битвы холодильника с телевизором не существует. Более того - холодильник на стороне телевизора.
Многотысячная демонстрация на Болотной площади в Москве в декабре 2011 года. Фото AFP/Scanpix
Это было вступление. Описание диспозиции. Теперь мы подходим к основным пунктам.
Шестое.
В две тысячи восемнадцатом году с участием в выборах Алексея Навального совершенно не предлагается дилемма «голосовать или не голосовать», «участвовать или не участвовать», «хорош Навальный или плох», «бутерброд ли Крым или не бутерброд», «голосовать ли за Навального, или за Путина, или за любого иного кандидата».
Нет. Если вы назовете вещи своими именами, что мы попытались сделать выше, вы поймете, что риторика сводится совсем к другому.
Дилемма не такова: голосовать или не голосовать.
Дилемма такова: вы предпочитаете, чтобы в две тысячи восемнадцатом году вас посадили в тюрьму, избили, убили или вновь безропотно изнасиловали?
Почему?
Давайте смоделируем ситуацию при самых наилучших условиях. Итак, Навальный выдвигается на выборы. Собирает подписи. Его допускают. Регистрируют. Он участвует в выборах. Набирает какой-то процент. Может, даже высокий процент. Может, даже в реальности и выигрывает эти выборы. Выборы фальсифицируются. Победителем объявляется Путин.
И…
И что?
Что дальше-то?
А дальше только два варианта:
Либо выходить на улицы — теперь, когда вместо пятисот рублей штрафа выписывают пять лет колонии, — либо опять утереться от этого плевка в лицо и в очередной раз почувствовать себя использованным.
Лично я уже не хочу ни того, ни другого.
И люди эту вставшую перед ними вилку отлично прочувствовали в недавно прошедших «выборах» в Государственную думу. Когда явка была ничтожной. Когда люди поняли, что защитить свой голос они не в состоянии. Тогда зачем участвовать в этом даже не фарсе, спецоперации автократии по дальнейшему укреплению своей власти?
Случившийся отказ от явки — это не нежелание оторвать задницу от дивана. Это выбор наиболее оптимального соотношения цена-качество. Если цена слишком высока, а качество не то, что минимально, его просто нет, такой товар перестают потреблять.
Это просто самое логичное решение.
Избирательный участок в под Смоленском. Выборы в Госдуму РФ 2016. Фото AP/Scanpix
И лучше всего это поняли именно в Москве и Питере. Городах, дававших наибольшие протесты ранее. И давших наименьшую явку в последних выборах. Девятнадцать процентов и шестнадцать процентов.
В городах, где люди готовы были и на баррикады, и на сроки, и даже на смерть.
Но не просто так. А за дело.
Дело было профукано. Урок - усвоен.
Седьмое. И последнее.
Безусловно, «президентские» «выборы» явку поднимут несколько выше. Потому что это и интереснее и как-то… Ответственнее, что ли. В общем - какая-никакая, а движуха.
Безусловно, Алексей Навальный решает свои проблемы, потому что посадить кандидата в президенты сложнее, чем просто блогера. Безусловно, Алексей Навальный решает и вторую задачу — стать политиком федерального уровня. Занять нишу уходящего Явлинского. Хорошо это? Конечно, хорошо! Лично я желаю Алексею лишь поддержки и свободы. Но…
Задайте себе один простой вопрос: готовы ли вы будете через полтора года выйти на улицы, если ваш голос опять украдут. Только в этот раз все будет уже по-настоящему. По-взрослому. С проломленными головами, Росгвардией, снайперами, стрельбой и российскими «небесными сотнями». Пойдете ли вы драться за свой голос?
Я вот не пойду.
Потому что все изменилось. Потому что тюрьма. Потому что ОМОН. Потому что изуродуют. Потому что зарплаты ментам повысили. Потому что Росгвардия и разрешение стрелять в толпу. Потому что Гвардейская Кантемировская танковая дивизия в четырех часах хода от Москвы. Потому что они ни разу не запарятся ее применить. Потому что победить их сейчас мирно нельзя. Потому что власть сильнее. Потому что все. Поезд ушел. Власть больше не сковыривается на выборах. А сковырнуть ее не на выборах у оставшихся осколков гражданского общества больше не осталось сил.
Бить надо было тогда, когда надо было бить.
Потому что все это надо было делать в травоядном одиннадцатом, а не махать шариками со сцены в загонах.
А чувствовать себя еще раз избитым использованным презервативом я больше не хочу.
Ах, какой теплый декабрь был в 2011 году.
Эти выборы были проиграны тогда, в том декабре.
Как и все будущие тоже.
Выбор имеет значение только тогда, когда вы можете его защитить. Помните?
Бросить бюллетень в урну — это еще не конец истории. Это только ее начало.
Вот, собственно, и все. Дилемма только в этом. И она, на самом-то деле, совсем не про выборы. А сходить поставить галочку можно, конечно. Толку-то что?