Дорога на Донбасс сейчас особая: на большей части пути от Бахмута на Краматорск-Доброполье- Покровск и далее на Днепр идут навстречу друг другу две почти сплошные колонны. Военные грузовики с черными номерами и как будто намертво прилипшими к кабинам маскировочными сетями, зеленые цистерны с топливом, тяжелые тралы с танками пока еще советских образцов. Время от времени попадаются экзотичные широкие «Хамви» (HMMWV — High Mobility Multipurpose Wheeled Vehicle): на выезде из Краматорска пара таких крутых американских внедорожников еще и тянули за собой компактные британские 105-мм гаубицы L118.

Пытаться обогнать кого-то на этой дороге — занятие бессмысленное. В феврале, возвращаясь из Краматорска, я бесконечно долго тащился позади трала с чем-то экзотическим, похожим на большую бронированную лодку — видимо это, был поврежденный военный понтон или часть мостоукладчика.

Колонны привычно притормаживают, пропуская многочисленные машины «скорой помощи» — традиционные гражданские, зеленые военные, с мигалками и без. Я говорил с капелланом одной из механизированных бригад, который обмолвился, что их медицинское подразделение из пяти машин сделало в Бахмуте за одни сутки 120 эвакуационных рейсов с ранеными. «16 февраля поток иссяк на целый день, у русских кончились тела — стрелять стреляли, но атаковать уже не могли, видимо, некем стало», — с каким-то запредельным спокойствием рассказывал человек с крестом на нагрудном погоне.

Раненых со стороны Бахмута везут по-разному. Сохранных бойцов с осколочными ранениями иногда везут целыми автобусами. Да и в обратном направлении автобусы перебрасывают подкрепление. Но в последние месяцы я не видел слишком длинных колонн разномастных европейских джипов, «жигулей», популярных подержанных «нив» и однотипной бронетехники. На трассах была обычная тыловая суета. Из госпиталей Краматорска тяжелых раненых везли дальше — в Днепр, шла ротация групп аэроразведки, выходили из боев на время госпитальеры, единым потоком сновали туда и обратно грузовики снабжения…

Здесь начинается тыл

«Теплая вода, она же теплая! Я со вчерашнего дня привыкнуть не могу — руки, представляешь, за сутки мытья уже серыми стали!» — мечтательно говорит боец товарищу в туалете придорожного кафе «Визит» села Ганнивка. Кафе стоит на трассе в Добропольском районе, здесь солдаты моют и моют свои потрескавшиеся, в черной корке, руки. В помещении наливают кофе, кормят проезжающих военных, различая проезжих и «своих», постоянных — выведенных с фронта на ротацию. Видно, что местные женщины жалуют надежных, не пьющих мужиков — постоянных клиентов радушно встречают, провожают, выходят с ним на прощение покурить. А пить в Донецкой области вообще негде — продажа любого алкоголя повсеместно запрещена.

На подъезде к Доброполью видно начало «глубокого тыла»: в кафе яркая неоновая реклама сообщает не о кофе и борще, а о стирке: на заведении внезапно призывно светятся буквы «Прання». Военные — главные клиенты вдоль всей линии фронта, поэтому в придорожных кафе повсеместно установили стиральные машины, кое-где оборудовали душевые, частные бани работают для бойцов не только в Доброполье, но даже в таких нещадно обстреливаемых городах как Курахово и Селидово. В Ганнивке еду из кафе могут подать в сауну, загрузить машинку со стиркой стоит 60 гривен, помыться 100, час в сауне — 400. «Ребята из Бахмута вышли вчера и в сауну попросились, говорят не мылись с декабря! — говорит работница кафе Татьяна. — Я им телевизор предлагаю включить, а они просят даже не подходить к нему — хотят только тишины».

Отдельная песня — это местные СТО. Машины в ВСУ — расходный материал, который стачивается даже быстрее «беспилотников», поэтому автомобили тут можно встретить очень разные: кузов может быть любым, главное, чтобы машина ехала. Что они делают чаще — ездят или ремонтируются — большой и недостаточно изученный вопрос.

Зато тут раздолье для всевозможных «таврий» и «славут», которые поддаются ремонту в полевых условиях с помощью плоскогубцев. В Ганнивке я повстречал машину, которую было невозможно опознать: решетки, наваренные вместо бампера, защитные дополнительные металлические пластины на дверях и броская рукописная надпись масляной краской на капоте: «Жодна армія не спине ідею час якої настав!» («Ни одна армия не остановит идею, чей час настал»)

Бойцы на мой вопрос только посмеялись. «Это „восьмерка“ была, варили та вырезали все прямо на позициях! Вы бампер сфотографировали? Тогда все, мы поехали!». Машина с экипажем тут же отбыла в сторону фронта.

Невероятная машина, оказавшаяся «восьмеркой» / Spektr. Press

В свою последнюю поездку в Краматорск, неподалеку от очередного блокпоста и стелы «Донецкая область», под которой фотографируется каждый второй проезжающий, я встретил еще одну машину ВСУ, водителю которой явно была нужна помощь. Микроавтобус был выкрашен в зеленый цвет, поверх — вязь из опознавательных белых крестов украинской армии. Прозрачным было только лобовое стекло да пара окон. Мотор работал, из-под поднятого капота торчали ноги в берцах, но определить марку этого чуда автомобильной промышленности или даже рассмотреть номер под слоем краски не представлялось возможным.

«„Фиат“ 1991 года выпуска, дизельный, 2.5 литра мощность, — пояснил происхождение автомобиля боец Руслан, выбравшись из-под капота. — Друг подарил, бо свои машины уже все сгорели».

На мое предложение куда-нибудь подвезти Руслана, он только засмеялся — ехать ему нужно было на позиции родной 54-й механизированной бригады под Соледар. Боец ждал машину техпомощи: ключ заклинило, а двигатель вырубить невозможно…

Боец Руслан из 54-й бригады возле своего транспортного средства / Spektr. Press

Я позвонил знакомому механику, тот дал два ломовых совета: обесточить топливный насос или, включив 4−5 передачу, резко поманипулировать сцеплением, чтобы машина заглохла сама. Нужный проводок к топливному насосу мы оторвали с Божьей помощью — внезапно к нам подъехала группа пасторов на вполне приличном микроавтобусе. «Мы везем на фронт продукты, лекарства и химические грелки для бойцов — сбор обеспечили наши друзья из Германии и Польши», — пояснил, перекрикивая ветер, верующий пенсионер Володя. Он рассказал, что раньше служил в украинской погранслужбе, проверял машины на автомобильном переходе «Яготин». Другой пастор был немцем из города Хемлин. Поляк просто ответил, что его зовут Збышек. За день до нашей встречи евангелисты завозили гуманитарную помощь в город Гуляй-Поле Запорожской области.

«Все происходит по воле божьей! — отцепив проводок от топливного насоса, наставительно сказал Володя. — Мы вчера так остановились в Гуляй-Поле и <чуть> под залп артиллерийский не попали, сотню метров не доехали!». В доказательство Володя показал мне видео на своем телефоне: на пляшущей картинке виднелись остовы разбитых пятиэтажек и густо гремела канонада. К столице бывшей республики батьки Махно российская армия подошла в марте и глухо уперлась в украинскую оборону, с тех пор город штурмуется русскими и методично сносится с лица земли артиллерийским огнем.

Пасторы уехали. Я попросил бойца из-под Соледара сфотографироваться. Руслан подумал секунду и решительно пошел к машине — надеть теплую куртку, чтобы не выглядеть после возни со старым итальянским мотором слишком грязным. Куртка оказалась особенной: над шевроном с малым гербом Украины на рукаве светился стилизованный американский черно-белый флажок.

«Нас американские инструкторы три с половиной месяца учили штурмовать города, осталось на память, — пояснил Руслан. — Но в итоге нас бросили в посадку вдоль дороги на окраине Соледара, мы в нее вцепились и не отходим ни на шаг».

Запах кофе и окопов

Дорога на войну и с войны идет от Павлограда Днепропетровской области на Покровск, далее к Бахмуту и Соледару народ двигается через Краматорск на Константиновку. Каждый городок вносит свою лепту в обслуживание потока грузов, техники, бойцов и раненых. Чем ближе к фронту, тем больше встречается мне бойцов вроде этого Руслана из 54-й бригады. Приближение фронта заметно по появлению солдат с оружием, потом с оружием и в бронежилетах, а рядом с фронтом, где-то в Константиновке, уже начинают мелькать солдаты в касках. В крайних точках типа Торецка, где до фронта 5 км, а запасные линии обороны оборудованы уже в тысяче метров от жилых домов, инфраструктура минимальна: нет воды, нет больших СТО, но зато есть одно кафе и пара шиномонтажных мастерских с генераторами.

Первые нормальные СТО для военных машин начинаются в Константиновке, где уже есть кафе и столовые, но нет гостиниц. Из трех отделений вездесущей частной службы «Новая почта» в Константиновке недавно закрылись два. Первая работающая гостиница возле трассы находится в Дружковке, там же можно сытно поесть и помыться в душе за сотню гривен. Краматорск на этой трассе уже райское место — здесь работают рестораны и столовые, кофейни можно считать десятками, а журналисты передают друг другу заветные адреса двух небольших гостиниц, места в которых забронированы на месяц вперед.

Блокпост в Дружковке / Spektr. Press

Непередаваемо выглядят на этой дороге заправки. Самая близкая к фронту цивилизованная заправочная станция сейчас в Константиновке, принадлежит она одной из больших украинских сетей, что автоматически означает наличие хорошего кофе, выбора хот-догов, слоеной выпечки с кленовым сиропом и прочих житейских радостей. При этом заправка не имеет ни одного открытого витринного окна: все прикрыты плитами ДСП, вход прикрывают баррикады из мешков с песком. Это защищает от осколков персонал и клиентов.

Очередь на заправке состоит в том числе из людей в камуфляже, среди них выделяются бойцы с позиций с опознавательными синими тактическими лентами на рукавах, люди в бронежилетах и один воин, до сих пор не снявший каску. От Константиновки до фронта всего 9 км, летучие группы, отстрелявшись или приземлив на зарядку свой коптер, вполне могут позволить себе отлучиться попить кофе с сугубо гражданскими «смаколиками».

Дальше по трассе внешний вид заправочных станций меняется. В Краматорске они еще вполне приличные с целыми баррикадами, в Покровске — в глубоком тылу Донецкой области — на заправке «Параллель» пластиковые мешки разорваны многократными (с февраля 2022 года) замерзаниями и оттаиваниями песка, сам песок принял прочную форму мешка и сохраняет хоть и потрепанную, но все еще защитную стенку вокруг магазина.

Дорога между Краматорском и Константиновкой — это отдельное приключение. Больше 80 км/ч ехать страшно: боишься пропустить глубокие выбоины на трассе. Время от времени в поле рядом с блокпостом на въезде в Дружковку падают снаряды, сверху иногда пролетают вертолеты или возвращаются на бреющем, отбомбившись, штурмовики СУ-25. Когда на такой дороге тебя на скорости под 100 км/ч со звуковым сигналом обгоняет большая бронемашина типа «Козак-2М», все силы уходят на попытку не свернуть в ограждение.

«Ребят с фронта слышно по запаху окопов, они часто сразу с ротации приезжают попить хороший кофе, глотнуть цивилизации», — говорит Марьяна, глава социального бизнеса «Поруч». Многие месяцы это была единственная на весь Краматорск кофейня с хорошим кофе. Брат Марьяны воевал и создал в городе организацию ветеранов АТО, в подвальном помещении располагается склад волонтерского движения с необходимыми бойцам вещами, спортивный зал и… небольшая кофейня с лучшим в городе кофейным аппаратом. Фотографировать здесь традиционно было нельзя, но в зале есть чистый участок стены, где записывают свои включения многочисленные журналисты. Летом эта кофейня была одной-единственной на весь огромный в своей пустоте город. Сейчас, после освобождения Харьковской области и Лимана, вокруг нее уже открылось с десяток кофейных точек, но бойцы по привычке едут сюда, в безопасную тишину атмосферного подвала с невероятными после окопов вкусными эклерами.

Здесь вполне демократичные цены, в Краматорске на военных не только зарабатывают — в самом крупном супермаркете в утренние часы для бойцов кофе бесплатный, в самом продвинутом кафе «РИА» рядом с обычным есть специальный прайс на кофе «для защитников» — процентов на 30 дешевле.

«Чумацький шлях» Наташи Биловол

На донецкой трассе, как и на любых других в Украине, вкусные места видно по выстроившимся рядом тяжелым грузовикам: водители фаст-фуд не жалуют, выбирают, как правило, заведения с полноценной горячей пищей. В одном из придорожных сел я вижу на трассе скопление машин — вроде как возле магазина, но без всяких вывесок и со стелющимся вдоль дороги призывным дымом от дровяных печей: это всегда вкусно. Рядом скромный вертикальный плакат с одним-единственным словом «ОБІД».

Старательно ищу вход: кафе слева явно давно закрыто, магазин обычный сельский, с объявлениями на дверях: «Продам вьетнамских свиней», «Продаю свинину по 150 гривен за кг» — а справа большая дощатая пристройка с ничем не примечательной дверью. Рядом с большой железной армейской печью суетится пара мужиков слегка за 60, возле них большая гора упакованных овощей, консервации, огромный проволочный ящик с капустой и еще две железные печи поменьше, уже гражданского образца: на одной из них солидная 80-литровая кастрюля.

«Ви поїсти? Проходьте далі, туди, ліворуч — бачите двері?!» — машет рукой один из мужиков.

Вхожу и вижу невообразимое: посреди здорового зала стоит большой, сбитый из досок, обеденный стол человек на тридцать-сорок. На столе — пейзаж, понятный для любого журналиста на десятом году войны. Армейский стол всегда и везде — это в первую очередь постоянные закуски: сало, лук, чеснок и всевозможная домашняя консервация со всем мыслимым волонтерским приварком. Тут же, кроме тарелок с салом и витаминами, еще и тарелки с голубцами, квашенная капуста, салаты, вазы со всевозможным печеньем… Человек пять военных стоят с тарелками в очереди: две женщины наливают им борщ, раскладывают картошку с мясом, вареники и гречневую кашу. Отдельно стоит стол с термоподом и ассортиментом чая и растворимого кофе.

Здесь всегда готовы накормить бойцов / Spektr. Press

Ни кассы, ни какого-либо иного способа оплаты в помещении нет, но зато стены… Они увешаны сотнями нарукавных шевронов разных подразделений, украинскими флагами с благодарностями, пожеланиями и автографами от десятков бригад и рот. В углу, между флагом 93-й отдельной механизированной бригады и большой эмблемой полка «Азов»,  большой иконостас.

«Ребята из-под Святогорска с разбитого храма привезли, говорят: „У вас они точно сохранятся!“ — мы их и повесили, до победы», — поясняет одна из работниц столовой.

Едят в помещении десятка два людей, все больше в форме, едят споро и не отвлекаясь на частности — все в дороге. Когда я после борща пошел за варениками, по возвращении мое место оказалось занято парой водителей армейских фур. «Пятый раз здесь останавливаюсь за войну, — потеснившись сказал мужик с посеченным осколком лицом и очень характерными руками, которые явно не одну неделю мыли на морозе только холодной водой. — Еду сейчас из-под Бахмута и знаю, что тут в любое время ждут!».

Стол довольно быстро пустеет, люди быстро едят и возвращаются на трассу. Прошу разрешения сфотографировать это место, показываю свою аккредитацию — без нее в прифронтовой области никак. «Мы тут каких только журналистов ни кормили — и немцы были, и американцы, — смеется женщина лет 50. — Фотографируйте только внутри, снаружи фасад нельзя, геолокации убирайте, время сами знаете какое. А поговорить про все можно с Наташей, она хозяйка этого места!»

Наталья Биловол, улыбчивая женщина в зеленой флисовой кофте армейского образца с шевроном «Волонтер», тут же приходит из комнаты рядом.

«Мы тут уже скоро двенадцатый месяц стоим, — рассказывает она. — Началось все с кофе 25 числа, на второй день вторжения. У нас тогда еще кафе работало, в магазине мы стали его для военных наливать бесплатно и пирожками угощали, а хлопцы тут же начали спрашивать: „А борща нет?“. Тогда мы вынесли на улицу стол, сделали кастрюлю с борщом, <принесли> тарелки, и все голодные начали есть. На следующий день мы уже поняли, что это все нужно, хлопцы наши поставили примитивный навес, котлы под ним, и мы начали кормить — сначала был один стол, потом два, потом три и пошло… Можно сказать, что к 28 февраля мы начали полноценно кормить по 1,5 — 2 тысячи человек в сутки, — продолжает Наталья. — „Чумацький шлях“ — так это место зовут, на Донецком направлении. Пишите так и больше ничего уточнять не нужно. Работает у нас около 50 человек волонтеров в три смены: с 8 до 14, с 17 до 19 и третья — до 8 утра».

«Наташа, тапочки нужны 45 размера!» — сообщает пробегающая мимо женщина и получает в ответ: «Возьми 46, точно такого нет, в госпитале любые сгодятся!». В комнату аккуратно заводят пару ребят в полугражданском. «С раненых все свое при перевязке часто срезают, так у нас тут целая комната любых вещей: для госпиталя полностью все даем, до зубной щетки. Много ребят раненых сейчас везут!» — поясняет Наталья.

— Закупорка и все, что на столах видите — это тоже люди помогают, сейчас вообще волонтеры подтянулись со всей Украины: и Львов, и Тернополь, и Полтава… Хлопцы ж едят, а потом рассказывают своим: «Заедете, поешьте, может еще чем поможете?». С миру по нитке…

— «Родные» бригады у вас есть уже?

— Они для меня все родные, все, кто за столами сидят, все наши, у нас неродных нет. Херсонцы недавно заезжали, ротация была у них под Бахмут, так что «Юг» тоже сюда поехал, Закарпатье… Да все, кто на наше направление поехал, бывают, они может первый раз к нам, но по слухам уже знают, где кормят по дороге. Есть такие, что звонят потом: вчера из Бахмута позвонили, что у них закончилась вода, сегодня мы уже передали им. У нас тут перевалочная база — все лишнее идет туда, на фронт… С кем передаем? Едут машины на Бахмут, из Краматорска «скорые» мотаются по госпиталям, с ними тоже передаем. Воду, продукты, все идет… У нас в фейсбуке есть группа «Чумацький шлях — то шлях до перемоги!», там написано, что я Наташа Биловол, и оно так и есть — никаких псевдонимов, позывных. Я вся тут! 

Поварихи «Чумацького шляха» и хозяйка Наталья Биловол (вторая слева) / Spektr. Press

«Будем стоять до конца!»

Между тем в столовой наступает небольшой перерыв. Группа военных пообедала и разъехалась, следующей волны пока нет, за столом всего четыре-пять человек, женщины быстро меняют посуду, обновляют стол.

— Обычно у нас смена волонтеров 7−8 человек, а то и просто люди приходят помочь: картошка, чтобы ее чистить, всегда есть — целый коллектив девчат приезжает! — рассказывает Наталья. — Вещи хлопцам привозят, раздают… Рекорд у нас был — 600 бойцов за раз приехало. Ничего, накормили! И раненых посеченных осколками, нетяжелых, бывает, автобусами целыми везут. Тоже справляемся… Нам все наше село помогает, со школы 11-классницы приходят… Знаешь, такие девчонки крепкие, надежные — «скорые» едут (раненые часто ж голодные, лежачие) — так они не боятся ни крови, ничего, бегут и кормят наших ребят на носилках!

А в соседнем селе у нас дети собрали денег на посту и звонят: «Чем вам помочь?». Термопот, говорю, надо, незаменимая вещь! И они нам подарили вот этот термопот — свет выключается, а он температуру еще долго держит. Это совсем дети малые: установили свой блокпост и собирают деньги на ВСУ, бензопилу нам тоже они купили…

Все помогают. Ребята-военные везут грузовик дров — остановятся и одну-две дрючины обязательно скинут нам для печек. Шахты у нас тут рядом, они навес нам построили, дали досок на дрова, а мужики из них стены сделали, навес обшили и это вот помещение появилось. Двенадцатый месяц стоим, кормим!

— Сколько еще стоять будете?

— Сколько нужно! Я не знаю сколько, девчата мои настроены — до конца! Будем надеяться, что ничего до нас при этом не долетит.

У Натальи Биловол на фронте брат и зять, и она не одна такая: у каждой из этих поварих кто-то сейчас тоже воюет с Россией, где-то среди этих женщин помогает фронту и мама Руслана, бойца 54-й бригады, которого я встретил на дороге.

Они все на своей трассе точно будут стоять до конца.