Кремль одерживает на международной сцене одну тактическую победу за другой, но они приведут к стратегическому поражению. Так считает российский политолог, научный сотрудник Программы Россия и Евразия Королевского института международных отношений  Чатэм Хаус (Великобритания) Лилия Шевцова, с которой «Спектр» побеседовал на полях Рижской конференции — авторитетного экспертного форума НАТО.

- Ситуация в мире меняется, Запад теряет былое единство. Принесет ли это выгоды Кремлю?

- С одной стороны, это выгодно Владимиру Путину. Ситуация фрагментарности, кризиса либерального миропорядка, либеральной модели развития создает открытое окно для Кремля. Можно выйти из «осажденной крепости», начинать свою тактическую игру с Венгрией, Францией, Австрией и так далее. Коль скоро нет единства в Европе, можно выбирать себе троянских коней и усиливать разобщенность европейского сообщества. Тем более, когда президент Франции, следуя старой традиции голлизма, протягивает руку Путину, когда Трамп говорит: «Пусть Украина разбирается сама с Владимиром Путиным», — и ищет диалог с ним.

Конечно, это открывает возможности для выхода России из изоляции, в которой она находилась в течение нескольких лет после аннексии Крыма. Российская дипломатия, российская власть имеет очень давние традиции использования слабости соперников и окружающего мира. И в данный момент можно говорить об определенных тактических победах Кремля — не в силу его возросших ресурсов, а в силу слабости окружающего мира. Да, тактические победы возможны — от возвращения России в ПАСЕ несмотря на то, что она не ушла из Украины и не отступила ни на шаг, от возвращения Путина за стол переговоров с европейскими лидерами.  Тактическая победа — это когда Зеленский принимает формулу Штайнмайера, на которой настаивает Россия.

Протесты против формулы Штайнмайера в Киеве. Фото: Valentyn Ogirenko / TASS / Scanpix / Leta

Но тактические победы, бывает, ведут к стратегическим поражениям. Что, например, принесет нам принятие компромиссной формулы с Украиной? Украинцы уже выходят на улицу, формируют новый Майдан, подрывают позиции Зеленского. Украинские добровольцы стоят на линии разграничения в Донбассе и запрещают отвод украинской армии. Несмотря на то, что европейцы будут давить на Зеленского, чтобы он принял условия Путина и диктат Москвы, вряд ли Украина позволит Зеленскому капитулировать. Это победа Путина? Нет, это продолжение прежней драмы.

Одержала ли Россия победу в Сирии? С одной стороны, она помогла вместе с иранцами сохранить власть мяснику Асаду. Но теперь она не знает, как оттуда выйти. Россия зажата, как в расщелине, между конкурирующими интересами Хизбаллы и Ирана, Турции, США. Как с честью выпутаться из этой ситуации, непонятно. А тут уже на горе опять поднимается ИГИЛ.

Но страшнее всего вот что: когда ресурсы начинают исчерпываться, экономические и финансовые, ресурсы репутации на мировой арене, Россия вынуждена постоянно оглядываться назад, где ей в спину дышит мощный, огромной силы Левиафан — Китай. Экономика России «весит» 1,58 триллиона долларов, у Китая 12 триллионов, военные расходы России — 61 миллиард долларов, Китая 250 миллиардов, а через несколько лет Китай собирается нарастить их до 400 миллиардов долларов.

Эта асимметрия ресурсов заставляет Россию скукоживаться. Несмотря на весь дружеский тон Путина все в Москве и в российской элите, да и в обществе понимают, что когда Запад слаб, и распадается порядок, которым руководит дядюшка Сэм, возникает вакуум, который заполняет именно Китай с его огромными амбициями, с иной философией жизни, со стремлением организовать жизнь других. И как нам будет житься, как мы будем чувствовать себя подмышкой или в кармане у Китайской империи? Вот тот вызов, который проявляется, когда мы рассматриваем эту мышиную суету внешней политики Кремля.

- Каково будущее всех экономических, военных и политических объединений, в которых Россия лидирует или претендует на лидерство в свете усиления влияния Китай в регионе? Не возникнет ли конфронтации России с Китаем в стратегически важных для нее регионах?

- Сейчас уже можно констатировать, что Китай постепенно, осторожно, без хулиганского битья стекол вошел в сферы влияния России, которые были нашими буферами, как бы предохраняли ее от окружающего мира. Он уже давно имеет существенные интересы в Средней Азии, строит свою военную базу в Таджикистане. То есть, начинается военное проникновение, Китай предлагает себя не только как экономического актора государствам «нашей», постсоветской Средней Азии, но и как гаранта их безопасности.

Президент РФ Владимир Путин и глава парламента Китая Ли Чжаньшу. Фото: Evgeny Biyatov / TASS / Scanpix / Leta

Мощное проникновение Китая наблюдается в Беларуси, там реализуются очень серьезные технологические проекты, в том числе хай тек, чему рады обе стороны. Китай заключил соглашения с большей частью стран Европейского сообщества, особенно серьезные — с южными и центрально-европейскими государствами, и собирается потратить в следующем году 1 триллион долларов только на европейские инвестиции. Китай со своей удивительной концепцией «Один пояс, один путь» фактически предлагает совершенно новую систему интеграции. Согласившиеся на нее, коих немало, через некоторое время понимают, в какую тяжелейшую зависимость от Китая они попадают. Так, недавно это поняли Сербия и Черногория.

Россия предпочитает не конфронтировать с КНР. Россия предпочитает конфронтировать с западными государствами, не опасаясь особо жесткой реакции, потому что Запад, в принципе, мягкотел и предпочитает все проблемы решать в ходе диалога. А как поведет себя Китай, непонятно. Россия уже сталкивалась с Китаем в 1960-е на полуострове Даманском, и это кончилось для нас отнюдь не благополучно. А сейчас на площадь Тяньаньмэнь,  на парад в честь 70-летия со дня образования КНР вышли десятки тысяч солдат, в том числе женщин, и китайцы вывели ракеты, которые могут конкурировать с российскими и американскими. Это была демонстрация того, что Китай уже не хочет быть осторожной, постепенной державой, ориентированной только на экономическую экспансию. В этом октябре Китай сделал заявку на то, чтобы стать глобальной военной сверхдержавой.

Что касается российских образований — ЕвразЭС, ОДКБ, — участия России в Шанхайской группе и ряде других групп вместе с Китаем и Индией, — конечно, они сохранятся. Не в интересах Китая ударом молота превращать их в пыль. Они могут существовать в полупарализованном виде достаточно долго. Но уже сейчас из того же ЕвразЭС никто, кроме Беларуси особых дивидендов не получает. Сейчас Александр Лукашенко заигрывает с Евросоюзом, а за лояльность Беларуси Россия будет платить вдвойне. Так что не думаю, что эти объединения будут играть главенствующую роль в регионе — даже ОДКБ.

В то же время и Беларусь, Таджикистан, Киргизстан и даже Армения вполне могут себе позволить сосать нескольких мамок. Но это не гарантирует России превалирующей роли в так называемой Большой Евразии. Вообще, Большая Евразия — это новый миф, который любят воспроизводить наши «пикейные жилеты», да и сам Путин, но никто не может объяснить, что же это такое. Это нечто бесструктурное, я называю это «Облаком в штанах». Все вовлекутся в Большую Евразию, как говорит Сергей Караганов, даже немцы в нее вступят. Но никто их не приглашал, и они не ответили согласием.

Собственно говоря, мы сейчас видим ситуацию размытой державности, размытых геополитических интересов. Самое интересное, как это повлияет на нашу внутреннюю жизнь. Для большей части российского населения внешняя политика, которая раньше компенсировала внутренние проблемы, внушала мысли о величии России и позволяла закрывать глаза на свое бедственное положение, потеряла свою прежнюю консолидирующую роль.

Сейчас 60% россиян, согласно Леваде, считает, что президент должен заняться внутренними проблемами, а величие нам не нужно. А 52% считает, что нам не нужен военно-политический, патриотический облик державности, а нужна нормальная жизнь и экономическое благосостояние. Видите ли, у нас разрушается старая парадигма отношений. 60% респондентов говорит, что нам не нужно тратить деньги на Крым, если они изымаются из Пенсионного фонда. То есть, люди начинают мыслить очень прагматически и рационально. И разваливается модель легитимации власти, которая подпитывала Кремль в течение десятков лет.

Строительство моста через Керченский пролив. Фото: Sergei Malgavko / TASS / Scanpix / Leta

Путину это неловко, неудобно. Владимир Владимирович, очевидно, устал физически, он же немолодой человек, а нагрузка так огромна, ежедневна, от нее человек иссякает. Раньше он с его великолепной памятью мог живо решать задачи, обсуждать экономические и другие проблемы на правительственных заседаниях, сейчас он не отрывает глаз от бумажки. Скорее всего, он не все контролирует и не за всем следит во внутриполитической жизни. Его «хобби» — это внешняя политика. Внешний мир дает какую-то амбицию, возможности игры для его эгоцентризма. Но когда уже и во внешнем мире теряется перспектива, видение будущего, не знаю, как он это психологически перенесет.

В то же время, работает машина ежедневного выживания. С утра нужно иметь план, закрыть его к вечеру. А внешняя ситуация предлагает ему несколько тактических побед. С ним снова хотят говорить, ему лично это доставляет определенную удовлетворенность. Что это дает России? Ничего. Объем торговли не увеличивается, технологии к нам не идут, инвестиции убегают. Страна по-прежнему прозябает.

- Репрессивная машина наращивает обороты в России. Она существует сама по себе, или с ведома и благословения президента?

- Конечно, он не может контролировать все грозди вертикали, все регионы, министерства, силовые структуры и так далее. Но он дает вектор. Не обязательно он дает указания Золотову бить протестующих на улицах Москвы. Это не тактика и не политика Кремля. В кремлевской традиции сказать: «Разберитесь!» И люди разбираются соответственно образованию, умозрению, функции и житейскому опыту, а также степени провинциальности. А репрессивная машина не останавливается, давит все на своем пути, но у нее очень ограниченный ресурс.

Дело в том, что Золотовские росгвардейцы тоже принадлежат к российскому населению. Можно, конечно, привозить из Воронежа спецназ, который будет дубасить москвичей, но вот 1-й или 2-й оперативный полк МВД в Москве может через какое-то время и отказаться это делать: проблемы-то житейские у полицейских те же. Потом, сама власть все же не так глупа, она проверяет нас «на вшивость». Вышло на улицы 20 человек — прибили, а выйдет 60 — попридержим. И москвичи поговаривают: выйдет 150 тысяч — росгвардейцы присоединятся. Так что сила репрессивной машины обратно пропорциональна способности населения защитить себя.