После того, как наш журнал сделал интервью с режиссером Владимиром Мирзоевым – создателем нашумевшего сериала «Топи» по сценарию Дмитрия Глуховского, сказавшем, что в этом проекте показана «энциклопедия русской жизни»,  мы решили поговорить с несколькими современными русскими писателями, пишущими из провинции.

И сериал, и интервью, и трактовка «русской жизни» вызвали в обществе неоднозначную реакцию. Многие болезненно восприняли то, как — реально или метафорически — Мирзоев преподнес российскую реальность. Будь то в принципе само пространство российской глубинки или образ взаимодействия между людьми, между человеком и властью и т.д.

Знакомьтесь с мнением об этом с писателем и редактором СМИ из той самой глубинки — Натальей Мелехиной, занимающейся исследованием русского севера, русской провинции, а так же ее коллег — Артема Попова и Алексея Шепелева.

Наталья Мелехина, писатель, Вологда. Фото Марины Мурзиной из личного архива Натальи Мелехиной

- Наташа, после интервью с Владимиром Мирзоевым ты отозвалась мыслью, что столичная интеллигенция понятия не имеет о русской глубинке. Что это две страны — центр и периферия. Расскажи, что ты почувствовала, прочитав это — знаю, спорное — интервью?

- Какое политизированное интервью получилось. И после него я убедилась ещё больше: Россию сельскую эти ребята (Глуховский, Мирзоев и пр.) знают очень плохо, а без неё «энциклопедия русской жизни» будет всегда с вырванной половиной тома. Им это даже не интересно, а интересно, к примеру, противоборство путинистов и сторонников Навального. В общем, всё что угодно от «поэзии зрелых исканий» до митингов, но только не то, как реально живёт Русский Север.

- Нет, ну конечно, конкретно Мирзоев и правда, очень активен в протестных акциях. Но я тебе скажу, у нас не все так делают, кто живет в больших городах, конкретно — в Москве. Весьма популярна и совсем другая точка зрения, и другой взгляд.

- Условные Мирзоев, Глуховский, Суханов не понимают: сельчане очень плохо представляют себе, кто такой Навальный. Не потому, что они за Путина. А потому, что в России есть две страны внутри одной — сельская и городская. И эти две страны почти не знают друг друга, и это трагедия.

Эта московская интеллигенция в их лице оторвана от огромной части народа. Не знают и не понимают его. И Путин с Навальным исправить этого не смогут, и вселенский интеллект с образованием не помогут.

«Наша власть отнимает у страны будущее». Режиссер Владимир Мирзоев — о нашумевшем сериале «Топи», «засидевшейся испорченной элите» и «черных списках» Министерства культуры

Иосиф Бродский говорил, что если б не ссылка в деревню Норенская, он навсегда остался бы петербургским интеллектуалом и только. Что, конечно, немало, но без Норенской он бы не стал великим поэтом. И Мирзоев с Глуховским — на стадии Бродского до ссылки в деревню. Интеллектуалы. Талантливые. Заряженные революционно. Это уже немало, но для «энциклопедии русской жизни» этого недостаточно.

Про Навального расскажу. В деревне его не то, что специально не поддерживают, а просто о нём не знают. Моя деревня называется Полтинино, но третий звук «л» в вологодском диалекте произносится весьма оригинально — это нечто среднее между «л», «в», и «у». Сокращённо Полтинка, но для стороннего слуха, это звучит, как «Паутинка».

- В сербском языке русский «волк» становится «вуком». У меня вообще сербский воспринимается как оживший старославянский, на котором говорит целая живая современная нация. Такое ощущение, что диалекты русского ближе к сербскому, чем к «московскому» русскому.

- Да, это так, особенно если говорить о современном языке со всякими «коучами» и «тубиси-проджектами», то однозначно. Что интересно, диалект все заимствования и сейчас переиначивает на свой лад. К примеру, прозрачный файл для бумаг в деревнях зовут «слюдяшка», а ланч-бокс — «папыря». За этим очень любопытно наблюдать.

Так вот, к нам в «Паутинке» пришла моя двоюродная сестра Лена, ей 50 лет, образованная женщина, живет в деревне, а работает в райцентре директором магазина «Магнит-косметик». И вот Лена спрашивает у моей мамы (тоже Лены, они тёзки):

- Тётя Лена, а кто такой Навальный? Почему в городе из-за него бастуют?

Мама отвечает:

- Он оппозиционер и блогер какой-то.

Сестра:

- А кто такой блогер?

Мама:

- Да как журналист, только без газеты, в Интернете пишет.

Что интересно, в деревне и дети, и молодёжь не знают, кто такой Навальный, и как-то вообще прохладственно к этой теме политики относятся. В самой Вологде в дни акций специально назначили занятия в школах, техникумах, вузах. Приезжаю в субботу в деревню, смотрю, мой племянник Егор с другом Андреем у нас в гостях (оба в техникуме учатся, Егору 16 лет, а Андрею — 18 лет). Спрашиваю: «А у вас что, нет занятий? Не назначили из-за Навального?» Они на меня смотрят в непонятках, спрашивают: «Это рэпер какой-то запрещенный?» А техникум у них в райцентре.

По оценке Росстата на 1 января 2021 года, городское население в России составляло  74,9%, сельское — 25,44%. По состоянию на 1 января 2020 года 173 города в России имели население численностью более 100 тысяч человек.

Но только ли это мнение Натальи или в глубинке действительно все иначе, чем видится из столицы? Узнаем у писателя из Северодвинска Артема Попова:

Писатель Артем Попов/Фото из личного архива

«Да, я уверен, что так и есть: Москва и вся остальная Россия. Москва и другие города как разные страны. Московия и Эфиопия. Вот такое, простите, сравнение. И чем дальше, тем больше этот разрыв.

Вот самый горячий пример, свежий. Прививки от коронавируса. В мой город Северодвинск Архангельской области (около 180 тыс. населения) на несколько недель позже пришла первая партия вакцины. В деревню Великоустюгского района Вологодской области, откуда родом мои родители, она была доставлена совсем недавно. А в Москве уже прививают иностранцев. Всех желающих. Ну, почему так? Что, в провинции не россияне живут?

Мои читатели — люди из деревень и малых городов. Я сам здесь живу и пишу об окружающих людях. Такая моя аудитория. Я её представляю, я хорошо знаю её проблемы. И меня знают, причем лично, пишут письма.

Проблемы провинции и Москвы совсем разные. Мои читатели не будут читать о наркоманах, потому что в провинции, простите, денег на хлеб не хватает. Какие наркотики?! Да, пьют, много, страшно. Но не колются.

Зарплата в Великом Устюге — 15 тысяч рублей. И это хорошая зарплата. А в Москве хорошая зарплата — 150 тысяч. В 10 раз! Разный уровень жизни, разные и интересы, запросы у людей. Но что удивительно — и в провинции, и в Москве проходили митинги в январе. Количество митингующих несопоставимо. Всем одинаково хочется изменить жизнь. Но причины для выхода на митинг у всех разные: в Москве «с жиру бесятся», а в провинции, повторю, на хлеб не хватает.

Москва в 2019 году хотела мусорные отходы везти в Архангельскую область, чтобы захоронить на болоте близ станции Шиес. Вы слышали об этом наверняка. Восстала вся область. Против мусора, и против Москвы. Известная поэтесса Ольга Александровна Фокина, родом из Верхнетоемского района Архангельской области, написала стихотворение на эту тему:

Москва свои отбросы

Решила закопать

В архангельские плёсы,

Чтоб чистенькою стать.

Архангельские взвыли:

– Москва, да ты чего?!

У нас дерьма да гнили

Хватает своего! –

Но что до нас Москве-то?

Она — давно не мы:

Она — царица света,

А мы — исчадье тьмы,

Она от нас — алмазы,

Рыбёшку, лес и газ,

А нам она — миазмы

На веки… про запас…

Вот такое отношение у провинции к Москве. Только благодаря таким людям, как поэт-гражданин Фокина, Шиес удалось отстоять.

Очень сложно говорить о «провинциальной литературе» в Москве. На одном из Всероссийских семинаров для молодых литераторов москвичи и другие товарищи из городов-миллионников надо мной, моими героями откровенно смеялись: «Ты это ловко придумал!». Я не придумал. Так люди ЖИВУТ.

Практически невозможно издать книгу хорошим тиражом о проблемах простых людей из малых городов и тем более деревень. Зато издаются водолазкины, прилепины, яхины. Об «умных» либералах, Донбассе, плохом советском строе — это пожалуйста, это якобы интересно всем. Ключевое слово «якобы».

Почти умерла российская деревня, теперь вымирают малые города. Никакие нацпроекты, как мы видим, не спасают: отток населения в Москву, Санкт-Петербург продолжается. Из провинции либо уезжают, либо там вымирают. А пандемия показала, что урбанизация — это не всегда хорошо. Снова покупают дачи, потянулись и в деревни богачи скупать дома, чтобы спрятаться от заразы.

Уверен, провинция — это те самые «скрепы» для России.

Увы и ах, очень мало в федеральных СМИ говорят о проблемах глубинки. Проще её не замечать. Говорят об Украине и США, но не о Козельске или Сергиевом Посаде. А ведь это и большая и малая история страны.

Хочется сказать: обратите внимание на свою страну. И не куском, который вы швыряете как голодной собаке, а постоянно, планомерно.»

Из другой части страны — Анапы — своим мнением поделился писатель Алексей Шепелев: 

Писатель Алексей Шепелев/Фото из личного архива

«По моему опыту, в нашей стране столица, провинция и деревня — три разных мира. Как будто три разных планеты.

Попасть с одной на другую можно, кому-то это даже легко даётся, но гравитация и прочие «законы физики» везде специфические. Я эту концепцию «троемирья» разрабатываю давно — уже приходилось говорить о ней, она воплощена в нескольких моих книгах. Молодые годы прошли в селе на Тамбовщине (и сейчас туда часто возвращаюсь, пытаюсь прижиться), десять лет жил в Москве и Подмосковье, приходилось обитать в посёлке Строитель Тамбовской области, в самом Тамбове и т.д., теперь вот ровно пять лет в Анапе. 

Анапа — это, так сказать, город будущего. Модель общества, каким оно станет, если нынешняя политика государства в области культуры и образования будут продолжаться и дальше. Школ крайне мало, учатся в три смены, рабочие места — исключительно в сфере услуг (парикмахер, таксист, продавец). На улице и в транспорте все обращаются друг к другу на «ты», хамят, объявления кругом написаны с орфографическим ошибками, мемориальные доски — с пунктуационными. Даже новомодные указатели по-английски — и те с ошибками, а уж иностранные слова в названиях магазинов типа «BUTIK» повеселят кого угодно. Но веселить, видимо, некого: человека с высшим образованием, особенно гуманитарным, днём с огнём не встретишь. Да и зачем они? «Магнит», «Пятёрочка», «Макдональдс», шаверма — чего ещё надо, какая такая «культура»?.. Чудовищная застройка, тотальное экологическое наплевательство, известный курорт на глазах превращается в филиал спального района Москвы, со всеми вытекающими. Новый мэр, говорят, за это взялся, но хватит ли у него сил пойти дальше деклараций…

Я убеждён, что речь идёт, высокопарно выражаясь, об антропологическом кризисе цивилизации. Вот он-то един во всех трёх мирах, только с разными аспектами. Потому что цель одна — прибыль, сытое благополучие обывателя. В Москве, в Питере, в крупных городах культура «ещё есть», и даже вполне развивается — это отрадно. Людей много, они разные, из-за чего часто возникает и адекватное отношение, есть возможность продвижения по работе или творчески. В провинции зачастую все сидят в своём тёплом болоте, никто ничего и никого знать не хочет: для власть предержащих у них слоган «Есть! (А то как бы чего не вышло)», для всех остальных — «Мне в принципе по барабану». Резко сказано, но что делать, это уже вековой менталитет, чистый Щедрин.

Но и в столице существуют проблемы колоссальные. Например, с года с 2010-го — вопиющая проблема гастарбайтеров. О таких вещах практически не пишут СМИ, не показывают по первым трём каналам — их, кстати, по-прежнему ежедневно смотрят в провинции и деревне! И когда мы, приехав куда-то из Москвы, рассказывали знакомым о диких несообразностях столичного бытия — многие даже отказывались верить! У меня уже давно было чувство, созвучное толстовскому «Не могу молчать!», я решил обо всё этом написать книгу. И написал — «Москва-bad. Записки дауншифтера». Такой нон-фикшн, документальные репортажи с места событий, но оформленные художественно как роман. Занимательно и с иронией, «в стиле классики» (во всяком случае, такая была установка), но рассказать о серьёзных, насущных вопросах. Понятно, что московские издатели убоялись такое издавать. «Пригладить» текст я отказался. В итоге выпущена электронка, она есть в Сети.

И совсем особая вещь — мир сельский. Об этом у меня книжка так и называется «Мир-село и его обитатели». В ней я не только описываю колоритных персонажей своей чернозёмной глубинки, всякие проблемы и забавные ситуации (что делают и другие авторы «сельской прозы»), но попутно — бегло, конечно — даю некий социологический и даже философский анализ, чем современный сельский житель отличается от городского. Часто пишут, что деревня «сохраняет свой уклад» (как, например, даже на обложке моей книги втиснули от «Эксмо»), но это неправда. Суть в том, что сейчас деревенского в деревне почти уже нет — оно стремительно исчезает, заменяется совсем иным. Начало этому положила колхозная система в СССР, потом были «понятия» и телеоболваниевание 90-х, сегодня «доделывают» гаджеты и прочее. Зачастую сельские жители, как туземцы на блестящие бирюльки, променяли все свои вековые богатства на самые дешёвые, поверхностно понятые городские «ценности».

Молодёжь не хочет трудиться на земле, водить скотину. Часто это пропагандируют и старшие, даже «деды» — «есть ведь ларёк». О ценностях здесь говорят прямым языком: «кто на джипе», «денег нахапал» — уважают. Но с другой стороны, искажена, мне кажется, и сама постановка вопроса (как в том же сериале «Топи»), что проблема деревни только в её периферийности, гиблости, и что «все хотят оттуда уехать».

В романе «Ёлтышевы» у Сенчина семейство, переехав в деревню, погибает. Но это взгляд горожанина! Деревня — это в нашем безумном мире ещё островок свободы, самочинства, даже самодурства. Сельский житель, по моим наблюдениям, чаще чувствует себя «у себя дома» органично, для него его село, всё это «родное раздолье» с его событиями и обитателями — центр, чуть ли не пуп земли, а Москва, город — это «где-то там», чуть ли не понарошку. В одной из миниатюр Натальи Мелёхиной сельские дети рисуют мелками — на кусочке асфальта у фермы! — Родину. Сначала и в центре — огромная своя деревушка Полтинка, рядом помельче — соседние сёла, райцентр, маленькая Вологда, даже призрачный Питер (!), и совсем «где-то сбоку притулилась малюсенькая Москва»!.. И это, на мой взгляд, картина верная, её всем «радеющим за деревню» надо учитывать.»

Кажется, это действительно тренд. Тенденция разделения России на две страны… Продолжим беседу с Натальей:

- Ты пишешь, занимаешься изданием, влияешь на культурный процесс в стране. Как это выражается «на местах» — есть публикации, читатели? Это действительно интересно людям?

- На местах возможностей для публикаций у авторов почти нет. В Вологодской области выходит только один литературный журнал «Вологодский ЛАД», основанный ещё Василием Беловым, и только один раз в год. Правда, он в своём роде уникален. В нём обязательно есть цветные вставки с иллюстрациями, к примеру, для очерков о вологодских художниках. И тираж по нашим временам впечатляющий — 1000 экз., причём он попадает во все библиотеки региона. В общем, литература развивается не благодаря, а вопреки, но парадоксальным образом весьма бурно.

Наталья Мелехина: «Мне бы хотелось, чтоб людям вернули свободу и гарантировали защиту прав человека"/Фото Михаила Трапезникова/Личный архив

Людям очень даже интересно. Доходит до того, что библиотекари в посёлках и райцентрах распечатывают мои рассказы и очерки из Интернета на листах А4 на обыкновенном принтере и выдают эти распечатки вместо книг и журналов. Такой вот современный «самиздат». Мне это и лестно, и грустно. Причём, получается, что у меня есть уникальная возможность сравнивать, насколько интересна деревенская проза в городах, в том числе в мегаполисах и в столице, и в деревнях, потому что есть опыт выступлений как в Москве, например, на ММКВЯ или в магазине «Библио-Глобус», так и в деревенских библиотеках. Каков мой вывод? Всюду читают, всюду приходят на встречи, задают вопросы, конечно, со своей спецификой в городе и в деревне. 

Вообще сделала вывод, что для горожан современная деревня — это даже большая экзотика, чем зарубежные страны. Жизнь в Турции или Египте некоторые представляют гораздо лучше, чем жизнь в своей же стране, но в сельской местности. Горожане спрашивают, к примеру, почему люди, когда в печке моются, то не сгорают? Правда ли, что в деревне все нищие и пьют? Неужели коровы любят сладкое? А сельчане спрашивают о другом. Скажем, верю ли я, что в будущем молодёжь будет востребована в сельском хозяйстве? Это очень глубокий вопрос на перспективу. Потому что с механизацией и роботизацией ферм на них требуется всё меньше рабочих рук. Молодёжь уже даже и не будут просить остаться в селе. Такой сценарий вполне возможен.  

- Есть, что заставляет взгрустнуть в смысле общеполитической, социальной обстановки в стране — что в столице, что в глубинке?

- Конечно. В городах всё меньше становится свободы, причем с приходом пандемии и всякими локдаунами особенно остро это чувствуется. В деревне усыхание гражданских свобод ощущается в меньшей степени, потому что там традиционно до царя далеко, до Бога — высоко, и всё больше безлюдья и пустоты в общефилософском значении этого слова, то есть космической пустоты, так скажем. Её так просто со счётов не сбросить никому, даже президенту.

Возмущает какая-то нелогичность, глупость некоторых проблем в сельской местности. Хочется, чтоб их решением занимались люди, сведущие в деревенской жизни, а занимаются либо «эффективные менеджеры», которые в провинции и не бывали, либо чиновники в сельсоветах, у которых толком нет никаких полномочий. К примеру, взялись по всей стране оптимизировать сельские школы с целью экономии. Счетная палата РФ посчитала эту «экономию» и прослезилась. С оптимизацией школ денег на образование сельских детей стали тратить не меньше, а в разы больше, потому что если ведь где-то школу закрыли, так детей же надо возить куда-то на учёбу в крупный посёлок или райцентр. Значит, нужно строить дороги, покупать автобусы, бензин, платить зарплату водителям. Или строить интернаты и платить зарплату их персоналу, воспитателям и няням. Оттуда, где закрываются школы, семьи, как правило, уезжают, и сельскохозяйственные предприятия остаются без кадров, а с ними и так всё плохо в аграрном секторе. Вот вам и «экономия»…

Очень смешно и тоскливо было наблюдать и за тем, как пытались на селе ввести дистанционное обучение в пандемию. В нашей сельской округе есть деревня, где не то, что Интернета, а сотовой связи нормальной нет. Родители спрашивают: «Как наши дети будут учиться?» Им отвечают: «Пусть выполняют задания в тетрадках, а потом почтальон отнесёт их учителям». Родители: «Хорошо. Только почту у нас закрыли, и почтальон к нам теперь приезжает раз в десять дней». И, конечно, у половины сельских ребятишек не было ни смартфонов (а зачем они без Интернета?), ни планшетов, ни ноутбуков… И это стало огромным шоком для нашей правящей элиты, думаю, в масштабах страны. Стали спешно выдумывать, как детей этими смартфонами-планшетами обеспечивать. В итоге выдают их сейчас на сельскую школу, а школа передают ученикам в пользование на время. Самое интересное, что народ над этим всем стебётся. Что ещё остаётся? В ВК фотки, к примеру, выкладывали из какой-то нашей вологодской деревни (но не моей), где дети уроки делают на обочине дороги, сидят такие на стульчиках. Потому что только там на обочине этой дороги есть Интернет.

- …Вообще есть стойкое ощущение, что про сельчан забыли и вспоминают хаотично, сумбурно, ориентируясь едва ли не на мифы и сплетни. Сейчас деревня — это terra incognita одинаково для правящей власти и оппозиции. Ни те, ни другие толком не знают и не понимают её. Пониманию мешает и тот факт, что деревни очень разные.

Наталья Мелехина: «В деревне до царя далеко, до Бога — высоко"/Фото Михаила Трапезникова/Личный архив

Скажем, там, где есть крупные сельскохозяйственные или лесные предприятия, люди могут жить очень и очень богато и даже более комфортно, чем в городе, а там, где таких предприятий нет — на грани нищеты. Социальное расслоение разительно усилилось ведь не только в городах, но и на селе тоже этот процесс действует. Одни шикарно богаты, другие — возмутительно бедны. Добавьте сюда еще и особенности, связанные с климатом, традициями и пр. Как понять такую деревню, настолько разную и непохожую? Сложно. Особенно если не хотеть понимать. Ничего нового. Так и раньше было на протяжении всей истории России. В этом смысле мне очень нравятся слова Шукшина (Рассказы 1972−1974 гг. — прим. Ю. Милович-Шералиева): «Особенности нашего с ними жизненного опыта таковы, что позволяют нам шагать весьма и весьма параллельно, нигде не соприкасаясь, не догадываясь ни о чем сокровенном у другого».  

- Что бы тебе хотелось изменить и что возможно поменять — в контексте страны и своего региона?

- Очень объёмный вопрос. Что касается сельской местности, мне бы хотелось срочно остановить закрытие школ, фельдшерско-акушерских пунктов, почтовых отделений, домов культуры и библиотек. Хотелось бы, чтобы в деревни пришли элементарные вещи, необходимые для нормальной жизни: газ, Интернет, электричество — да-да, электричество! У нас не так уж и далеко от Вологды есть местность Красный Берег, куда свет провели только в прошлом году. Для крестьян необходимо ввести льготные условия выхода на пенсию. Когда только-только повысили пенсионный возраст, я посчитала, сколько в нашей сельской округе я знаю мужчин старше 65 лет. Насчитала троих. Троих на всю округу! Я уж не говорю, что у большинства колхозников старше 40 лет присутствуют такие болезни в медкартах, как грыжа позвоночника и ещё тяжелее.

Деревенский труд выматывает, иссушает, он по-прежнему очень тяжёл, несмотря на все достижения техники. Мужчины-колхозники должны уходить на пенсию лет в 55−57,  тогда у них есть хоть какой-то шанс сохранить здоровье на более-менее приемлемом уровне и, следовательно, дольше сохранить жизнь. Понимаешь, когда я говорю об этом, я за цифрами вижу конкретных людей — моего отца, братьев, дядюшек, одноклассников, односельчан.

В контексте страны — мне бы хотелось, чтобы людям вернули свободу и гарантировали защиту прав человека. Это если совсем коротко. На самом деле я много могу говорить об этом и очень сильно горячусь в таких случаях, так что боюсь, тут никакого интервью не хватит. Видимо, придётся об этом снова прозу писать.

- Отличная мысль — пиши. Спасибо тебе и твоим коллегам.