«Наша власть отнимает у страны будущее». Режиссер Владимир Мирзоев – о нашумевшем сериале «Топи», «засидевшейся испорченной элите» и «черных списках» Министерства культуры Спектр
Четверг, 28 марта 2024
Сайт «Спектра» доступен в России через VPN

«Наша власть отнимает у страны будущее». Режиссер Владимир Мирзоев — о нашумевшем сериале «Топи», «засидевшейся испорченной элите» и «черных списках» Министерства культуры

Владимир Мирзоев, режиссер и гражданин/Фото Александры Астаховой/Личный архив Владимир Мирзоев, режиссер и гражданин/Фото Александры Астаховой/Личный архив

Владимир Мирзоев — режиссер театра и кино, сценограф, педагог, лауреат Госпремии России. Постановщик успешных спектаклей в Ленкоме, театре им. Пушкина, театре им. Вахтангова.  Создатель множества кинокартин («Борис Годунов», «Человек, который знал все» и др.), а также нашумевшего сериала «Топи» (2021), снятого по сценарию Дмитрия Глуховского.

– У вас с 1990-х-нулевых было очень много активности в театре и кино. А несколько лет назад — скажу, как есть, это было после Болотной площади — случилось затишье. Есть связь? Вот был плодотворнейший тандем Мирзоев-Суханов, а потом — пустота.

– У меня нет должности, я — вольный стрелок. Меня либо приглашают на работу в театр, либо нет. В 2015-м я поставил на большой сцене два спектакля: «Вишневый сад» Чехова в театре им. Пушкина и «Безумный день» Бомарше в театре им. Вахтангова. С тех пор в государственных  театрах работу мне не предлагали. Единственное исключение — РАМТ. Алексей Владимирович Бородин протянул мне дружескую руку. Я поставил пьесы Дэвида Мэмета и Михаила Угарова. Правда, на малой сцене, для тридцати зрителей. Была еще антреприза — «Загадочные вариации» Эрика Эмманюэля Шмитта.

Это был период, когда в Министерстве культуры царил господин Мединский. Что это за персонаж, думаю, описывать не надо. Я не знаю доподлинно, но, насколько мне известно, Минкульт распространял по театрам «черные списки» людей, которые были политически неугодны. Поэтому мои знакомые директора и худруки, к которым я обращался, прятали глаза, ничего не поясняя и толком не говоря, но на работу меня не брали. Запрет на профессию, но подленький такой, по-тихому, чтобы все шито-крыто.  

Ну, что уж тут говорить… Мы знаем публичную историю с «Гоголь-центром», Кириллом Серебренниковым и его коллегами. Это дело было инициировано не кем-нибудь, а господином Мединским. Мы понимаем, что это за человек, и про его министерство все давно ясно, и про его взаимоотношения с творческой интеллигенцией.

– Вы с Максимом Сухановым все время в творческой связке…

– Не все время. Когда есть возможность что-то сочинить. А она есть не всегда. Максим теперь по большей части живет в Берлине. В нашем случае просто «опустился шлагбаум». В театре им. Вахтангова худрук — Римас Туминас, талантливый человек, у нас давние добрые отношения. Но Римас — иностранец, его можно уволить в любой момент, если он взбрыкнет, ослушается, просто не продлят с ним контракт. Это очень удобно для начальства, проще пареной репы. К Римасу у меня нет претензий — он невольник в этой ситуации.

– Но с Максом, как бы то ни было, у вас правда много совместных работ. Почему именно он?

– Их действительно много. И это все важные для меня работы. Но их могло быть гораздо больше, и в театре, и в кино. В режиссерской профессии это чудо случается — есть явная творческая химия (или лучше сказать синергия?) с актером. Иногда с актером, иногда с актрисой — у меня в разные периоды жизни были женские и мужские аватары. У Мейерхольда была Бабанова, Гарин, в последний период Зинаида Райх. У Анатолия Васильевича Эфроса были такие актеры — Лев Дуров, Анатолий Грачев. И главная среди них, конечно — удивительная Ольга Яковлева. Через эту актрису наиболее полноценно транслировался замысел режиссера, его эмоции, образы.

Владимир Мирзоев:

Владимир Мирзоев:"У меня нет должности, я — вольный стрелок"/Фото Дмитрий Матвеев/Личный архив

Ведь сам режиссер не выходит на сцену, ему нужен идеальный партнер. Не марионетка, нет, единомышленник. Замысел, как свет, проходящий сквозь призму — он может сильно исказиться, либо наоборот, преобразиться и стать еще волшебнее, еще ярче. Макс в моей жизни такой актер. Для него мне всегда интересно придумывать роли. Надеюсь, я для него тоже такой человек. Ну, если бы это было не так, мы бы не работали вместе столько лет. Первую работу мы сделали в далеких 1995−1996-х годах — это был «Хлестаков» в театре Станиславского. Максим удивительный, великий актер. Думаю, он в том возрасте, когда этот эпитет его не испортит.

– А кто-нибудь из юных есть ему под стать? Вот вы только что сняли сериал «Топи». Там полно молодых незамыленных лиц. И там есть и пока не совсем знакомые широкой публике ребята, и уже довольно известные. Есть, может быть, среди них у кого-то такой же мощный потенциал?

– На «Топях» мы встретились с Иваном Янковским (Денис) и Тихоном Жизневским, он сыграл журналиста Макса. Мне было интересно работать с ними, легко и весело. Мы сочиняли сложные роли вместе, в соавторстве и полном взаимопонимании. Мы сразу подружились. У Ивана и Тихона невероятный творческий потенциал — притом, что они очень разные. Вот о них я как раз думаю, сочиняю для них что-то новое.

– Про «Топи» хочется побольше узнать. Мне там многое кажется архетипичным в смысле образов, ситуаций, обстоятельств, пространств. Например, есть девочка-припевочка, а есть девочка-развратница. Молодые ребята из одной привычной среды попадают в другую — непривычную. И мальчишка есть, дерзкий романтичный, и другой — Иванушка-дурачок. И мне, как преподавателю в вузе, где я могу рассказывать про этот сюжет, особенно интересно наблюдать, как по-разному все это воспринимают.

Но вот эта многоуровневость, когда за одним пространством как бы оказывается еще одно, множество этих масок у героев — это круто, и по-моему, такого кино у нас давно не было. Очень рада еще и этому вашему возвращению — через именно такое кино. Расскажите про этот проект.

– Митя Глуховский прислал мне сценарий — тогда это было четыре серии. Сценарий, написанный в 2012 году, уже прошел несколько кругов ада на телеканалах. Без особого результата. Мы с Митей познакомились в фейсбуке и встретились, чтобы обсудить «Топи». Уже в той, первой версии, сценарий меня захватил. Я сказал Мите: «Да, это моя история. Давайте попробуем найти продюсеров».

И мы их долго-долго искали. Тогда еще не было интернет-платформ, были только телеканалы, поэтому вариантов у нас было немного. Все эти годы мы ходили по своим знакомым, рассылали сценарий, но ничего не срабатывало. Конечно, это не для нашего ТВ история.

В тот момент, когда появились интернет-платформы, во-первых, возникла реальная конкуренция. Во-вторых, та часть нашей страны, которая давно отказалась от телевизора, сидит в Интернете и которую можно назвать модернизированной, просто ушла в другой контекст. Этот зритель смотрит все самое интересное, что выходит сегодня в Европе и в США. Этих людей сложно облапошить, подсунув им туфту, «осетрину второй свежести» — они просто не будут это глотать. Так что возникла не только здоровая конкуренция между ТВ и интернет-платформами — появилась молодая, продвинутая аудитория. Ей необходим другой уровень сложности, она способна оценить уникальность темы, художественного языка.

Когда это произошло — расширение возможностей — возникли варианты и для нашего проекта. Кстати, именно Максим Суханов, помог нам найти продюсеров.

– Хорошо, что и вы, и Макс вернулись в общекультурное пространство, так скажем. Это приятно. Потому что хорошо помню, что вот, было много фильмов, много спектаклей ваших, а потом раз — и все прекратилось.

– В стране возникла ситуация, когда отмалчиваться было стыдно. Я довольно откровенно и публично говорил о своих ощущениях. Власть стала действовать, как разбойник с большой дороги. И это вызвало во мне невыносимое чувство стыда — за взрослых людей, моих соотечественников, которые так и не поняли самого главного: современный мир — это не про геополитическое влияние и расширение территорий, это про синергию, творчество и разнообразие картин мира.    

– Я помню свое ощущение от понимания этой причинно-следственной связи: вот вышли Мирзоев и Суханов на эту Болотную площадь, а потом их просто не стало в культурном смысле.

- Это все и сейчас продолжается. Молодые актеры, которые записали ролики в инете в связи с отравлением Алексея Навального, те, кто раньше выходил на одиночные пикеты в защиту Ивана Голунова и Павла Устинова, испытывают те же проблемы. Им перекрывают кислород, снимают с проектов, ломают им судьбу.

- А «Топи» — это про Россию в целом? Или про что? У меня, признаться, это некий образ богооставленности, причем, когда не Он тебя оставил, а ты отвернулся. Пространство в «Топях» для меня это как бы не про место, а про состояние души. Уныние, беспросветность, потерянность, безвыходность. И ужасающая цикличность такого бытия. Знаете, как платок Фриды, который она видит каждое утро.

– Можно формулировать долго. Но я постараюсь не превращать свой ответ в философский трактат. Митя Глуховский неоднократно говорил, что «Топи» — это энциклопедия русской жизни. Он имел в виду некий набор проблемных состояний, в которых находятся наши герои. Но и типичный русский человек тоже. Энциклопедия, в которой зафиксированы его страхи, фобии, травмы.

Для меня в «Топях» важна идея обусловленной реальности. Мы все живем в воображаемых мирах. И эти миры очень разные. Иногда они точно сформулированы, и тогда локальная культура жестко привязана к одной религии. Или идеологии. Есть четко сконструированный цивилизационный каркас. Иногда этот воображаемый мир размыт, как, допустим, в Соединенных Штатах. Разные представления о реальности, разные картины мира, но все эти люди сосуществуют в одном политическом пространстве и в одной географии, внутри одной страны.

Жители Земли очень медленно покидают нулевую позицию и переходят в цивилизацию первого типа, где есть единое человечество, всемирная цивилизация. Этот процесс принято называть глобализацией, и он не так давно стартовал, но идет с бешеной скоростью. Границы для информации становятся прозрачными, но в полный рост встает проблема локальной культуры.

Если народ N считает, что его картина мира единственно верная, а все другие — ошибочны, у данной локальной культуры есть только два пути. Первый: она должна опустить железный занавес, отделив себя от мировой цивилизации. Цену такой самоизоляции сравнительно недавно продемонстрировал колосс на глиняных ногах, Советский Союз, а до него Япония, которая вела политику «страна на цепи» до середины ХIХ века. Второй вариант: завоевать весь мир и заставить всех «неверных» принять свою картину мира.

Вечер в Сахаровском центре

Вечер в Сахаровском центре/Фото Василия Петрова/Личный архив

 

 

 

 

 

Выбор прост и вариантов нет. И это касается как отдельного человека, так и целого народа. Или вы принимаете концепцию, что другие картины мира столь же хороши, хотя они и не наши, или вы агрессивно навязываете свою — другим. Для меня «Топи»– это развернутая метафора этой темы.

Показ фильма Владимира Мирзоева

Показ фильма Владимира Мирзоева «Борис Годунов» в Сахаровском центре/Фото Василия Петрова/Личный архив

 

– Ого! Такая мысль даже не приходила в голову.

– Но я же не настаиваю! Я не навязываю вам свою картину мира.

Меня в высшей степени устраивает жанр, в котором был написан сценарий — синтетический. Это отчасти триллер, отчасти фэнтези, драма, немножко фильм ужасов. Этот синтетический жанр, изобретенный Митей, позволил всей команде сочинять и мыслить небанально.

– Ну, потому, видимо, все и воспринимают так по-разному этот сериал. Ни один не видит эту историю как-то предсказуемо.

– На это мы и надеялись. Надеялись, что каждый увидит свой слой. Или сразу несколько — зависит от человека. Думаю, рациональный человек будет считывать нашу историю одним способом, человек интуитивный, верующий — другим. И это мне очень дорого — говорить о сложных вещах нелинейно.

– Более того, мы сами, спустя время вернувшись к этому кино, тоже будем воспринимать его по-разному.

– Согласен.

– Знаю, что была часть зрителей «Топей», которые негативно восприняли эту связь такого гиблого места с общим образом нашей страны.

– Я не особо интересуюсь комментариями. Но несколько таких остро негативных комментариев бросились в глаза. Мне было интересно — а кто эти люди, которые вот так агрессивно пишут? Смотрю профиль. И, как правило, яростный комментарий идет от антинавальниста или какого-нибудь прокисшего поклонника «Яблока». То есть резкие высказывания идут от людей, у которых совсем другая картина мира в голове, непохожая на мою. Ну и отлично! Сильная реакция — как негативная, так и позитивная — это хорошо. Когда ни холодно, ни горячо —  гораздо хуже. Это означало бы, что мы сделали что-то посредственное, бледное.

– А почему такая концовка в «Топях»? Я ждала не то, что там «все поженятся», но как-то уж совсем неожиданно грустно. Типа ничего нельзя изменить в этом отдельно взятом аду.

– Я считаю, что управляющая система ведет совершенно суицидальную политику по отношению к населению, а, значит, и к государству в целом. Блокируя модернизацию и развитие России, власть отнимает у страны будущее. Это феноменальный эгоизм сословия, почти полностью вышедшего из рядов коммунистов-коллективистов. Чиновники действуют исключительно в своих личных интересах, которые все реже совпадают с интересами граждан. «Новые дворяне» пытаются самосохраниться во власти, но делают это за счет будущего страны. Это реально самоубийственная история. Поэтому в «Топях» такая концовка. Как я уже сказал, это ведь не только история конкретных молодых людей — это метафора, притча. Энциклопедия русской жизни.

Владимир Мирзоев:

Владимир Мирзоев: «Я конструктивист. Я считаю, что реальность можно и нужно менять."/Фото Александры Астаховой/Личный архив

 

– Давайте пофантазируем: как вы полагаете, у нас какой путь в целом и есть ли он? Или у нас путь в такой ситуации, только как тот, что был сто лет назад?

– Пророчить — дело неблагодарное. Ограничусь констатацией. Сегодняшнее положение вещей… видим ли мы хоть какое-то развитие, эволюцию? Нет. Наша экономика пребывает в стагнации с 2008 года, уже 12 лет. Если бы экономика росла хотя бы на 2,5% в год, каждый из нас был бы богаче на 30%. Деградирует образование, здравоохранение, культура становится все более не свободной, а, значит, все более провинциальной. Потому что Россия — все более закрытая система. Тут, извините, работает второй закон термодинамики, с которым не поспоришь: в закрытой системе неизбежно повышается энтропия, то есть нарастает хаос.

– Ну раз накал повышается, он может привести к какому-то изменению?

– Или можно вспомнить теорему Пригожина. Не «повара», конечно. Ильи Пригожина, бельгийца русского происхождения, нобелевского лауреата. Простите за неточности — я своими словами. Если система перестает адекватно отвечать на локальные вызовы, она на некоторое время приходит в статичное состояние, а потом обваливается снизу до верху от любого локального прокола. Частный случай этой теоремы — СПИД. Если нет иммунного ответа на насморк, человек может помереть от насморка. Нет иммунитета, нет реакции на вызов. Управляющая система, с которой мы имеем дело сейчас, она именно такая. Принципиально не реагирует на исторические, экономические, политические вызовы.

Что такое выход людей на улицу? Или попытка Алексея Навального участвовать в президентской кампании? Это попытка диалога. Но власть не желает диалога, она использует единственный инструмент — насилие. И этот инструмент не работает на историю. Людей можно заставить сидеть дома, но перестать мыслить — нет.

Система, которая не эволюционирует, не реагирует на вызовы истории и все глубже уходит в депривацию, ведет страну к ужасным потрясениям.

«Прогулка» в память о Борисе Немцове/Фото Василия Петрова/Личный архив

 

– И гибких решений мы не знаем, ментальность у нас такая.

– А это не ментальность. Это наша культура, передающаяся из поколения в поколение. Плюс испорченная некачественная элита, которая засиделась наверху. Смены элит не произошло в 1991 году — вот в чем беда. Это была «бархатная революция» сверху, в результате смены элит не случилось.

Но стоит обществу в целом принять волевое и, я бы сказал, историческое решение, что мы над нашей культурой энергично работаем, что мы готовы ее изменить — и все начнет быстро меняться. Грузия — хороший пример. Это была самая коррумпированная республика в СССР. В культуре Грузии была коррупция, кумовство. Саакашвили решительно изменил эту ситуацию. Коррупция даже в полиции исчезла.

– Но у нас масштабы другие.

– Но у нас же федерация. Разбейте мысленно Россию на триста тридцать три Грузии. И что мешает работать в каждом регионе, как если бы это было маленькое полноценное государство? Это не передается генетически. Это передается культурно, а культуру можно изменить.

Я конструктивист. Я считаю, что реальность можно и нужно менять.

– «Топи» — про то, что нам пора как раз это сделать? Или они как констатация того, что у нас все плохо?

– Наши герои совершают свой выбор. Это выбор окончательный и фатальный. Но если говорить про финал, который связан с идеей циклического времени, то да, это констатация положения вещей. Но Россия скоро, я думаю, по историческим меркам очень скоро, выйдет из своей архаики. Из циклического времени. И попадет в осевое, в современность. И будет очень быстро развиваться. Чехов нам обещал «прекрасную Россию будущего» через 200 лет. Сто двадцать уже прошло. Хотя мне бы хотелось, чтобы это произошло в течение наших жизней.

– Было бы замечательно! Большое спасибо.