30 октября на политической арене Санкт-Петербурга произошло знаковое событие — сложил депутатские полномочия Борис Вишневский. В первый раз он был избран от партии «Яблоко» в Законодательное собрание (ЗС) северной столицы в 2011 году. Несмотря на все препятствия, которые ему чинили власти города, он смог проработать в ЗС почти три созыва. После того, как 24 марта его признали «иностранным агентом», стало очевидно, что третий срок для Бориса Лазаревича завершится досрочно. С 15 мая этого года российское законодательство не позволяет «иностранным агентам» заниматься законодательной деятельностью.

Борис Вишневский стал третьим региональным депутатом, который лишился своего статуса по этой причине. 24 октября госсовет Республики Коми принял постановление о досрочном лишении мандата бывшего главы фракции КПРФ Виктора Воробьева. В тот же день Совет депутатов Северодвинска лишил полномочий независимого депутата Сергея Илюхина. Случившееся с Вишневский привлекло гораздо больше внимания, поскольку он известен далеко за пределами Санкт-Петербурга. Не только как политик, заместитель председателя партии «Яблоко», но и журналист. В 2010-м году Союз журналистов России удостоил его звания «Золотое перо России» за публикации в «Новой газете».

Из публичных протестных кампаний, в организации которых он принимал самое активное участие, наиболее известными стали борьба против строительства небоскрёба «Газпрома» в центре Петербурга и срыв передачи Исаакиевского собора РПЦ. В 2014-м году Вишневский осудил аннексию Крыма.

В 2021-м году на предвыборную кампанию оппозиционного политика власти города обратили особое «внимание». В округе Вишневского выдвинулось сразу два его однофамильца, которые специально для этого поменяли свои паспортные данные и отрастили бороды. В избирательном бюллетене оказалось три Вишневских, но это не помешало Борису Лазаревичу ещё раз получить свой мандат из рук избирателей.

Много лет политик организовывал помощь задержанным на протестных митингах, даже если не разделял взгляды их инициаторов. В 2022-м Борис Лазаревич осудил вторжение в Украину и обратился к подписчиками своего канала со следующими словами: «Помните о том, что говорил мне когда-то Борис Стругацкий: тоталитаризм ТОЧНО не вечен, даже самый глухой и безнадежный».

В интервью журналу «Спектр» Борис Лазаревич рассказал о возможном сценарии возвращения России к демократическому пути развития, о чем сожалеет как бывший депутат, думает ли об эмиграции и чего могут добиться политические эмигранты.

Борис Вишневский, фото с официального сайта Заксобрания Санкт-Петербурга

- Сегодняшнее положение на политической арене города и страны Вы можете сравнить с каким-то периодом из своей биографии или это совершенно новый опыт?

- Я вполне могу сравнить это с советскими временами, когда очень жёстко контролировался состав всех органов власти и по решению партийных органов, по сути дела, назначались депутаты всех уровней. И никто не согласованный не мог проскочить, потому что им даже не позволялось участвовать в выборах. Сама по себе возможность выбирать на выборах, если можно так выразиться, у нас появилось фактически только в 1989 году. До этого только заранее определённые кандидаты могли попасть в избирательный бюллетень.

Сейчас очень похожая система, потому что делается всё, чтобы оппозиционные кандидаты даже не могли участвовать в выборах. Им отказывают в регистрации под всевозможными предлогами, придираясь к любым, даже вымышленным, неточностям в документах. Если кто-то все-таки по ошибке прорвался через это сито, тогда есть возможность вписать такого кандидата в «иностранные агенты» и заставить уйти или принудительно лишить мандата. Всё это уже было. Я это всё уже видел.

- Вас убрали, но в ЗС осталось два яблочных депутата. Чего могут сегодня добиться два нормальный человека в таком качестве? Изменений какого уровня?

- Как говорится, «и один в поле — воин». Достичь можно очень многого. Невозможно или почти невозможно добиться принятия законодательных решений, но, тем не менее, иногда удаётся сделать так, что, например, те инициативы, с которыми выступает оппозиция, потом сама власть берет на вооружение и использует. Это бывает время от времени. Иногда удаётся добиться принятия каких-то вменяемых поправок к законопроектам. Понятно, что системных изменений таким путём добиться невозможно. Точно так же, как не могла этого сделать в своё время Межрегиональная депутатская группа на Съезде народных депутатов СССР в 1989 году. Их было около 380 человек, а депутатов было 2250. Члены МДГ составляли примерно 15% от общего числа. Тогда казалось, что МДГ — ничтожное меньшинство, но оно изменило общую атмосферу, общественное мнение. МГД позволила огромному числу граждан увидеть, что бывает совсем другая политика, что можно публично дискутировать на самые острые темы, что власть в таких дискуссиях неконкурентоспособна, что есть точки зрения, альтернативные официальной. И это изменило страну.

Сегодня у оставшейся в представительной власти немногочисленной оппозиции одна из важных задач — вести дискуссию с властью по самым различным вопросам, отстаивать свою точку зрения и показывать гражданам, которые тоже с властью не согласны и хотят иного, что об этом ином говорят их представители на парламентской трибуне. Это чрезвычайно важная вещь — обеспечение политического представительства.

«Для меня главное — остановить войну». 83-летняя Людмила Васильева — о своем выдвижении кандидатом в губернаторы Санкт-Петербурга

Плюс, естественно, у депутата есть возможность направлять запросы во все органы власти, которые обязаны отвечать, получать информацию, которую иногда не могут никакими путями получить гражданские активисты, когда они борются за свои нарушенные права, за комфортную окружающую среду, за сохранение исторических зданий, за парки, за сады, за скверы и тому подобное.

Наконец, очень важная роль — это просто просвещение граждан, защита их прав по огромному числу конкретных вопросов, с которым избиратели обращаются к депутатам.

- Если говорить про Ваши усилия в ЗС, то что Вы считаете своими главными достижениями за минувшие 13 лет?

- Были спасены от застройки целый ряд петербургских парков. Другие были созданы там, где их не хотели разбивать. В первую очередь — парк Малиновка и парк на Смоленке. Я считаю чрезвычайно важным тот факт, что Конюшенное ведомство в центре Петербурга не превратилось в элитный жилой комплекс, а Исаакиевский собор был спасён от передачи его церкви. И сохранил свою работу именно как государственный музей. Мы ввели мощную компанию за это, и она увенчалась успехом.

Исаакиевский собор. Фото Sputnik/Scanpix/Leta

Без сомнения, я считаю очень значимыми усилия, относящиеся к увековечиванию памяти наших великих соотечественников, потому что по моей инициативе в городе появилась площадь Братьев Стругацких и мемориальная доска на доме, где жил Борис Натанович. По моей инициативе появился сквер имени Сергея Довлатова. Всё это потребовало много сил и времени, но это все-таки было сделано и успешно доведено до конца.

Ещё очень важным своим достижением, я считаю ту работу, которую мы с командой ввели в 2020 году в период пандемии covid-19. У медиков тогда катастрофически не хватало средств защиты. Мы несколько месяцев занимались тем, что собирали деньги, искали и покупали маски, костюмы, респираторы, перчатки, бахилы. Дальше практически каждый день мы их развозили по различным медицинским учреждениям. Бывали дни, когда врачи нам честно признавались, что в данный момент, у них ничего, кроме того, что мы привезли, нет.

- Случалось ли совершать депутату Вишневскому какие-то поступки, о которых он сейчас жалеет?

-  Был единственный случай, о котором я сожалею, потому что меня просто ввели в заблуждение, когда убедили поддержать реконструкцию заброшенного, много лет простаивавшего здания на Лиговском проспекте. Потом выяснилось, что меня обманули — фактически вместо реконструкции большую часть этого здания просто снесли и построили новое. В момент разрушения остановить процесс было уже невозможно.

Этот печальный случай был почти 10 лет назад. Я, конечно, об этом сожалею, хотя понимаю, что это было не самое, наверное, значимое из городских зданий. Я думаю, что только узкие специалисты его знали как историческое, но все равно жалко, потому что окажись я более внимательным и более дотошным, можно было бы не допустить его столь кардинальной перестройки. Сейчас фактически сохранили только часть от лицевого фасада.

Больше ни разу меня обмануть не удалось, и многократно мне приходилось защищать исторические здания в нашем городе, спасать их от сноса, от варварской реконструкции, добиваться включения их в реестр памятников.

- Вы наверняка знакомы с сопредседателем движения «Европейский Петербург» Сергеем Гуляевым, который много лет занимался оппозиционной деятельностью в городе на Неве…

- Да, естественно. Мы с Сергеем были прекрасно знакомы с 2002 года, когда он избирался от блока СПС плюс «Яблоко» в Законодательное собрание. Мы вместе участвовали во многих массовых акциях, в том числе в «Маршах несогласных». Я очень хорошо его знаю.

- Сергей Гуляев, который сейчас находится в эмиграции, комментируя происходящее с Вами, высказался в том плане, что в последнее время Борису Вишневскому приходилось выполнять роль «демократической декорации» существующего режима. Понятно, что такое всегда неприятно слышать, но какая-то доля правды в этом есть?

- Нет, ни малейшей, потому что существующий режим меня как раз всячески преследовал всё последнее время. Я думаю, что у Сергея, как и у многих людей, которые были вынуждены уехать из страны, немножко искажённое впечатление о том, что здесь происходит. Меня никто не может обвинить в том, что я выполнял функцию поддержки этого режима, поддерживал те безобразия, которые он творил или не выступал против тех безобразий, которые творит. Это известно любому, кто хоть немножко знаком с моей биографией.

Депутат Законодательного собрания Борис Вишневский на церемонии открытия скульптуры «Печальный ангел».  Фото со страницы Бориса Вишневского в Facebook

-Как при этом у Вас складывались отношения, например, со спикерами городского парламента, с которыми приходилось работать в качестве депутат оппозиционной фракции?

- Два созыва я работал, когда спикером был Вячеслав Макаров. Последний — при спикере Александре Бельском. И с тем, и с другим у меня были совершенно нормальные личные отношения, но ни от того, ни от другого я не получал никакой политической поддержки, потому что мы принадлежали к разным политическим партиям. Оба они из «Единой России». И никакой поддержки наших инициатив не было.

Другое дело, что в моём первом созыве при Вячеславе Макарове был такой состав у Законодательного собрания, что «Единая Россия» не имела самостоятельного большинства. Им приходилось договариваться, составлять блок там с ЛДПР, ещё с несколькими депутатами, чтобы иметь парламентское большинство. Им приходилось договариваться с другими фракциями о прохождении своих законопроектов, и это позволяло нам, в свою очередь, во время этих переговоров добиваться того, что какие-то предложения «Яблока» принимались. Уже в следующем созыве ЗС, когда «Единая Россия» имела подавляющее большинство, она могла себе позволить уже ни с кем, ни о чем не договариваться.

- После сложения депутатских полномочий Вы сообщили журналистам, что продолжите работать в качестве заместителя председателя партии «Яблоко». Этой осенью партию не допустили ни до одной серьезной избирательной кампании в России. Она смогла провести лишь 9 муниципальных депутатов по всей стране. Вы с соратниками не рассматриваете это, как подготовку к официальной ликвидации «Яблока»?

- Оппозиционная политическая партия в сегодняшней России — это партия, которая подвергается политическим репрессиям, и все что угодно с ней может произойти. Партию могут закрыть, могут арестовать и посадить кого угодно из её членов. 9 человек из «Яблока» в реестре иностранных агентов, против 5 человек возбуждены уголовные, про десятки административных дел и штрафов я уже и не говорю. Это всё связано с нашей политической позицией, потому что мы единственная партия, которая выступает за мир, за прекращение огня, за мирные переговоры. Все остальные — за продолжение военных действий, поэтому что всё что угодно с нами может произойти. Мы это прекрасно понимаем и работаем, пока есть возможность. Мы работаем так, как будто завтра нас могут закрыть, поэтому сегодня надо успеть сделать как можно больше.

«Яблоко» — единственная политическая сила в стране, которая представляет тех, кто не согласен с происходящим. Никакой другой подобной политической силы в России больше не существует.

- Вам могут возразить, что партия Андрея Нечаева «Гражданская инициатива» никогда не поддерживала войну. Или создаваемая Екатериной Дунцовой партия «Рассвет» тоже открыто провозглашает приверженность гражданским свободам…

- Вы можете назвать хоть кого-нибудь, кроме Андрея Нечаева из партии «Гражданская инициатива»? Или указать на какой-то регион, где активисты этой партии чем-то занимались? Хотя бы проводили, как мы, вечера писем политзаключённым? Где они участвовали в выборах или в общественных компаниях с гражданами по защите их прав? Я боюсь, что это довольно затруднительно сделать, поэтому у меня, при всём уважении к Андрею Нечаеву, есть ощущение, что эта партия все-таки существует больше на бумаге.

То же самое касается и партии «Рассвет». Дело не в наличии или отсутствии регистрации, а в том, что крайне сложно сегодня вообще создать политическую партию с нуля, создать какую-то новую политическую субструктуру. Это почти нерешаемая задача в нынешней России.

Тьма перед «Рассветом». Екатерина Дунцова рассказала «Спектру», как планирует работать в своем новом статусе «иностранного агента»

- «Перемены в стране обязательно начнутся, как бы ни казалось властям, что так будет всегда. Обязательно вернутся и верховенство прав человека, и свобода, и демократия, и парламентаризм, потому что таков ход истории», — сказали Вы в своём последнем выступлении в ЗС с трибуны. Какой сценарий возвращения всего этого Вам видится реалистичным?

- Мне наиболее реалистично видится примерно тот же сценарий, который у нас в стране уже реализовывался в середине 80-х годов, когда даже существенная часть руководства страны начала понимать, что так дальше жить нельзя, что иначе тупик и надо идти на какие-то изменения. Вот что я точно не рассматриваю, так это силовые сценарии или связанные с внешним воздействием. Изменения извне в Россию не придут. Только изнутри. Для этого нужно сочетание двух факторов: то, что называется у политологов расколом элит и достаточно массовое понимание в обществе необходимости перемен — того, что так дальше жить нельзя. Вот когда оба эти фактора совпадают, как совпали в середине 80-х годов прошлого века, тогда начинаются перемены. Мне этот сценарий представляется вполне возможным.

- Для него есть, на Ваш взгляд, какие-то предпосылки сегодня?

- Они есть, потому что мне кажется, что уже достаточно большая часть общества понимает, что происходящее последние два с половиной года негативно сказывается на ситуации в стране. Все больше и больше недовольство людей вызывают повальная милитаризация, курс на то, что «вокруг одни враги», что надо если не возродить империю, то якобы вернуть какие-то исторические земли, которые никогда в составе нынешней Российской Федерации не значились, курс на изоляцию от цивилизованных и демократических стран, поиски союзников среди совершенно людоедских и диктаторских режимов.

Кстати, очень похожие процессы происходили в 80-е годы, потому что власть тоже пришла к необходимости перемен тогда, когда выяснилось, что в стране очень неважное экономическое положение, что невозможно обеспечить мало-мальски приемлемый уровень благосостояния, что нарастает технологическое отставание от Запада, и что-то надо менять. Я не исключаю, что это повторится.

- Кроме работы в партии, Вы ещё планируете написать книгу о политической истории постсоветской России. Вам не намекают за кулисами, что творить лучше в эмиграции?

- Нет, не намекают. Я уже говорил, что до тех пор, пока это возможно, я буду заниматься политикой в России. Если такой возможности не станет совсем, тогда буду думать, что делать.

- Сейчас в среде политической эмиграции бушуют нешуточные страсти. Все выясняют отношения друг с другом, если так можно выразиться. Буквально в тот день, когда Вы уходили из ЗС Илья Яшин, Юлия Навальная и Владимир Кара-Мурза объявили о проведении большой антивоенной демонстрации в Берлине 17 ноября. Как Вам кажется, смогут они развернуть вектор усилий политической эмиграции в сторону каких-то совместных усилий по изменению ситуации в Росси от «внутривидовой борьбы»?

-  Что касается атак эмигрантов друг на друга, отголоски какие-то до меня долетают, в частности, отголоски такого увлекательного спора о том, можно ли бороться с коррупцией на ворованные деньги? И кое-кто отвечает — да, можно, если деньги идут на благое дело. У всего этого есть одна общая черта — эти разборки, весь этот, как сейчас принято говорить, «срач» не оказывает никакого влияния на происходящее в России. Новая российская эмиграция вообще не оказывает влияние на происходящее в нашей стране, при том, что я с уважением отношусь к части людей, которые были вынуждены уехать по политическим мотивам или, к счастью, были освобождены как политзаключённые. Владимир Кара-Мурза — это не просто наш единомышленник, человек, очень близкий к «Яблоку», это мой близкий друг, за которого я заступался всеми возможными силами. Все последние годы, что его преследуют.

Борис Вишневский, фото с официального сайта Заксобрания Санкт-Петербурга

С Ильей Яшиным у нас отношения непростые, но пока он сидел, мы всячески защищали его как политзаключённого. С Юлией Навальной я не знаком вообще, но что касается идеи с манифестацией в Берлине, мне вспоминается старый советский анекдот о том, как наш человек и американец поспорили, у кого есть свобода слова. Американец говорит: «Я могу выйти к Белому дому и крикнуть, что президент США — дурак». Советский человек отвечает: «Подумаешь, невидаль. Я тоже могу выйти на Красную площадь и крикнуть, что ваш президент — идиот».

Никакие митинги в Берлине не окажут никакого воздействия на ситуацию в России, да и, честно говоря, на позицию российской миграции тоже они вряд ли повлияют. Я совершенно точно могу сказать, что единственное могли бы сделать те, кто уехал из России по политическим мотивам, либо освобождены как политзаключённые. Речь о тех из них, кто имеет возможность общаться с западными политиками, кого принимают и к кому прислушиваются. Наши политэмигранты могли бы донести до лидеров Запада мысль, что необходимо сделать всё для заключения соглашение о прекращении огня, чтобы каждый день перестали бы гибнуть люди. Это то, что действительно они могли бы сделать, и это повлияло бы на ситуацию в России очень серьёзно.

Мы понимаем, что для достижения подобного соглашения нужны согласованные усилия и не только российских и украинских властей, но и лидеров США, Китая, Индии, Турции, целого ряда стран, которые так или иначе имеют серьёзное влияние на участников этого конфликта.

- Вы упомянули братьев Стругацких в начале нашей беседы. Известно, что Вы большой поклонник их творчества, дружили с Борисом Натановичем долгие годы. Какое из их произведений Вы порекомендуете прочитать, чтобы лучше понять, что сегодня происходит в России?

- Ответ абсолютно очевиден — «Обитаемый остров». И частично «Трудно быть Богом». Я бы очень бы посоветовал прочесть как минимум эти два произведения, а если осилите, то и «Гадкие лебеди».

«Не соучаствовать в зле». Андрей Пивоваров о помиловании, коллективной ответственности, санкциях, политической борьбе из-за границы, гранях ненасильственного протеста и эго оппозиционеров