Короткая жизнь Арсения Павлова, оборвавшаяся в лифте в лучших традициях 90-х, стала яркой иллюстрацией сразу многих трендов современной России. Говоря о нем, нельзя не вспомнить рассказ Марка Твена «Путешествие капитана Стормфилда в рай» в котором величайшим полководцем в истории оказывается никогда не воевавший каменщик из-под Бостона по имени Эбсэлом Джонс.

Роль случая и в жизни индивида, и в жизни целого общества чрезвычайно важна. Не случись известных событий на Украине, Павлов-Моторола так и работал бы не то заправщиком, не то мраморщиком-гранитчиком, и никто бы не узнал о заложенном в нем лидерском потенциале, о способностях военного командира. Но вот ему выпал шанс, скорее всего, из числа тех, что случаются единственный раз за всю жизнь, и он им воспользовался на все сто, совершив головокружительную карьеру. 

Точно так же «на той» стороне моментально взлетели из безвестности и Дмитро Ярош, и Владимир Парасюк, и Андрей Билецкий и прочие герои «Евромайдана» и войны на Донбассе. А лидеры «крымской весны»? А прокурор Поклонская? Думала ли скромная мелкая чиновница украинской прокуратуры 2,5 года назад, что будет заседать в Госдуме России? В войну, в революцию, карьеры делаются чрезвычайно быстро.

Биография героя «русской весны» в точности до сих пор неизвестна и во многом строится на словах самого Моторолы и отрывочных данных из соцсетей. Сирота из Коми, служба в армии — сперва по призыву, затем по контракту, командировки в Чечню. За этими анкетными данными — целая эпоха российской истории, когда десятки тысяч юношей прошли через войну в, казалось бы, мирное время. Развал СССР принес не успокоение от «имперской политики», а, напротив, многочисленные этнические и гражданские конфликты.

Когда выводились советские войска из Афганистана, Арсюше Павлову было шесть лет. Вряд ли бы кто-то тогда мог предположить, что мальчонке придется поучаствовать в двух ожесточенных конфликтах на территории бывшего Союза. Поэтому тем за границей, кто недоумевает, как это ликвидация империи зла может считаться геополитической катастрофой, неплохо бы было проследить за судьбой поколения Моторолы. 

Арсений Павлов. Фото RIA Novosti/Scanpix

Он рос в нищее голодные время девяностых, когда сироте невозможно было не озлобиться подобно волчонку. Кто-то из его сверстников, кому повезло родиться в семьях новоиспеченных олигархов,  поехали учиться в Оксфорды-Кембриджи, но для подавляющего большинства подростков из русской провинции этот путь был закрыт, и жили они, озабоченные хлебом насущным и выживанием. Как и в любых фавелах, в 90-е в российских городах господствовал культ силы, преуспевали не самые грамотные и образованные, а наглые и агрессивные. Кулак, а еще лучше — пистолет, были важнее знаний. Вот тот урок которые не мог не вынести Арсений Павлов из жестокости окружавшего его мира.

Служба в российской армии, от которой «отмазаны» сынки правящей элиты, и что стало уделом «черной кости», окончательно завершила его становление как личности. Грубый мачизм,  дедовщина, ненависть и эксплуатация по национальном признаку — не лучшие учителя толерантности и мирных способов разрешения конфликтов. Те навыки, которыми он овладел в армии, впоследствии ему очень пригодились на Донбассе. Киногерои девяностых  выживали за счет физической силы и готовности стрелять или бить первыми. Сантименты были у них не в чести. Реальные персонажи вели себя аналогичным образом. 

Когда после переворота власть на Украине зашаталась, и на Востоке начались митинги и захваты органов власти, Моторола рванул поначалу в Харьков. Там, впрочем, протесты украинским силовикам удалось подавить. Моторола перебрался на север Донецкой области, где отряд Стрелкова захватил Славянск. Опытный и бесстрашный боец быстро выдвинулся, стал командиром подразделения и впервые прославился, удерживая село Семеновку — пригород Славянска. Далее было отступление в Донецк, бои за Иловайск, эпопея в аэропорту им. С.Прокофьева, который, построенный за миллиард долларов двумя годами ранее, обратился в груду развалин — мрачный символ бессмысленности гражданской войны.

Маленького роста, курносый, с жидкой рыжеватой бороденкой, совсем не героического вида, Моторола стал на пару с Гиви самым известным полевым командиром повстанцев, легендарной личностью, командиром известнейшего подразделения «Спарта». Журналисты любыми путями пытались взять интервью у этого неприметного с виду человека, в одночасье превратившегося в селебрити. Моторола хоть и отнекивался, но было видно, что внимание к своей персоне ему приятно. Не случайно он выбирал наиболее эффектные «прикиды» — фантастический камуфляж, как у героя боевиков о будущем, крутой шлем, защитный очки, рация. Моторола выглядел, как супермен в подобном наряде — сбывшаяся мечта провинциального мальчишки девяностых! Или его проезд в танке на параде, когда он отдавал честь из башни боевой машины.

Свадьба Арсения Павлова. Фото Reuters/Scanpix

Так что своим имиджем он тщательно занимался. Его свадьба в осажденном Донецке, отпуск по ранение в «освобожденном» Крыму, перевязанная рука, рождение детей — все это становилось предметом муссирования в желтой прессе и социальных сетях. Моторола стремительно превращался из живого человека в символ.

В современной России, с ее уничтожением публичной политики, с закостеневшей олигархической системой управления, подавлением любых низовых инициатив, для многих активных и честолюбивых, но бедных и без связей людей, война на Донбассе стало единственной возможностью для самореализации. Подобно Мотороле еще тысячи маленьких людей рванули в самое пекло конфликта на Донбассе, стараясь уйти от неизбежности судьбы, от ничтожного существования и прозябания в нищете и безвестности. Почти все они ничего не добились, Фортуна улыбнулась лишь единицам, да и ее благоприятное отношение было роковым — сколько ее любимчиков уже погибло на Донбассе! Алексей Мозговой, Павел Дремов, другие, не такие известные… 

В самом Мотороле изначально было заложена склонность к рискованному поведению, кто-то бы сказал — суицидальному. Один только факт добровольного перехода от мирной жизни к боевой, когда тебя могут в любую минуту убить, говорит много о психотипе таких людей. Он был дважды ранен — его фото с загипсованной правой рукой, обнимающего невесту левой, обошли СМИ, но в Россию возвращаться не спешил, понимая (на примере того же Стрелкова), что там его ничего не ждет.

Стремительный брак Моторолы, рождение двоих детей, причем сын родился менее чем за две недели до гибели отца, словно свидетельствовали о его предчувствии скорого конца, и торопился жить, стараясь оставить свой след на земле.

Моторола на параде 9 мая 2015 года в Донецке. Фото RIA Novosti/Scanpix

Судьба полевых командиров эпохи революций — Григория Котовского, Панчо Вильи, Шамиля Басаева — говорит нам, что такие лихие люди долго не живут. Особенно это явно на отмеченном выше примере командиров донбасского ополчения. И дело даже не в пресловутых украинских ДРГ, а в том, что ответственность за убийство Арсения Павлова уже взяла на себя запрещенная в России националистическая организация Misanthropic Division, а в том, что в условиях правового хаоса, лидеры неформальных военизированных группировок неизбежно становятся кем-то вроде вождей кондотьеров в средневековой Италии, и между ними начинается пищевая конкуренция.

Убийства лидеров ополченцев очень напоминают переделы сфер влияния внутри мафиозных группировок с соответствующими ликвидациями соперников. Сам глава ЛНР Плотницкий не избежал покушения, что уж говорить про тех, кто рангом ниже. Не случайно ни одно из громких убийств в Донбассе так и не расследовано.

Люди типа Моторолы в мирной жизни, как правило, не остаются в центре внимания и опять пропадают в безвестности. Это именно герои момента. Судьба Игоря Стрелкова тому подтверждение, как и судьба Яроша. Сильная сторона этих персонажей — умение понять, когда и где они могут быть востребованы со своими специфическими способностями. И те, кто стоит во главе ДНР-ЛНР — достаточно случайные люди, не преуспевавшие в мирной жизни. 

Вытеснение их на обочину — неизбежно. Будет ли Донбасс интегрироваться в Россию, реинтегрироваться в Украину, оставаться «ничьей» землей, — процесс этот неизбежен. На смену революционерам приходят практики-реалисты, без них построение нормальной и дееспособной государственной конструкции невозможно. Хотелось бы только, чтобы этот процесс был как можно более мирным и бескровным.