Однажды мне пришлось читать десятиклассникам лекцию про «Слово о полку Игореве». Как вы понимаете, ничего скучнее этого произведения для нормального человека (а особенно для подростка) нет. Во-первых, написано не по-людски, во-вторых, неактуально, и, в-третьих, вообще жуткая тягомотина. Даже непонятно, почему этим текстом так восхищался Пушкин и еще этот академик на «Л», который пытался перевести это дело на человеческий язык.

Но вот совсем недавно я вспомнил о «Слове» в связи с выходом интересного сборника «ПоэZия русского лета». Книга вышла в издательстве «Эксмо» при поддержке канала Russia Today, а широкие массы (в том числе и я) узнали о ней, благодаря платформе «Госуслуги», которая приобщила нас к патриотической поэзии совершенно бесплатно. Надо сказать, продукт получился тонкий. Это вам не оголтелая пропаганда, не листовки с самолета, даже не Юнна, прости Господи, Мориц, которая рифмует «отечество моё» и «русофобское гитлерьё». Я лично обнаружил в новом сборнике и богатство рифм, и образы, и метафоры, и лиризм («Здесь у нас такое адское лето, / И васильки смертельно синеют»), и даже кое-какую притчеобразность: 

«Один шахтёр
Увидел во сне
Петра с ключами
От райской шахты.
И отошел
От житейской вахты».

И, конечно, соборность:

«Если русские немы,
за них поют соловьи.
Русское — это небо,
в котором все свои».

Короче, полистал я эту книгу и вспомнил про «Слово о полку Игореве», будь оно неладно. Почти тысячу лет назад, на границе современной России и Украины тоже шла война. Бились с половцами — тюркоязычными племенами, которые то и дело нападали с юга. Благодаря летописям, мы знаем, что весной 1185 года новгород-северский князь Игорь собрал огромное войско (по разным оценкам, до 9 000 человек) — и вместе со своими сыновьями и другими родственниками двинулся на половцев, проходя в день от 25 до 70 километров.

Битв с половцами у Игоря было две. В первой русские войска захватили большую добычу, а половцы отступили. Однако вместо того, чтобы идти домой, войска Игоря еще три дня стояли на границе с половецкой землей —  и не просто так, а «веселяся». Пока они веселились, к половцам подоспело подкрепление, и произошла вторая, трагическая битва, в ходе которой погибло до 5 000 русских воинов. Сам же Игорь был ранен и попал в плен. Впрочем, что значит — попал в плен? Это значит: имел 20 сторожей, выполнявших его пожелания, ездил на ястребиную охоту с половецкими ханами и так далее. Житье неплохое, но его стал уговаривать бежать один знакомый половец, который мечтал уйти на Русь. Как-то охрана напилась кумыса и заснула — они и убежали. Вот и вся реальная фабула.  

Перечень имущества Турабея — владельца двора на Подоле Московского Кремля и земель под Суздалем. Конец XIV — начало XV в. Фото Москва, Музеи Московского Кремля/gramoty.ru

Однако неизвестный публицист XII века, чрезвычайно талантливый и, видимо, состоявший на службе у древнерусского государства, сложил героическую песнь об Игоре по-своему. Оплакивал погибших воинов, предостерегал правящие элиты от междусобиц, цитировал военкоров прежних времен и, главное, призывал сплотиться перед лицом внешнего врага. Знакомая история, правда?  

Можно себе представить, как негодовала древнерусская оппозиция, знавшая истинную причину поражения Игоря (как он «веселяся» спровоцировал новый конфликт).

— Братие! — должно быть, возмущались они. —  Не лепо ли ны бяшет надавати этому песнопевцу по шее? Разломати его гусли к такой-то матери? Что он плетет? Какое там «мыслию по древу»? Мы же знаем, что Игорю не надо было жадничать! Не надо было тех половцев трогать и гоготать у них под носом! Ведь столько людей погибло…

Но, конечно, находились и другие, и их было больше — они восторгались патриотизмом, христианской позицией и стилем автора, цитировали эту песнь и пересказывали ее, а может, и добавляли подробности. Потом ее записал какой-то писец, за ним — другой, а еще потом, уже в XIX веке, «Слово» вдруг явилось из небытия и моментально стало хитом, взлетев на волне народного патриотизма, что захлестнула Россию после войны с французами. «Сие произведение древности ознаменовано силою выражения, красотами языка живописного и смелыми употреблениями, свойственными стихотворству юных народов» (Карамзин). «Прекрасный благоуханный цветок славянской народной поэзии, достойный внимания памяти и уважения» (Белинский). «За нами темная степь — и на ней возвышается единственный памятник — „Песнь о полку Игореве“» (Пушкин).

Популярность героической песни была чрезвычайно велика. Только в XIX веке ее переводили с древнерусского на современный русский язык более 40 раз. А в XX веке количество переводов перевалило за сотню. Правда, они в большинстве были ужасны, но дело не в этом. «Слово о полку Игореве» раз и навсегда стало фундаментом, краеугольным камнем русской литературы, нашей гордостью и шедевром  — и никто почему-то не задумывается: насколько этот текст об одной военной операции соответствует исторической действительности? Содержатся ли в нем фейки? Был ли он «заказным»? Как себя чувствовали половцы? И вообще, где вы были эти 838 лет? 

А еще знаете, что я думаю? Раз у нас уже появилась серьезная Z-поэзия, наверное, пора задуматься о новом патриотическом эпосе. Пора взяться за «Слово о полку Вагнерове» — историю одной войны, в которой смешались люди и нелюди. И неважно, сколько там будет правды, главное, чтобы талантливо, ярко, задушевно. Скоро в России исчезнут последние крупицы цивилизованной жизни, в том числе и Интернет — тогда-то люди и начнут пересказывать друг другу обрывки сохранившихся в памяти текстов. И пойдет «Слово о полку Вагнерове» колесить по городам. А еще лет через двести какие-нибудь скучающие десятиклассники будут зачем-то разбирать на уроке это странное, давно забытое и никому не понятное произведение, проклиная все на свете и мечтая только об одном — убежать как можно дальше и затеряться в той самой темной степи, которая, перефразируя Пушкина, не только за нами, но и вокруг, и внутри.  

Азбука. 30-е гг. XI в. Фото Великий Новгород, Новгородский государственный объединенный музей-заповедник/gramoty.ru