Следующие президентские выборы пройдут в Белоруссии в 2020 году. Знаете, что к тому времени может появиться на 440 километре российской федеральной трассы М-1? Полноценная государственная граница с колючей проволокой, КПП, проверкой документов и таможенным досмотром. Граница между Россией и Белоруссией, о существовании которой сейчас можно и не догадаться, если ехать в темноте или на большой скорости, может стать полноценной государственной границей. Ведь ныне страны, еще пятнадцать лет назад воплощавшие свои мечты о совместной жизни, создавая нежизнеспособного монстра Союзного государства, кажется, готовы разойтись.

И, разумеется, поскольку мы говорим о тоталитарных режимах, решения подобного уровня принимаются единолично главами государств и их окружением, а не российским или белорусским народами. Тогда как для Владимира Путина такой цели — дистанцироваться от Белоруссии — по большому счету не стоит, даже наоборот Кремль бы с удовольствием придержал Минск на коротком поводке, будь у него на это деньги, то Александр Лукашенко, по всей очевидности, действует вполне осознанно. Причем наметившийся дрейф в сторону Запада обусловлен в первую очередь сложившимися обстоятельствами, а вовсе не внешнеполитической доктриной белорусского президента, которая, как и у всякого диктатора, призвана лишь обеспечивать безопасность режима, а не успехи его страны на международной арене.

Собственно, откуда такие размышления? Разберемся во всем по порядку. На днях Совет ЕС по иностранным делам снял ограничительные меры, действовавшие в отношении Белоруссии, в том числе и в отношении президента страны. Санкции были сняты со 170 физических и трех юридических лиц. При этом они продолжают действовать как минимум еще год в отношении еще четырех белорусских чиновников, подозреваемых в причастности к исчезновению представителей белорусской оппозиции в начале 2000-х. Осталось в силе и оружейное эмбарго в отношении Минска, продленное также на 12 месяцев.

Выборы в Белоруссии. Фото AFP/Scanpix

История введения Западом санкций против белорусского руководства насчитывает уже почти два десятка лет. Впервые Евросоюз ополчился на Лукашенко и его присных после референдума 1996 года, который ярко обозначил авторитарные наклонности Батьки. Тогда президентский срок в стране был увеличен с четырех до пяти лет, и первая каденция Лукашенко была таким образом обнулена. Собственно, ничего нового в Минске не изобрели — аналогичным образом поступают все диктаторские режимы на постсоветском пространстве: и в Узбекистане, и в России. Но Запад все же крепко обиделся на белорусов: ряд государств и международных органов, включая ОБСЕ, Совет Европы и Европейский союз, официально не признали результаты референдума и объявили их незаконными по причине того, что голосование было проведено с серьезными процедурными нарушениями.

Однако непосредственно санкции были впервые применены к Белоруссии только два года спустя, причем по довольно пустяковому поводу. ЕС обвинил Минск в нарушении Венской конвенции после того, как местные власти попросили группу западных дипломатов на время освободить гостиничный комплекс «Дрозды», использовавшийся иностранными посольствами. В ответ на это в отношении 131 белорусского чиновника, включая президента, были введены визовые санкции. Спустя некоторое время Минск раскаялся, и ограничения на передвижение Лукашенко и его чиновников сняли. Правда, уже в 2002 году въезд в ЕС для них был снова ограничен, но и на этот раз только на полгода. Причиной стало закрытие в Минске Консультативно-наблюдательной миссии ОБСЕ, которая раздражала Лукашенко своими критичными докладами в отношении парламентских и президентских выборов в республике. Как только миссия возобновила работу, в ЕС тоже пошли на мировую.

Первые американские санкции против официального Минска были введены в октябре 2004 года, когда был принят документ «Акт о демократии в Белоруссии». В нем, в частности, описывались признаки авторитарности режима Лукашенко: от исчезновений критиков политической системы и жестокого подавления мирных демонстраций до присвоения власти и формирования подконтрольного парламента. Белый дом запретил правительственным и всем связанным с ними организациям США предоставлять Белоруссии ссуды и делать инвестиции в экономику страны, однако персонально чиновников, которые были поименно упомянуты в «Акте», санкции не касались. При этом в том же году ЕС, скажем так, по совокупности ввел запрет на въезд на свою территорию белорусским силовикам — генпрокурору, министру внутренних дел, главе минского ОМОНа, одному из командиров спецназа ВВ, — а также главе ЦИК и министру спорта.

Александр Лукашенко. Фото AFP/Scanpix

Новый оборот дело приняло в 2006 году, когда после очередной победы Лукашенко на президентских выборах, ЕС заморозил активы 31 чиновника, в том числе самого Батьки. Он, правда, отреагировал на это с традиционным юмором: «Им же это все подконтрольно, цээрушникам, они все знают. Пусть забирают себе». Санкции действовали два года, потом временно были отменены — в Минске были освобождены несколько десятков политзаключенных — и в январе 2011 снова вступили в действие. Более того, по итогам оппозиционных демонстраций в Белоруссии в декабре 2010 года (разумеется, после очередных президентских выборов) санкционный список был расширен: в него попали 158 человек, в том числе сыновья президента Белоруссии — Виктор и Дмитрий Лукашенко, — а также некоторые сотрудники проправительственных СМИ и ректоры нескольких вузов.

Всего к середине 2012 года под европейскими и американскими санкциями, касавшимися заморозки счетов и запрета на въезд, находились 243 человека и 32 компании из Белоруссии. Плюс к этому годом ранее 27 стран Евросоюза ввели эмбарго на поставки в республику «оружия и материалов, которые могут использоваться для внутренних репрессий». 

Сказать, что санкции оказали на Лукашенко какое-то воздействие, которое с  точки зрения Запада могло бы быть расценено как успех, значило бы погрешить против истины. Напротив, отталкивая от себя Белоруссию, Брюссель и Вашингтон тем самым делали все для сближения Минска с Москвой, которая в эпоху высоких цен на нефть и относительного внутреннего благоденствия как раз переживала острый приступ имперской ностальгии. Не обладай Батька столь развитым инстинктом самосохранения, Кремль в припадке «собирания земель русских» запросто мог бы реализовать наконец идею пресловутого Союзного государства, что очевидно привело бы к лишению Белоруссии всякого суверенитета. Но поскольку Лукашенко не позволял россиянам фамильярностей, а в Москве, по всей видимости, рассчитывали, что Минск и так никуда от Старшего брата не денется, этот опасный для белорусской государственности период был пережит ею относительно безболезненно, если не считать конечно набранных долгов: к началу 2016 года внешний долг Белоруссии составлял $12,4 млрд, или 22,7% ВВП. 

Каждый раз, когда санкции ослабевали, это порождало волну прогнозов относительно «разворота Лукашенко на Запад», которая, само собой, докатывалась и до белорусского лидера, реагировавшего на это дежурными заявлениями в искренней любви к российскому народу и вечной дружбе с его руководством. Но политики вообще народ неискренний, а политики, у которых нет денег, и подавно лицемеры. Правда, говоря языком дипломатов, это называется гибкость и Лукашенко ее неоднократно демонстрировал. Хотя бы тем, что в 2014 из «последнего диктатора Европы» превратился в главного миротворца планеты, сведя за столом переговоров стороны вооруженного конфликта на Украине. Пожалуй, именно с того момента Белоруссия начала даже не двигаться, а только еще осмысливать свое будущее движение на Запад. 

Конечно, в немалой степени этому способствовали и трудности, возникшие на другом полюсе — в России. В критический момент, когда Кремль окончательно пошел на конфронтацию с Западом, его самый верный союзник в Минске остался в лучшем случае нейтрален. И оказался прав, поскольку в трудностях России виновата исключительно сама Россия, и расхлебывать последствия ее имперских рефлексий не подписывался ни сам белорусский президент, ни миллионы его сограждан. Главное на тот момент для Лукашенко было, чтобы Запад тоже пошел ему на встречу, иначе пришлось бы идти с Россией и ее неизбежной рецессией «до победного конца», что со всех точек зрения не самая радостная перспектива. И Запад пошел.

Акция протеста в Белоруссии. Фото AFP/Scanpix

В октябре прошлого года США частично сняли санкции в отношении девяти белорусских компаний, введенные в 2006 году. Были разрешены запрещенные ранее транзакции с белорусским государственным концерном «Белнефтехим» и его американским подразделением, производителем шин ОАО «Белшина», производителем аммиака и удобрений ОАО «Гродно Азот», ОАО «Гродно Химволокно», ОАО «Лакокраска», ОАО «Нафтан», ОАО «Полоцк-Стекловолокно» и «Белорусским нефтяным торговым домом». Одновременно ЕС принял решение о приостановке своих санкций на четыре месяца.

Приблизительно в то же время Лукашенко дезавуировал заявление Москвы о размещении в республике российской военной базы, а в российских СМИ все чаще стали появляться публикации, авторы которых с надрывом стыдили президента за лицемерие (то есть гибкость) и склоняли навеки пасть в объятия Кремля, иначе, мол, Запад от Белоруссии и мокрого места не оставит. Причем, в пример приводилась Украина, где именно Россия приложила максимум усилий, чтобы ликвидировать государство как таковое.

Теперь, когда санкции отменены, а Лукашенко еще до решения ЕС распорядился «в кратчайшие сроки» создать межведомственную экспертную группу, которая изучит рекомендации ОБСЕ по итогам последних президентских выборов (октябрь 2015), количество подобных истерических публикаций в российской прессе только возрастет. Дело ведь не только в разрешении Лукашенко и его свите путешествовать по Европе — Брюссель продемонстрировал, что Белоруссия нужна Европе, которая погрязла в миграционном кризисе и тоже переживает не лучшие времена.

А что это значит? А это значит, что Лукашенко, конечно, не сразу, но со временем и, возможно, не в таких масштабах, начнет проделывать с ЕС то же, что проделывал долгие годы с Россией — то есть брать с нее деньги и за это делать вид, что проникается ее идеологией. По крайней мере, Батька уже заявил, что Минск готов к диалогу с МВФ, от которого хочет получить кредит в 3 млрд долларов в обмен на экономические реформы. Конечно, никакой уверенности в окончательном выборе Лукашенко в пользу Запада нет, как нет уверенности и в том, что в 2020 году Батька все же решит, что с него хватит президентских сроков. Но почему-то кажется, что в связи с последними маневрами Минска в Кремле еще не раз проклянут поговорку «Не имей сто рублей, а имей сто друзей».