Весь год книги находили меня сами. Падали в руки (с полок книжного магазина). Заманивали названием (бесконечно далеким от содержания). Доставались в подарок (с автографом автора). К концу года стало понятно, что все эти встречи неслучайны. Книги приходят, как ответ, когда есть вопрос. Главный вопрос 2023-го года: Как жить дальше — с тем, что происходит сейчас? Я отмотала свои читательские заметки на год назад и выбрала пять книг, которые стали для меня ответом.

 «Министерство наивысшего счастья», Арундати Рой

Обложка книги «Министерство наивысшего счастья», Арундати Рой

«Министерство наивысшего счастья» я купила в прошлом декабре—строго из-за названия.  Очень хотелось начать год со счастья. Это вторая по счету (и пока последняя) книга индийской писательницы Арундати Рой, чей дебютный роман «Бог мелочей» в свое время получил «Букера». Завязка обещала историю в духе «Среднего пола» Джеффри Евгенидиса, который когда-то мне очень понравился: в холодную январскую ночь в делийском районе Шахджаханабад на свет появляется Афтаб — младенец с признаками обоих полов. Воспитанный как мальчик, в 14 лет Афтаб уходит из дома и становится хиджрой — женщиной в теле мужчины, а со временем — самой знаменитой хиджрой в Дели. На этом совпадения закончились. Ближе к середине книги сюжет делает крутой поворот, действие перемещается из Дели в Кашмир, среди героев появляется глава повстанцев и начальник разведки. То, что начиналось, как семейная сага с восточным колоритом, оборачивается многослойной и многоголосой историей про Индо-пакистанский конфликт — бессмысленный и беспощадный, как русский бунт. Возможно, поэтому, при всей экзотичности фабулы и языка, который у Рой пестрит непроизносимыми именами и непереводимыми названиями, соскальзывает то в хинди, то в урду, то в Шекспира, то в Мандельштама, «Министерство наивысшего счастья» — это книга, вызывающая моментальное узнавание. Книга про наше общее здесь и сейчас. Про историю, которую мы не знаем и не учим. Про уроки, которые будут повторяться, пока мы их не усвоим. Если, глядя вокруг, вы задаете себе вопрос «Как мы будем жить дальше?», роман Арундати Рой рассказывает о людях, для которых это «дальше» уже наступило. И некоторым из них удалось найти свой рецепт счастья.

«Вы можете всех нас ослепить пулями из пневматических ружей. Но у вас самих останутся глаза, и вы сможете видеть, что вы натворили. Вы нас не разрушаете. Вы нас созидаете, а разрушаете вы себя.»

Арундати Рой, «Министерство наивысшего счастья»

 «Остров пропавших деревьев», Элиф Шафак

Обложка книги «Остров пропавших деревьев», Элиф Шафак

Элиф Шафак из тех авторов, у кого, прочитав одну книгу, смело берешься за следующую. Год назад я читала «Стамбульского бастарда» — роман о геноциде армян, за который Шафак, турчанка по происхождению, получила на родине обвинения в оскорблении нации и едва не оказалась в тюрьме. 2023-й принес мне «Остров пропавших деревьев» — книгу на еще одну полузапретную тему — турецкую оккупацию Кипра. Историю стран и наций Шафак показывает через историю людей, семей и отношений (а также птиц и деревьев). Это книга про войну, которая завершилась, но не закончилась. И про шрамы, которые война оставляет на земле и на сердце. Шафак пишет с большой осторожностью, выбирая нейтральных рассказчиков (каждая вторая глава в романе написана вовсе от лица фигового дерева) и показывая разные точки зрения. Кто-то скажет, что это знакомая нам риторика «не все так однозначно». Но, похоже, отстраниться и наблюдать, собирать свидетельства, а не судить, искать правду, а не правых и виноватых — единственный способ говорить о конфликтах, которые не разрешены. В книгах Шафак много боли, но в равной мере много надежды. Главная героиня романа 16-летняя Ада Казандзакис, как и сама автор, намного моложе событий, которые определили ее судьбу. Сцена, в которой Ада после внезапного онемения срывается на оглушительный крик — безупречная метафора попытки нового поколения обрести голос. Прервать навязанное родителями молчание. Озвучить правду. Если прямо сейчас вам кажется, что все безнадежно, Элиф Шафак раз за разом показывает: у нас есть будущее. А в будущем есть правда, и у правды есть голос. 

»…сейчас я смотрю на фанатизм — любого типа — как на вирусное заболевание. Коварно подкрадываясь и тикая, словно маятниковые часы, которые никогда не останавливаются, этот недуг быстрее поражает тех, кто является частью закрытого, однородного сообщества. Поэтому я всегда напоминаю себе, что лучше держаться подальше от различного рода коллективных верований и убеждений.»

Элиф Шафак, «Остров пропавших деревьев»

«Орфография», Дмитрий Быков (на территории Российской Федерации объявлен Волдемортом)

Обложка книги «Орфография», Дмитрий Быков

«Орфография» вышла ровно 20 лет назад — в 2003-м году. И уже тогда было понятно, что это книга не про наше прошлое, а про наше будущее. В 2023-м Быковский роман — чтение одновременно терапевтичное и мучительное. Терапевтичное, потому что утверждает в мысли, что все это уже было, а, значит, непременно закончится. Мучительное, потому что мы ничего не сделали, чтобы это не повторилось. Действие романа охватывает всего один год, но какой! 1918-й, первый послереволюционный, вместивший в себя, кажется, все доступное воображению жанровое и стилистическое разнообразие — от высокой трагедии до гнусного фарса, от античного катарсиса до средневекового площадного карнавала. И все это Быков переплавляет в текст, растворяет в тексте, шифрует в нем. Я встречала версию, что «Орфография» — это русский «Маятник Фуко», и она не такая уж невероятная. Эрудит-Быков пишет для вдумчивого читателя, которому не лень подбирать ключи к событиям и персонажам, отслеживать исторические параллели, улавливать литературные намеки и разгадывать анаграммы разной степени замысловатости. Если вы ищете ответ на вопрос «Чем все это кончится?», прочитайте (или перечитайте») «Орфографию». Я уверена, там спрятаны все ответы, нужно только их разгадать.

«Тогда стало понятно, откуда Смутное время получило свое название: не в безвластии было дело, а в размытости зрения, внезапно постигшей всех. Словно пелена опустилась на мир, чтобы главное и страшное свершилось втайне.»

Дмитрий Быков, «Орфография»

«Иуда», Амос Оз

Обложка книги «Иуда», Амос Оз

В середине лета эта книга сама упала мне в руки — с полки книжного магазина. Кто бы знал, насколько пророческой она окажется. «Иуда» (в оригинале на иврите «Евангелие от Иуды») — последний роман израильского прозаика и журналиста Амоса Оза. Такие тексты принято называть «роман идей». Это книга, в которой слова и мысли персонажей важнее поступков. Пересказывать сюжет бесполезно — в книге почти ничего не происходит. Четыре почти случайных персонажа, один великий город, один старый дом, одна общая боль и много неразрешенных противоречий. И, тем не менее, «Иуда» — та книга, которую не только интересно читать, но, дочитав, немедленно хочется обсуждать. Предметов для обсуждения Оз подкидывает предостаточно — от религиозных до политических, от нравственных до социальных. Заглавная тема романа — отношение иудеев к Христу, просто главная — образование государства Израиль и цена, которая за него заплачена. При такой остроте проблематики «Иуда» — неожиданно спокойная книга, неторопливая и негромкая. Возможно, благодаря тому, что Оз избегает соблазна давать ответы, оставляя героев (и читателей) наедине с поставленными вопросами. А в последние месяцы эти вопросы задает себе весь мир. Если вы тоже спрашиваете себя «А могло ли быть по-другому?», «Иуда» — идеальная книга для поиска собственной версии ответа.

«Я не верю ни в какую систему исправления мира. Не потому, что мир в моих глазах исправен. Безусловно нет. Мир крив и тосклив и полон страданий, но всякий, пришедший исправлять его, быстро погружается в потоки-реки крови.»

Амос Оз, «Иуда»

«Это мы, беженцы», Валерий Панюшкин

Обложка книги «Это мы, беженцы», Валерий Панюшкин

Больше всего мне хотелось бы, чтобы этой книги никогда не было. Вернее, чтобы у Панюшкина никогда не было повода ее написать. Сам Валерий в тексте пишет, что зажмуриться и сделать вид, будто ничего не происходит, — первая и совершенно здоровая реакция на войну. Мне кажется, я год прожила, зажмурившись, а эта книга — один из способов открыть глаза. Первые сто страниц я почти все время рыдала. Не потому, что это страшная или эмоциональная книга, а потому, что рыдать — вторая совершенно здоровая реакция на войну. На деле «Это мы, беженцы» — очень сдержанная книга. Панюшкин — журналист и пишет, как журналист: не убеждает, не обличает, не кликушествует и даже не всегда делает выводы. Это книга, где автор почти не присутствует в тексте. Не высказывает собственного мнения и тем более его не навязывает. Он просто собирает свидетельства. Можно сказать, что это книга-репортаж, но я бы сказала, что это книга-фотография. Групповой кадр, почти случайно запечатлевший людей, бегущих от катастрофы, и людей, причастных к катастрофе. Рентгеновский снимок нашего — общего — времени. Я знаю, что эту книгу едва ли прочитают наши родители, а если и прочитают, то едва ли поймут. Я мечтаю, что однажды эту книгу прочитают наши дети и чуть больше поймут про своих родителей. Если вы хотите сохранить для них правду о том, что происходит с нами сейчас, сохраните эту книгу в домашней библиотеке.

«Посмотри на этих людей, Господи, их глупости обращены к тебе».

Валерий Панюшкин, «Это мы, беженцы»

Тщетная попытка. Валерий Панюшкин о запрещении книг Акунина и Быкова