«Путин сегодня — „попаданец“». Галерист и политтехнолог Марат Гельман о войне, мужском государстве и ответственности российской культуры
18:35, 18.05.2023
Владимир Путин на Красной площади 9 мая 2023 года. Кадр трансляции
Марат Гельман – российский коллекционер, галерист и публицист, арт-менеджер. Бывший директор пермского музея современного искусства PERMM. С июня 2002 по февраль 2004 года — заместитель генерального директора «Первого канала». Один из создателей «Фонда эффективной политики», член Общественной палаты созыва 2010−2012 годов. В 2021 году Минюст России объявил Марата Гельмана «иностранным агентом», в конце 2022 года МВД России объявило его в розыск. «Спектр» поговорил с ним о происходящем в русской культуре и ее отношении к войне России с Украиной.
Марат Гельман. Фото Марат Гельман/Facebook
- В деле Евгении Беркович впервые прозвучало обвинение в борьбе с «андроцентричным общественным укладом России». Скажи, почему главенствующая роль мужчин в России стала сегодня нормой?
- Еще в те времена, лет десять назад, когда я был членом Общественной палаты и делал проект в Перми, [Дмитрий] Медведев сказал — губернаторы хотят познакомиться, чтобы сделать у себя проекты наподобие пермского.
Первым оказался краснодарский губернатор Ткачев. По приезде в Краснодар меня познакомили с тамошним вице-губернатором, курирующим культуру и казачество. По совместительству он был местным казачьим атаманом. Пригласил домой, на стене у него увидел две нагайки.
Я спросил, зачем они ему дома? Он подозвал жену со словами: «скажи ему». Она сначала отнекивалась, потом признала, что муж «учит» жизни этими самыми нагайками ее и сына. На подобные вещи можно было бы не обращать никакого внимания. Как и на казачество ряженое, со своим домостроем.
Но вдруг это стало основным содержанием общества, Россия стала жить по лекалам, нарисованные самыми мрачными маргиналами начала 90-х годов. Страну повернули к прошлому. Если мы хотим получить ключик ко всему что сейчас происходит в России, к Путину, надо вернуться в XIX век.
И тогда вдруг вещи, которые сегодня кажутся необъяснимыми становятся понятными. Путин сегодня — такой «попаданец». В свое время вокруг газеты «Завтра» существовал кружок писателей — фантастов. Они очень любили сюжеты, в которых человек из прошлого попадает в настоящее время. Видит, ужасается, и начинает менять окружающую жизнь на «правильную», по его мнению.
Вот Путин, это такой «попаданец». Человек из прошлого, попавший в сегодняшний день и захвативший власть. Он пытается, по крайней мере Россию, вернуть в этот самый XIX век. А то и раньше, в век XVII, во времена Петра I. Когда отношение к своим гражданам, как к расходному материалу, было нормой.
Но надо иметь ввиду, что у Путина никогда не получается то, что он хочет. Сейчас, возможно, получается Сорокин. Но когда война так или иначе остановится, а нынешняя власть сохранится в России, станет понятно попали ли мы в «День опричника», в «Теллурию» или в «Доктора Гарина».
- Но кроме Путина и других «попаданцев» в России живут десятки миллионов простых граждан, живущими в так называемом «замкадье». Что значит культура для них и есть ли место сейчас для нее в российском обществе?
- Когда говорят об ответственности русской культуры за происходящее, ее вина заключается и в том, что мы никогда не интересовались «замкадьем». А «замкадье» не интересовалось нами.
Это случилось не вчера. Лев Толстой хотел это изменить, но народ его не понял. Российское общество и российское искусство жили друг от друга отдельно, друг в друге не нуждались. Это означает, что искусство и культура стали совершенно разными понятиями.
Если мы предполагаем, что культура — это образ мышления, то телевизор стал культурой, отношения с властью стали культурой. Искусство, которое раньше жило параллельной культуре жизнью, сейчас вообще физически уехало. Писатели многие наши уехали.
Сорокин, Шишкин, Улицкая, даже почвенник Алексей Иванов переехал в Англию. Художники старшего поколения кто смогли — уехали. Композиторы почти все уехали. Поэтому для меня «Что происходит с культурой?» — вопрос, что происходит с русской культурой за пределами России.
Вне России она сейчас освобождается от приставки «великая», что бы это не значило, и становится одной из европейских культур — финской, голландской, немецкой, французской и так далее. Это происходит, оторвавшись от привычной территории. Надо сказать, это уникальные, и одновременно благоприятные условия. Мы [деятели культуры] сейчас ничем не связаны, и можно сказать — свободнее всех. Поэтому я считаю, что у русского искусства сейчас интересный период. Он может ничем не кончиться, а может закончиться чем-то серьезным.
Людмила Улицкая, пресс-конференция, Берлин. Фото Caro/Ponizak/Scanpix/LETA
Что касается того, с чем осталось население? Оно осознает военное положение, что находится на войне. На войне либо ты работаешь на войну, либо нет. Можешь работать на войну, находясь в одном лагере или в другом. Можешь по ночам рисовать антивоенные граффити или ты снимать фильмы в защиту Донецка. Мне кажется, все, что вне этого контекста, особого смысла не имеет.
Если говорить про то, что происходит в России, то происходит деградация. Дело в том, что художественные единицы так быстро не растут как в экономике. За год [власти] переделали заводы, и они теперь делают снаряды и тому подобное. Это тоже заняло ни один день, но за год смогли перестроить промышленность. Перестроить культуру за год невозможно. Ты не можешь за год вырастить другого Макаревича, другую Пугачеву. На это уйдет много времени. Подавляющее большинство сегодня либо уехало, либо ушло в «несознанку». Я думаю, что путинский проект грохнется раньше, чем появится новое, так называемое «путинское» искусство.
- Современная Россия развязала агрессивную, необоснованную и, кажется, одну из самых жестоких войн. Скажи, есть ли в ней для культуры и можно ли провести параллели с культурой нацистской Германии?
- Смотри, власть считает, что культура — еще один метод ведения войны. Перед ней стоит задача, практически нерешаемая. Это мобилизация, не в смысле простого приказа о мобилизации. Вот украинское общество мобилизовано. Украинцы четко понимают, за что платят такую высокую цену, как собственные жизни или жизни своих близких.
Российское общество не понимает этого. Потому что из всех идеологем Путина услышан только антиамериканизм. Подобные настроения существуют не только в России. Антиамериканизм позволил не полностью изолировать Кремль. Но за это никто в мире не готов умирать.
В Сербии, например, все тоже настроены против Америки. Но это не более, чем тема для разговора в кафе. Но никак не тема, ради которой не только не стоит умирать, но и за электричество больше платить.
Российской власти кажется, что искусство может мобилизовать людей, поднять их. Но сегодня русская власть и русское искусство раскололись, и максимум на что может рассчитывать Кремль — лояльность. Есть люди, любящие деньги, есть люди, которым все равно кому петь.
Да, можно провести параллели с этим мальчиком Шаманом и гитлерюгендом. Но мне кажется, что это случайность. Нельзя сказать, что они двигаются к фашизму. У них нет ни идеологии, ни эстетических предпочтений, которые были и очень четкие у гитлеровцев. У них даже времени нет. Они занимаются пропагандой, проводят специальные уроки в школе. Но когда школьники вырастут и станут активными, этих ребят [во власти] уже не будет, они будут осуждены.
Поэтому коллизия у них такая. В долгую им играть бессмысленно, и большинство из них это понимают, а в короткую в культуре не получается ничего. Поэтому единственное что у них получается — смотреть в прошлое, находить то, что им подходит, и из этого делать свои пропагандистские снаряды. Как из всего творчества Бродского нашли стихотворение, которое он не хотел публиковать и пытаются им стрелять. Что-то они нашли у Пушкина, и это стало основанием, что Херсонщина наша.
- Давай поговорим про cancel Russian culture. Как ты думаешь, заслужено ли это россиянами и насколько этот тренд устойчив?
- А заслужено бомбят украинцев? Конечно, незаслуженно. Но надо встать на позицию тех, кому хуже. И с этой позиции становится понятно, что грешно жаловаться.
Мы художники, поэты пытались делать свою работу, и эта претензия не осмысленная. С другой стороны, самое важное, что пошло на это жаловаться. Просто потому, что есть люди, которым хуже.
Дом культуры в Ирпене после обстрелов. Выступает литовский пианист Дариус Мажинтас. Фото Павел Вислогузов для Spektr. Press
Кроме того, по факту, в Украине было слишком много русской культуры. У Украины много соседей — Молдова, Венгрия, Беларусь, Польша. Вот русской культуры должно быть ровно столько, сколько венгерской, молдавской, венгерской и так далее. А ее было почти половина. Даже если б не было войны, эта диспропорция неправильная. Ее надо было бы корректировать. Поэтому сокращение русской культуры — неизбежный и полезный процесс для Украины.
Вторая страна, где русская культура закрывается — сама Россия, где имена отменяются и все закрывается. Вот в этих двух странах и существует cancel Russian culture. В европейских же институциях принята политика cancel Russian government culture. Они не хотят иметь никаких дел с российским государством. И эта ситуация хорошая для таких независимых продюсеров как я. Европа хочет, чтобы была представлена вся палитра, но тут появился вакуум.
Там, где раньше было российское государство, сейчас пустое место. Может быть его стало меньше, но для таких как мы, его стало больше. Кроме того, европейские институции считают, что художник представляет не страну, а себя. Это устойчивый тренд. И я считаю, что говорить о перспективах тренда бессмысленно, потому что национальность перестает быть важным идентификатором в современном искусстве.
Читайте также
