«Он не помог мне, но и не убил». Три истории спасения украинских солдат из Иловайского котла
Крест принадлежащий погибшему украинскому солдату, найденный поисковой миссией Черный тюльпан возле села Зеленое, севернее Иловайска, 28 сентября, 2014 года. (Фото из архива Союз народная память)/Kiev Post.
Напиться из свинного корыта, катапультироваться из Су-25 на сверхнизкой высоте, переступить через голову неприятеля в окопе — что пришлось пережить украинским военнослужащим, самостоятельно выбиравшимся из Иловайского котла. В четвертую годовщину сражения за Иловайск украинские солдаты вспоминают события того времени. «Выжить в Иловайске» является проектом газеты Kyiv Post при поддержке Journalism Development Network и в партнерстве с интернет-журналом «Спектр. Пресс».
Артем Кроавченко, солдат батальона Днепр-1, заполз в сарай и начал жадно пить воду из свинного корыта. Напившись, он выполз оттуда и лег изнеможденный посреди двора.
Вода — это было единственное, о чем Кравченко, тяжело раненный солдат, мечтал в течение всего дня.
Добровольческий батальон Днепр-1 был сформирован в апреле 2014 года в качестве специальной полицейской силы для защиты Днепропетровской области, граничащей с Донецкой областью. Тогдашний губернатор Днепропетровской области, олигарх Игорь Коломойский, поддерживал батальон и платил его солдатам, что позволило критикам назвать Днепр-1 частной армией Коломойского. Солдаты батальона участвовали в битве за Иловайск с 18 августа 2014 года и потеряли 17 человек убитыми. Глава батальона Юрий Береза был избран в парламент Украины осенью 2014 года. В сентябре 2014 года Днепр-1 был трансформирован в специальный полицейский полк. Военнослужащие Днепра-1 все ещё служат в Донбассе, патрулируя охваченную войной территорию вдоль второй линии обороны.
После того как Кроавченко получил три пулевых и пять осколочных ранений 29 августа 2014 года при обстреле украинской военной колонны российскими войсками, Кравченко, тогда ему было все 23, притоворился мертвым и остался лежать на поле, истекая кровью. (Украинские военнослужащие убеждены, что они вели переговоры именно с россиянами. Однако официальные российские власти последовательно отрицают участие в вооруженном конфликте на востоке Украины подразделений вооруженных сил РФ и действующих российских военнослужащих несмотря на множество свидетельств, собранных российскими журналистами, — прим. «Спектр. Пресс». Свидетельства участия действующих российских военнослужащих в боях за Иловайск, собранные Kiev Post).
Он провел ночь дрожа от холода и вынужден был пить свою мочу чтобы не умереть от жажды.
С наступлением утра он стал ползти в Новокатериновку, останавливаясь каждый 150 метров, когда терял силы или когда мимо проезжали российское солдаты.
Кравченко ни в коем случае не хотел попасть в плен. Но это все-таки случилось с ним, когда местный житель нашел его лежащим посреди своего двора.
«Он сказал мне: ‘Без обид, но я сдам тебя русским после того как похороню ваших убитых солдат, которые лежат у меня под забором’, — вспоминает Кравченко. — Он пообещал что россияне меня не расстреляют. Они и не расстреляли».
Мертвые солдаты, сожженная военная техника и разрушенные дома — это были результаты тяжелой битвы, которая развернулась в селе накануне между украинскими и российскими войсками. Большинство местных жителей покинули Новокатериновку, но человек, нашедший Кравченко, остался там чтобы кормить скот.
Этот местный поддерживал россиян, но также жалел погибших украинских солдат. Он дал Кравчекно воды, хлеба и сала. Он также взял телефоны убитых украинских солдат, чтобы потом сообщить их родственникам где они похоронены.
Плен и освобождение
Российские солдаты приехали на бронтетранспортере и начали расспрашивать у Кравченко, какое вооружение он получил от НАТО. Он честно сказал, что его автомат Калашникова старше, чем его мать.
Россияне привезли его на свои позиции и перевязали его раны. Они называли его бойцом частной армии Игоря Коломойского, олигарха, который в то время был губернатором Днепропетровйской области и финансировал Днепр-1. Кравченко ответил, что его батальон на самом деле является подразделением Министерства внутренних дел.
На следующий день россияне отпустили Кравченко вместе с другими раненными пленными украинскими солдатами. Он пролежал в больнице весь следующий месяц.
Кравченко получил ранения, когда пикап, в котором он ехал, был подбит из миномета. Он сумел выбраться из него за секудны до того, как в машине взорвался боекомплект, но осколки шрапнели пронзили его тело в нескольких местах.
Кравченко увидел что не может идти и попросил товарищей срезать с него бронежилет чтобы он хотя бы мог двигаться ползком. Его состояние было таким безнадежным, что солдаты также взяли его аптечку.
Позже, российский солдат, ехавшый на БТРе, заметил Краченко ползущим вдоль дороги.
«Он потрогал меня за плечо и я попросил его помочь», — вспоминает Кравченко.
«Он забрал мою разгрузку, залез на свой БТР и уехал. Он не помог мне, но и не убил».
Артем Кравчекно разговоривает с Kyiv Post в школе поселка Верховцево, Днепропетровской области. Фото Kiev Post (Олег Петрасюк).
Три погибших учителя
Кравченко приехал в Иловайск в середине августа после того как прошел короткую тренировку в лагере Днепр-1, преимущественно вместе с такими же как он политически активными, но совершенно неопытными в военном деле молодыми людьми.
Он был уверен, что взятие Иловайска пройдет успешно. Он даже захватил с собой нарядные гражданские шорты, чтобы надеть их по случаю празднования, и большой украинский флаг, который он собирался водрузить на одно из административных зданий города.
Но вскоре он понял, что украинские военные не могли даже взять под полный контроль ту половину Иловайска, которую они сумели занять.
«У нас было много разных подразделений без четкого подчинения и координации», — поясняет он.
Многие бойцы-волонтеры самостоятельно приходили и уходили со своих позиций, что добавляло хаоса в операцию. Согласно документам, Кравченко даже не был в Иловайске, а был отправлен в Мариуполь, находящийся в 130 километрах оттуда.
Солдатам в Иловайске не хватало еды, поэтому они питались помидорами с местных огородов и консервацией из погребов местных жителей.
Кравченко сперва защищал укрепрайон неподалеку от детсада, где базировался Днепр-1, а позже, когда сепаратисты начали наступать, возле школы — последнего оплота украиснких сил в городе.
Свои последние дни в Иловайске Кравченко провел на позиции в одном из покинутых домов в компании троих школьных учителей, воевавших вместе с ним в Днепре-1. Все они были украинскими патриотами из в значительной мере пророссийких восточных областей Украины.
«Это был Славик из Снежного (город в Донецкой области, сейчас под контролем сепаратистов, — прим. Kiev Post) — он преподавал русский язык, Юрко из Донецка, который учил истории, и Макс из Желтых Вод (Днепропетровская область, — прим. Kiev Post), который был тренером боевого гопака. Все они погибли при выходе из Иловайска, — говорит Кравченко. — Наши лучшие люди погибли там».
С неба на землю
Владислав Волошин проснулся в покинутом частном доме в окрестностях города Старобешево к юго-востоку от Донецка. Он чувствовал себя озадаченным. Волошин с трудом мог вспомнить, сколько времени они провел там после того, как его штурмовик Су-25 был сбит около полудня 29 августа 2014 года.
Он знал, что находится один посреди города, контролируемоего россиянами. Однако Волошина, пилота 229 Бригады тактической авиации украинских военно-воздушных сил, не так просто было испугать. Корчась от боли на полу полуразрушенного дома, он заставил себя не думать о произошедшем.
В конце августа Волошин нес службу в аэропорту города Днепра (тогда Днепропетровска), когда ему поступило задание вести два Су-25 на аэродром Краматорска, который только перешел тогда под контроль украинской армии.
После этого группа Волошина также разбомбила в Алчевске Луганской области отряд сепаратистов из группы «Призрак», под предводительством Алексея Мозгового.
Волошин уже готовился возвращаться в Днепр, но командование не отдавало никаких приказов. Пребывая в ожидании, Волошин неожиданно узнал рано утром 29 августа, что ему приказано встретиться с генерал-майором Виктором Назаровым.
«Мы не знали, что тогда происходило в Иловайске, — вспоминает Волошин. — В Краматорске тогда даже не было электричества».
Назаров сказал Волошину, что пилоты должны будут помочь окруженным украинским солдатам, выходящим двумя колоннами, прорваться из Иловайска. Однако, он предупредил о высоком риске быть сбитыми.
Волошин согласился без раздумий. Его задача была доставить авиабомбу до российской базы на участке Иловайск-Кутейниково.
«У нас не было точных координат систем вражеской противовоздушной обороны, но я сделал быстрые расчеты, основываясь на сообщениях разведки, и мы отправились в путь», — говорит он.
Волошин был ведущим пилотом группы из двух Су-25, которая вылетела в то же утро 29 августа. Как только он и пилот другого самолета успели уничтожить возле Старобешево несколько бронемашин и военных грузовиков россиян, Волошина ослепила вспышка в кабине его самолета.
Через мгновение он понял, что его самолет подбит. Его машина перевернулась в воздухе и начала стремительно терять высоту.
Он знал, что нужно катапультироваться, но надежда выжить была мала — поскольку он летел очень низко над землей в перевернутом самолете, то его могло просто выбросить из кабины на землю.
«Я летел на сверхнизкой высоте из-за сложности самой операции. Когда самолет подбили, я был пожалуй на высоте всего 30 метров над землей. Я некоторе время сомневался, зная что при катапультировании сидение пилота выбрасывает в воздух на 80 метров», — вспоминает он.
Волошин сумел выровнять самолет и катапультироваться. Он приземлился на холме и сразу же стал искать укрытие в одном из окопов. Его правая рука была сломана и на его спине была рана. Но Волошин решил не оставаться в окопе слишком долго, а направился в лес. Все это происходило под постоянными обстрелами.
«Я не чувствовал страха. Человек, который практически принял свою смерть, больше не боится, — говорил он. — Однако в тот момент я почувствовал, что часть меня там умерла… Когда мой самолет перевернулся на 180 градусов, я был готов умереть».
Украинский военный летчик Владислав Волошин говорит с Kyiv Post 27 февраля в городе Николаеве. Две недели спустя, Волошин застрелился в своей квартире в Николаеве. Фото Kiev Post (Олег Петрасюк).
Волошин пробыл несколько часов в лесу, расположенном возле реки Кальмиус, когда он вдруг увидел еще одну пару Су-25, и подумал: «Почему же они летят точно в том же месте, где меня сбили. Как оказалось позже, они просто не знали, что произошло со мной».
Когда обстрелы немного утихли, Волошин направился к северным окрестностям Старобешево. У него кружилась голова. «Я ел листья, но я не особо был голоден из-за шока», — вспоминает он.
Он нашел разрушенный дом, где были граждаские вещи. Он закопал свою униформу и документы в саду неподалеку, чтобы никто не смог понять, что он военный.
Волошин включил свой старый мобильный — батареи хватало всего на пару звонков. Он позвонил жене и попросил ее передать его сослуживцам информацию о том, что с ним произошло. Потом, обессиленный, он уснул в доме.
Вечером 29 августа он опять включил свой телефон и увидел смс от солдата своего подразделения с позывным Небо. У него появился проблеск надежды, когда Волошин прочитал детальные инструкции от Неба о том, где и как он должен встретиться с украинской колонной медиков, которая двигалась с Нового Света, села в девяти километрах от Старобешево, к военно-полевому госпиталю.
Спасение
Но на следующий день смс от Неба не приходило. Уже 31 августа Волошин вышел на перекресток — заранее обусловленное место для встречи — и увидел колонну, направляющуюся с Нового Света в Раздольное. Но он не мог остановить ее и присоединиться к ней поскольку местные сепаратисты патрулировали местность и он бы себя выдал.
«В тот момент моя надежда почти испарилась», — говорит он. Волошин остался в Старобешеве, где он видел других украинских солдат, выдававших себя за гражданских. Вторая попытка эвакуировать его тоже провалилась из-за недопонимания с переговорщиком.
Волошин понял, что оставаться еще день в Старобешеве будет слишком опасно и решил оставить подконтрольный россиянам город до рассвета 2 сентября. Он прошел по городу, не увидев ни одной живой души. Но когда он пробирался через поле подсолнухов, Волошин заметил блокпост сепаратистов.
«Я заметил блокпост за 150 метров от него и понял, что уже слишком поздно сворачивать», — говорит он. Он видел там по меньшей мере троих человек, которые направили на него оружие и спросили, куда он направлялся.
Те бородатые мужчины, по словам Волошина, были не из местных и не очень хорошо говорили на русском. Он сказал им, что идет в Раздольное к родственнику.
«Они все спрашивали меня о моей правой руке, которую я держал в кармане все время, потому что она распухла». Он сказал им что его ранило во время обстрела 29 августа.
Украинский военный летчик Владислав Волошин улыбается во время интервью с Kyiv Post 27 февраля в городе Николаеве. Две недели спустя, Волошин застрелился в своей квартире в Николаеве. Фото Kiev Post (Олег Петрасюк).
Волошин был уверен, что сможет убедить сепаратистов в том, что он местный благодаря «неплохому русскому акценту», поскольку сам он родом из Луганской области. Через два часа он пришел в Раздольное и наконец-то увидел там боевую машину пехоты, которая должна была быть условленным местом встречи.
Через четыре дня после того, как его штурмовик сбили, Волошин наконец-то смог встретиться с украинскими военными. Начальник генштаба Виктор Муженко специально прислал за Волошиным личный самолет, чтоб довезти его на лечение в Краматорск.
«Первое, что я сделал по прибытии, я сжег все свои гражданские вещи и телефон, который использовал чтобы выбраться из Старобешево», — говорит он.
18 марта, 2018 года — почти через четыре года после операции в Иловайске — украинский пилот Владислав Волошин застрелился в своей квартире в городе Николаеве. Он не оставил предсмертной записки. Полиция Николаева начала расследование по факту смерти Волошина. Ему было 29 лет. У него остались жена и двое детей. Волошин был самым молодым из украинских пилотов, принимавших участие в боях в районе Иловайска. Тогда ему было всего 25 лет. Это его последнее интервью СМИ.
Зеленый корридор
Впервые в жизни Александр Федорченко, солдат добровольческого батальйона Донбасс, не хотел, чтобы взошло солнце. Когда он полз по полю через позиции противника, Федорченко уповал на то, что сможет выйти на дорогу до рассвета. Иначе его военная форма и знаки отличия выдали бы его принадлежность к украинским войскам, что вполне могло бы стоить ему жизни.
Холодной ночью с 29 на 30 августа Федорченко пытался найти выход из села Червоносильское, где была разбита украинская военная колонна. Это произошло после того как российский президент Владимир Путин призвал пророссийских сепаратистов дать так называемый зеленый корридор украинским солдатам для выхода из окруженного Иловайска.
Батальон Донбасс является добровольческим подразделением Национальной гвардии Украины и находится в подчинении Министерства внутренних дел. Это формирование было создано в апреле 2014 года Семеном Семенченко, этническим россиянином родом из Донецка, который имеет звание майора Национальной гвардии. Летом 2014 года, батальйон Донбасс принимал участие во всех важных битвах на востоке Украины — от Артемовска (теперь Бахмут) и Славянска Донецкой области до Попасной и Лисичанска в Луганской области. В битве за Иловайск батальон Донбасс из сотен своих бойцов потерял 67 убитыми и более 173 ранеными, согласно данным Национальной гвардии.
Федорченко был одним из тех, кто ни в коем случае не согласился бы сдаться в плен. «Я боялся плена больше, чем смерти», — говорит он.
Федорченко, известный в основном по позывному Брест, ехал в украинской военной колонне 29 августа 2014 года, когда они неожиданно попали под пулеметный и минометный огонь.
Федорченко ехал за рулем УАЗа, тянув за собой на буксире заглохшую легковушку. Они следовали за тентованным грузовиком с двумя десятками солдат на борту.
«Я все еще помню, как что-то наподобие противотанковой ракеты или танка попало в этот грузовик. В мгновение ока с него сорвало тент. Там было 24 человека, а осталось только два. Один из них горел. От остальных вообще ничего не осталось», — вспоминает Федорченко.
Когда машины начали взрываться одна за другой, солдаты спрыгивали с них, пытаясь спастись. Федорченко выскочил из своей машины и увидел, что в 400 метрах от них в окопе находится танк, который их обстреливал.
Федорченко и его боевой товарищ Евгений Тельнов, тоже боец батальйона Донбасс с позывным Усач, сообщили своему командиру, что готовы подбить вражеский танк. Но когда они к нему приблизились, то увидели еще один танк немного позади.
Первый танк был пуст, но возле башни второго танка Федорченко увидел троих сидящих на нем российских солдат. Они были увлечены разговором и не заметили приближение украинских солдат.
«У нас была всего одна минута и одна граната, поэтому некогда было мешкать», — рассказывает Федорченко. Они подбили танк единственной гранатой которая у них была. Один танкист был убит, другой ранен, а третий смог убежать.
Тяжело дыша, Федорченко подошел и направил свой автомат в молодого раненного солдата. «Он начал умолять меня не убивать его потому что мы братья. Я ответил ему: Какой ты, б*дь, мне брат! Ты пришел на мою землю в меня стрелять».
Александр Федорченко, в своей квартире в Киеве. Фото Kiev Post (Олег Петрасюк).
Федорченко пощадил того солдата. Он не знает, что впоследствии произошло с ним. Тогда он впервые встретился лицом к лицу с российским солдатом. Он посмотрел его документы и узнал, что раненому парню было всего 22 года и он был родом из Калининградской области.
Федорченко с Тельновым хотели поискать вокруг другие боевые машины россиян, но они получили команду вернуться в село Червоносельсткое, где бойцы батальйона Донбасс временно окопались.
Но когда начались переговоры о сдаче оружия россиянам, эти двое солдат решили выходить из села самостоятельно, потому что не хотели сдаваться в плен.
Часть дороги они прошли вместе, но потом расстались, потому что не смогли договориться, по какой дороге пойти.
Через тернии в пекло
Путь Федорченка занял полтора дня. «Я видел кишки, оторванные конечности моих побратимов, — вспоминает он, и глаза его на секунду становятся влажными. — У меня было чувство, что там я тоже найду свою смерть, но потом вдруг страх ушел. Я почувствовал почти безразличие».
Он продолжал свой путь и к наступлению сумерек достиг перекрестка с вражескими блокпостами на нем. Возможности обойти его не было. Перекресток патрулировали солдаты в зеленой форме. Но Федорченко увидел вокруг вспаханные поля и несколько кустов всего в 40 метрах от дороги.
Он быстро пополз к кустам. Федорченко знал, что рядом находятся боевые позиции противника, но решил испытать удачу. Он поспал в кустах до настпуления темноты, а потом отправился в путь.
«Я увидел людей с тепловизорами вдали и впал в отчаяние», — вспоминает он. Он был уверен, что россияне его увидели, однако никто к ниму так и не подошел. По его мнению, Федорченко мог спасти его относительно маленький рост 1,66 метра, благодаря которому его могли спутать с ребенком.
«Какое-то время я шел буквально по верху окопов — я мог понять это по тому, что земля под ногами была нестабильной и шевелилась», — говорит он.
«Однажды я даже увидел голову солдата, выглядывавшего из окопа. Что мне было делать? Я просто переступил его. Он так и не понял кто я такой, ведь я мог быть кем угодно. Просто человек в форме с автоматом».
Уставший, в полубессознательном состоянии, Федорченко старался не уснуть пока наконец не достиг села Новозаривка, находившегося почти в 30 километрах от Червоносельсткого.
Но ему нужно было добраться до Комсомольского, где находились украинские военные. Не имея при себе карт и GPS навигатора, как впоследствии оказалось, он сбился с курса только на четыре километра.
«Наверное за 15 минут до рассвета я увидел село», — говорт он.
Выйдя уже на дорогу, он сделал два телефонных звонка: один своей маме, а второй своему другу, механику-водителю, который вышел из Иловайска ранее, чтобы получить новую бронетехнику. Друг объяснил Федорченко, куда нужно ехать.
Александр Федорченко, бывший боец батальона Донбасс, говорит с Kyiv Post 31 января. Фото Kiev Post (Константин Черничкин).
Он остановил первую попавшуюся машину. «В ней были гражданские, и я сказал им, куда ехать», — говорит он, добавляя, что люди остановили машину как только увидели автомат.
«Но я чувствовал себя подонком и поэтому дал им 100 гривен в конце дороги и попросил купить на них конфеты для своих детей».
В Комсомольском Федорченко подобрали военные медики. Его ноги кровоточили, потому что он прошел в своих кроссовках по полям более 30 часов.
«Мы (батальйон Донбасс) всегда воевали в городах или поселках, поэтому у нас даже не было армейских ботинок, в них очень жарко летом. Но если бы мне пришлось пройти еще чуть больше в моих тонких кроссовках, я бы наверное остался без ног».
В 2017 году Генпрокуратура Украины сообщила, что во время военной операции в Иловайске погибло 366 украинских солдат, 429 было ранено и 300 попало в плен.
В то же время, «Книга Памяти» — гражданский проект, собирающий информацию о погибших украинских солдатах — содержит информацию о 700 украинских военных, погибших на Донбассе в августе 2014.
Источники Kyiv Post также неоднократно утверждали что реальное количество убитых во время боев за Иловайск солдат как минимум в полтора раза выше данных прокуратуры.
По информации агентства ООН по правам человека, в августе 2014 на Донбассе также погибло более 800 мирных жителей.
Читайте также:
