Современные дети растут и развиваются своеобразно: их физический возраст чаще всего не соответствует эмоциональному. В результате учителя сталкиваются с немалыми проблемами, к которым еще прибавляются постоянные перемены и реформы российского образования. К тому же в последнее время, на фоне войны и турбулентности в обществе, многие учителя сталкиваются с прямой угрозой быть обвиненными в антироссийских настроениях и получить, как минимум, выговор от начальства, а то и запрет на профессию. Обо всем этом "Спектр" подробно расспросил двух московских учителей. В беседе участвовали заслуженный учитель Москвы Ирина Г., преподаватель русского языка и литературы, и заслуженный учитель России, преподаватель математики Александр С. Имена героев, по их просьбе, изменены.
- Какой у вас стаж?
И. Г. Сорок четыре года.
А.С. Тридцать семь лет.
- Зачем вы пошли работать в школу, как это получилось?
И.Г. Я совсем не хотела, меня направили после института. Тогда надо было отработать по распределению три года. Можно было этого избежать, но тогда пришлось бы подавать в суд, выигрывать дело, а мне этим совершенно не хотелось заниматься.
А.С. Я пошел работать в школу довольно поздно, но всегда этого хотел. Я закончил мехмат, занимался наукой и вел кружки для детей, мне это нравилось. Стал искать себе работу в школе, потому что с наукой как-то перестало складываться…
- Ирина, а почему вы, отработав положенные три года, не ушли, а остались в школе?
И.Г. Мне понравилось. Причем даже не дети, а взрослые — коллеги. Они были совершенно не похожи на учителей в том смысле слова, в котором мы его обычно воспринимаем — не «Марья Ивановна»… Это были очень разные, яркие и необычные люди.
- Вы оба всегда преподавали в старших классах?
А.С. Меня просто взяли сразу вести матклассы, они с 9-го класса.
И.Г. Исторически так сложилось: старшие классы тяжело вести. Поэтому их давали либо очень опытным, либо, наоборот таким, как я: безотказным.
- Раньше считалось, что профессия «учитель» подразумевает власть, которую чувствовали и дети, и родители. Уважение к профессии, пиетет перед учителем и так далее… Это так?
А.С. В основном так и было. Среди родителей уж точно. Сейчас они обязательно «качают права», когда приходят говорить о детях. «Почему вы спрашивали так, а не эдак?» «Почему оценки такие, а не такие?» С одной стороны, хорошо, что они так интересуются, но с другой, как правило, все сводится к обсуждению образовательного процесса — «вы не так учите».
И.Г. Есть учителя, которые строят на ощущении власти всю свою жизнь и работу, считают, что только так можно ребенка чему-то научить. Я-то лично считаю, что это не так. А что касается родителей — это правда: пришло поколение, которое, видимо, еще не до конца рассчиталось со своей собственной школой. И они стараются сделать это сейчас. Спрашивают: «Почему вы проходите это, когда мы больше любим вот это?»
- Что вы им отвечаете?
И.Г. Могу, например, в шутку ответить, что лично я люблю больше вот это. А если разговор серьезный, показываю программу.
А.С. А я не показываю ничего. Я вежливо отвечаю родителям, что таков мой метод преподавания. Если он их не устраивает, они могут обратиться к директору. Однажды поставил девочке «двойку» за контрольную. Пришла ее мама и говорит: покажите мне ее тетрадь. Я говорю: «Пожалуйста, а вы математик? «Я кончала энергетический институт». Даю тетрадь, она смотрит. «А почему вы ей здесь поставили минус? Здесь что — надо было модуль брать?» Я говорю: «Модуль тут ни при чем, боюсь, вы не совсем компетентны. Можете поговорить с директором». Она пошла, но директор ей сказал — пардон за хвастовство — «у вас один из лучших учителей в Москве». Отбил, в общем.
- А вот что такое, по-вашему, «хороший учитель»?
И.Г. Я могу только отдельные черты назвать. Мне кажется, это человек, который, с одной стороны, обладает неким набором эффективных методов и приемов, а с другой, он никогда не будет одинаковым: в разных классах преподает по-разному.
- То есть у хорошего учителя индивидуальный подход?
И.Г. Да, потому что не бывает ни одного одинакового класса, даже если их четыре в параллели! Чтобы хорошо преподавать, надо понимать, какую цель ты ставишь, что тебе нужно от конкретного класса. Допустим, этот класс слабый, мне нужно, чтобы они научились писать «ча-ща» и «жи-ши» и чувствовали бы себя при этом уверенно. А в другом классе у меня необычные дети, которым не нужны «ча-ща», потому что, во-первых, они это знают, а во-вторых, им это неинтересно. Им нужна какая-то пролонгированная задача, которая их увлечет надолго. Это совершенно разные вещи.
- Судя по родительским форумам, сейчас в учителя берут кого ни попадя. Вы как считаете?
И.Г. Безусловно так. Плюс «текучка». Потому что приходит работать молодежь — год поработал и ушел.
А.С. В лучшем случае год. Некоторые работают по несколько месяцев и уходят: не понимают, что нельзя бросать школу посреди года. Как правило, остаются работать только люди среднего возраста.
- Кстати, сколько в среднем получает школьный учитель в Москве?
А.С. Тысяч 70, наверное
И.Г. А в регионах 20, и это еще много.
- То есть столичный учитель может получать 100 000 рублей?
И.Г. Может и больше. Но для этого нужен стаж, награды. За классное руководство сейчас много доплачивают — чуть ли не 25 000. Доплачивают за проверку тетрадей, за использование электронного ресурса и т.д.
- Ваши ученики сильно изменились по сравнению с поколением 90-х годов?
И.Г. Безусловно. Они гораздо инфантильнее. Возраст абсолютно не соответствует поведению. Прежние старшеклассники были вполне самостоятельными в смысле принятия решений. Здесь я вижу и эмоциональную незрелость и абсолютную беспомощность: они не могут сорганизоваться, куда им идти, что делать сейчас, что делать потом. Если спросить 10-классника, куда он хочет поступать, как он представляет хотя бы направление своих изысканий, он ответит: «Никак не представляю».
А.С. «Куда возьмут – туда и пойду»…
И.Г. …Да. «А дальше что?» «А дальше — чтобы деньги были». Среди детей есть много спортсменов, они более-менее ориентированы. Остальные просто потеряны в пространстве. Более того, многие боятся заканчивать школу. Прямо говорят: «Что со мной будет дальше?» А почему? Да потому что в школе их носят на ручках: «У тебя плохое настроение, да? Ну посиди, отдохни». «Ты сегодня не справился, трудно вместе с классом? Давай с тобой встретимся в субботу, я тебе помогу» — и так всю дорогу. А что будет, когда они попадут в вуз, где с ними так возиться не будут?
А.С. Раньше, в 90-е я понимал, что ученики увлечены предметом. У меня спецкласс, и я видел, как они оставались на переменах, вместе сидели и решали дополнительные задачи. Сейчас никто ничего дополнительно не решает. Только обязательная часть. Оценки ставишь — и все довольны…
Урок в начальной школе. Фото Sergey Dushkin по лицензии Flickr
- А вам не кажется, что в этом отчасти и ваша вина? То и дело пишут о каких-то «великолепных молодых учителях», которых обожают дети, которые с ними «вась-вась»…
И.Г. Конечно, мы виноваты, потому что когда их носишь на ручках, это дает свои плоды. Но отчасти виноваты и родители. Они так организуют жизнь ребенка, что за него все решено. Вообще все! Чем он будет заниматься, когда он будет заниматься и так далее! А насчет «вась-вась» — у нас есть несколько молодых учителей, у которых с детьми распространены дружеские «обнимашки». И мне кажется, это неправильно. Это другой уровень отношений. Тактильность тоже влияет на отношения. Как ты будешь после этого спрашивать ребенка?
- Дружески?
И.Г. Вот именно. Ласковые подбадривания, угощения сушками, «обнимашки» — мне кажется, это несерьезно.
- Как с этим всем соотносится нынешняя система образования? Подходит ли ЕГЭ современным детям?
И.Г. Что касается ЕГЭ по русскому языку, я всегда была его противницей. Этот экзамен однозначно не проверяет знание русского языка. К реальной грамотности там имеют отношение всего десяток заданий. Кроме того, чтобы к нему подготовиться, умный человек обязан преодолеть себя и делать все по шаблону. «Сочинение-рассуждение» в жестком формате, где каждая гайка должна стоять на своем месте, не имеет права называться «рассуждением».
А.С. Что касается математики, это не самый плохой экзамен — я имею в виду, задания неплохие. Другое дело, что он очень стандартизированный: типа «задача номер три» — это всегда тригонометрическое уравнение конкретного вида. Но даже и с этим можно смириться. А вот что действительно губит, на мой взгляд, образовательный процесс — так это олимпиады.
- Как так?
А.С. В ведущие вузы на бюджетные отделения сейчас поступить практически невозможно. Большинство мест достаются победителям олимпиад — у них медали, они призеры и т.д. Их берут в первую очередь, а уже потом — «остатки». Поэтому в старших классах школ сейчас просто физически отсутствует половина учеников — они все готовятся к олимпиадам. По полгода. Ездят на сборы, целыми днями их там натаскивают…
- Но ведь это хорошо, что ребенок с младых ногтей развивает профильный предмет?
А.С. Олимпиады — это не образование! Это спорт. И эти дети ничего не знают по другим предметам, кроме своего. То есть они заканчивают школу необразованными людьми, в широком смысле этого слова.
И.Г. И вообще получается не очень хорошо. Ставка делается на «олимпийских» детей, им как бы все можно: не ходить в школу, пересдавать что угодно. А как быть с теми, кто просто учится? Они что — второго сорта? С них спрашивают по полной программе, а с олимпийцев — облегченно. Кроме того, из этих олимпийцев далеко не все становятся призерами и победителями. Многие вообще ничего не получают. У меня один мальчик впал в тяжелую депрессию — он все поставил на карту победы, так сказать, и ничего не получил. Он не готов ни к математике, ни к физике, ни к русскому… До экзаменов — два месяца. Что ему теперь делать? А все при этом гордятся: «Какое у нас в стране количество олимпийцев!» Этим нельзя гордиться: олимпийцев не может быть много.
- А школе от олимпийцев какая выгода?
А.С. Как какая? Во-первых, рейтинг. Во-вторых, школа на это деньги получает, гранты.
И.Г. Да и сами дети получают деньги за победу: сто тысяч рублей, между прочим.
- Какие сейчас в российском образовании последние нововведения? Актуалии текущего момента, так сказать?
И.Г. Ну, вот как раз сейчас в Москве должны запустить пилотный проект: освободить 11-классникам второе полугодие от «ненужных предметов» — то есть от тех, которые они не сдают на ЕГЭ. Если ты сдаешь русский язык, математику, физику и обществознание, то занимаешься только ими.
- Так это же хорошо? И потом, в последнем полугодии перед вузом и так никто ничем не занимается. Все, как бешеные, только и думают: «Скорее бы уже закончить школу…»
И.Г. Мы с вами тут расходимся во мнении. Я считаю, что это все звенья одной цепи, это разрушает образовательный процесс — в широком смысле слова. И потом, зачем освобождать целое полугодие? Апреля и мая было бы вполне достаточно.
А.С. Недавно еще Кравцов рассказывал, что русский язык может стать необязательной частью ЕГЭ. Если он тебе не дается, можно не сдавать.
И.Г. Конечно, лучше играть в лапту. Здоровее, во всяком случае.
- Кстати, о лапте. Вы поднимаете в школе флаг? Исполняете гимн?
И.Г. Я — не классный руководитель, это их обязанность. Кроме того, я слышала, что зимой во многих школах снегом напрочь замело все флагштоки. Поэтому флаги просто вывешивали в холлах.
А.С. Я знаю, что есть школы, где просто висит большой телевизор, и каждый понедельник по нему показывают поднятие флага. И звучит гимн. Все как полагается.
- А «Разговоры о важном»?
И.Г. У нас идут во всех классах, их проверяет администрация. Классные руководители их проводят. Для этих занятий есть список тем, все обозначено. Но порядочные люди специально готовятся, чтобы рассказать детям действительно что-то интересное. Про непорядочных я не знаю.
А.С. У нас то же самое.
- Люди с кувалдами не приходят лекции читать?
И.Г. У нас нет. Пока, во всяком случае.
- Сейчас повсеместно читаешь страшные истории, как дети записывают антивоенные высказывания учителей на телефон, родители жалуются в ФСБ, учителей увольняют и так далее… У вас такого нет?
А.С. Я только анекдоты могу детям рассказывать, и то не политические. У меня специальный предмет.
И.Г. Меня никто ни о чем не спрашивал и не провоцировал. Вообще, как мне кажется, это к вопросу о том, насколько ты знаешь учеников. Я могу ошибаться, но я среди своих учеников не вижу тех, кто мог бы сознательно подвести меня под монастырь… Вообще в этой ситуации меня гораздо больше волнуют родители, а не дети. Вот в них я не уверена. Родитель всегда ближе к ребенку и может его спровоцировать, это правда.
Урок в начальной школе. Фото Sergey Dushkin по лицензии Flickr
- Ну, вот еще о родителях. Нынешние «зумеры» воспитывают детей совершенно иначе, нежели предыдущее поколение. Повышенное внимание к эмоциональному интеллекту, вовлечение в технологии, отсутствие книг, обилие соцсетей, блогеров… Таким образом, и ученики и родители от вас отдаляются, вы по-разному воспринимаете подход к обучению. Пропасть между вами растет. Как ее предолеть?
А.С. Я не могу ее преодолеть и не собираюсь. Работаю по старой системе. Может к сожалению, может, к счастью.
И.Г. К опыту блогеров я не обращаюсь, но лекции из Youtube детям рекомендую. А вообще что касается русского языка, мне кажется, ответы в интернете на эти вопросы довольно прямолинейные. В жизни не все так однозначно, как говорится. Вот я и объясняю, что бывает по-всякому.
- Что будет с вашей профессией? Вымрет она?
И.Г. Ну нет, она не вымрет. Изменится, конечно. Будут «учителя-GPT». Будут использовать готовый продукт, изготовленный не ими, и выдавать его детям. То есть станут просто ретрансляторами. Но особенность учителя, как мне кажется, в том, чтобы хорошо интерпретировать материал.
- А это вообще надо сейчас?
И.Г. Я думаю, это надо всегда. Иначе урок неинтересный.