На протяжении нескольких дней Конгресса Свободной России, закончившегося 2 сентября в Вильнюсе, ЛГБТ-активистка из Германии Екатерина Огурцова несколько раз поднималась из зала и задавала спикерам и организаторам один и тот же вопрос — почему среди них так мало женщин, а представителей ЛГБТ или колонизированных народов нет совсем, хотя тех и других немало среди российских оппозиционеров.
Внятного ответа Екатерина не получила, а на финальной пресс-конференции ей и вовсе не дали выступить. «Спектр» поговорил с Екатериной Огурцовой о левых идеях, гомофобии среди эмигрантов, опыте борьбы ЛГБТ за свои права, а также о том, почему ЛГБТ и феминистские движения должны быть представлены на оппозиционных политических площадках за пределами России.
СПРАВКА: Екатерине Огурцовой 39 лет, она выросла в Москве. Закончила медико-биологический факультет Российского национального исследовательского медицинского университета. С 2008 года живет в Германии. Работает в научно-исследовательском институте при университете Генриха Гейне в Дюссельдорфе. С 2010 года Екатерина участвует в ЛГБТК+-движении. Сейчас она – казначей и член правления берлинской русскоязычной просветительской организации Quarteera e.V.
– Из года в год на форумах российской оппозиции за рубежом выступают примерно одни и те же люди. И на Конгрессе в Вильнюсе было не так много новых лиц. Чего Вам не хватает на этой площадке?
– Разнообразия. Мы видим белых цисгендерных мужчин среднего возраста, добившихся успеха. Мы не видим молодежи, мы не видим феминистских организаций, ЛГБТК+-организаций, национальных движений.
– Идеи разнообразия (diversity), феминизма, борьбы за права ЛГБТК+, прав национальных меньшинств – это все левые идеи. Как по-вашему – близки они русской политической оппозиции?
– Я не очень хорошо разбираюсь в российской политике, но мне кажется, что в России доминируют правые идеи, левых идей мало, к сожалению. Это связано, мне кажется, с наследием Советского Союза. СССР не был левым государством, он им был только по названию, но аллергия у людей на левые идеи осталась.
– Гомофобия присутствует в российской эмигрантской среде? Я имею в виду российскую политическую эмиграцию.
– Я не сильно знакома с российской политической эмиграцией, но я подозреваю, что у половины людей, которые были на Конгрессе, есть какие-то зачатки гомофобии.
– А почему вы так думаете?
– Во-первых, я заметила, как на меня смотрели некоторые (смеется). А во-вторых, это, наверное, тоже мое какое-то предубеждение, потому что обычно люди такого типа проявляют гомофобию.
– Что с этим делать?
– Просвещать. Мы занимается просвещением. Мы приезжаем в русскоязычные коммуны, разговариваем, проводим воркшопы, лекции, распространяем брошюры. Вот у меня был такой опыт – я поехала на семинар, где мне нужно было рассказать про мифы и факты про ЛГБТК+. Это был какой-то дом отдыха, какая-то группа русских немцев, и им заранее не сказали, что едем мы.
Те, кто был максимально против, просто не пришли на семинар. Они сказали: «Мы не хотим ничего знать, не надо нам это навязывать». Те, кому было интересно, пришли и стали задавать множество вопросов. Мы рассказывали личную историю, отвечали на вопросы, пытались показать человеческое лицо, говорить о личном. Когда мы закончили, все люди в комнате были нашими друзьями, и говорили: «Ой, слушайте, а я раньше-то и не думал, что так бывает. Я теперь поговорю со своими родственниками в России, расскажу им, какие геи прекрасные». Просвещение, личный разговор – работают. Работают с людьми, которые не настроены максимально негативно. Понятно, что мы не переубедим упертых гомофобов.
– Насколько большую часть российского общества представляют, по-вашему, феминистские, ЛГБТК+-организации? Многим они представляются довольно малочисленными. Феминисток в России – капля в море.
– Феминистские и ЛГБТК+-организации точно не малочисленны. ЛГБТК+-организации и люди, которые занимаются этой повесткой – это очень большая сила в России. Было несколько крупных ЛГБТК+-организаций до начала войны, они, к сожалению, все сейчас закрылись, уехали, сбежали. Эти люди делали огромную работу – объединялись в регионах, проводили правозащитные и образовательные разнообразные арт-проекты. Мне кажется, что нужно поучиться у наших феминистских и ЛГБТК+-организаций умению выживать в крайне неблагоприятных условиях постоянного государственного прессинга, постоянной угрозы жизни. До войны эти люди делали невероятную работу.
– В чем она заключалась?
– Вывозили людей из Чечни живыми (речь идет о спасении ЛГБТК+-персон от преследований и убийств со стороны правоохранительных органов Чечни – прим. «Спектра»), защищали женщин от домашнего насилия, организовывали шелтеры по всей стране, работали в области просвещения – делали лекции, проекты просветительские в университетах создавали медиа-ресурсы – Холод, например, или Wonderzine – очень интересное издание для молодых людей, множество телеграм-каналов. У нас есть способы борьбы ненасильственной. Вот вы сказали, что феминисток и ЛГБТК в России капля в море. Я соглашусь. Если мы считаем количество – то да. Но нужно учитывать качество работы и эффективность. Маленькая группа способна очень многое изменить. Мы знаем это по ЛГБТК+-движению, которое началось в конце 1960-х годов в США, где на улицы вышли люди, и которое продолжалось в течение сорока лет. И мы видим, чего это движение сейчас добилось.
– Но эти люди начали свое движение с того, что устроили самый настоящий бунт в ответ на рейд полиции на гей-бар «Стоунволл-инн» в Нью-Йорке. У нас ничего такого никогда не было и в помине. По сравнению даже с США в 1970-х феминистские и ЛГБТК+-организации в России находятся в зачаточном состоянии, разве нет?
– Я так не считаю! Мы работали с организациями из России, из Беларуси и из Украины. И это очень сильные и мощные организации, у которых можно учиться тому, как построить эффективную работу под невероятным прессом. За последние 10 лет фем-движение, ЛГБТК+-движение невероятно выросло и профессионализировалось. К сожалению, война откатила эту ситуацию на 30 лет назад. Это связано с тем, что мы перешли от разговоров, от попытки построить хоть какую-то работу в более-менее мирное время, к насилию, и это насилие обнуляет сейчас, к сожалению, все. У нас сейчас методы решения вопросов – это дубина, пушки и танки.
– Вот в украинской армии сражаются открытые геи, у них есть даже специальный шеврон с единорогом. Их не смущает проблема насилия вообще, они готовы его применять...
– Да, и это здорово. Они борются за свою жизнь, за свою страну.
– Российская политическая эмиграция, очевидно, пытается создать какое-то движение, голос которого будет услышан в России. Но Россия – откровенно гомофобная страна, не так ли?
– У нас не страна гомофобная, а политика гомофобная. Это разные вещи. В 1990-е годы у нас политика не была гомофобной. Гомофобия в России навязана. А как людям не быть гомофобами, если они выросли в этой системе, в этих ценностях? Как раз задача ЛГБТК+-организаций – и вообще всех просветительских организаций – разоблачать гомофобные мифы, переубеждать людей. По умолчанию все гомофобы, потому что выросли в гомофобной среде. Но если мы меняем среду, то мы меняем и мнение.
– ЛГБТК+-движение давно стало международным. Вас поддерживают какие-то международные организации?
– Да! Мы в основном дружим с русскоязычными организациями. Но у нас есть прекрасные друзья в Нью-Йорке – «Russo» называются, у нас есть друзья в Израиле, мы дружим с несколькими организациями в Западной Европе, мы работаем с организациями в странах Восточной Европы и бывшего СССР. Каждый год у нас проходят международные проекты, куда приезжают активисты и активистки из постсоветских стран.
– Вам не кажется, что площадка на этом форуме Свободной России вам не нужна? Что вам нужна своя площадка?
– Она нам нужна! Во-первых, мы должны быть видимыми. Если мы не будем видимыми сейчас, нас не будет видно и в их «Прекрасной России будущего». Я считаю, что нужно приходить и говорить о том, что без разнообразия, без разнообразия мнений и без ЛГБТК+-организаций, без феминистских организаций не может быть разговора о ни о правах человека, ни о построении какой-то новой прекрасной системы, какой-то новой демократии.
Мы – часть этого процесса, поэтому, пожалуйста, давайте мы тоже будем в этом участвовать, потому что мы в отличие от вас, опытнее. ЛГБТК+-движению, феминистскому движению в мире, я не знаю, уже 50 лет. У нас есть опыт завоевания, приобретения наших прав. Пожалуйста, прислушайтесь к нашему опыту! И только в разнообразии мнений, только в мире, в котором у каждого будет возможность реализовать свои потребности, – только этот мир будет «Счастливой Россией будущего».