Хотите как в Минске? Чем Москва ответит на события в Белоруссии, и возможен ли на постсоветском пространстве «президент надежды»
Белая лента — символ сторонников оппозиционного кандидата в президенты Беларуси Светланы Тихановской. Фото Nataliya Fedosenko/TASS/Scanpix/Leta
Один из важнейших вопросов для будущего всего постсоветского пространства, Европы и даже отчасти мира с 9 августа 2020 года звучит так: будет ли в России так же, как в Белоруссии? Хотя как будет в Белоруссии, пока до конца непонятно. Как непонятно и то, какой окажется реакция России на возможное свержение Александра Лукашенко или, если он усидит, на превращение его в правителя, очевидно не признаваемого таковым значительной частью (возможно, большинством) собственного народа? В частности, попробует ли Россия де-факто обнулить независимость белорусского государства.
Политическая жизнь Белоруссии последние десятилетия напоминала болото, несмотря на постоянные аресты и даже убийства политических оппонентов давно получившего ярлык «последнего диктатора Европы» Александра Лукашенко. Теперь Белоруссия, даже до объявления официальных результатов президентских выборов, которые Лукашенко не решился отменить, хотя и посадил в тюрьму двух главных оппонентов и заставил уехать из страны третьего, наряду с Ливаном стала мировым центром массовых политических протестов, которые пока в Минске (вопрос о власти в переломные моменты в истории всегда решается в столицах) власть решила подавлять силой оружия.
А самих протестующих сразу записала в политических бунтовщиков и намерена посадить организаторов протеста на долгие сроки.
Для путинской России события в Белоруссии, по всей видимости, имеют еще большее значение, чем так называемые «цветные революции» (по российским официальным пропагандистским клише) в Грузии, на Украине, в Киргизии или в Армении.
Дело в том, что именно белорусская политическая система до боли похожа на путинскую российскую. Даже скорее наоборот: Путин во многом строил политическую систему как раз по лекалам Лукашенко — с фактически фиктивным парламентом, который «не место для дискуссий», силовиками как главной опорой режима, постоянными репрессиями против политических оппонентов, непрозрачными выборами. Теперь в России, как это давно принято в Белоруссии, разрешено массовое досрочное голосование на любых выборах, и его можно растягивать на несколько дней.
Но главное очевидное сходство политических конструкций России и Белоруссии — предельная персонификация власти в человеке, который при этом правит очень давно, точно уже не может быть президентом надежды и улучшить жизнь людей, но при этом категорически не хочет отдавать власть через выборы или любым другим мирным легитимным способом.
Лукашенко бессменно правит Белоруссией 26 лет. Путин по сути бессменно правит Россией 21 год, с момента назначения премьер-министром при Ельцине. Перерыв на четыре года президентства Дмитрия Медведева был во многом фиктивным: тогда по всем опросам россияне все равно считали лидером страны занимавшего пост премьер-министра Путина. Даже официально политическая власть в России тогда определялась словом «тандем», которое тут же исчезло из политического лексикона, когда Путин и Медведев поменялись местами обратно в 2012 году.
У России и Белоруссии не только власть и вся политика официально воплощены в одном человеке. У двух стран по сути схожая логика определения самой государственности. Известная формула «Есть Путин — есть Россия, нет Путина- нет России», подставь на место «Путина» фамилию «Лукашенко», а на место России Белоруссию, и получается то, что транслируется официальной пропагандой из Минска. При этом и в России, и в Белоруссии практически отменено всякое политическое будущее: весь смысл существования страны, с точки зрения власти, сведен к «бесконечно длящемуся настоящему», бессрочному сохранению статус-кво. Лукашенко и Путин в этой логике мыслят себя как бессмертные единоличные правители, а не только как олицетворение этих стран. У них пока нет никаких преемников.
Несмотря на, мягко говоря, сложные личные отношения Путина с Лукашенко и непризнание Белоруссией независимости Абхазии и Южной Осетии, а также Крыма частью России, белорусское государство остается одним из главных и очень немногих политических союзников России.
Александр Лукашенко (слева) и Владимир Путин. Фото Mikhail Metzel / TASS / Scanpix / Leta
Так что и с точки зрения личной судьбы, и с точки зрения политической конструкции, происходящее в Белоруссии — самый опасный внешний вызов для путинской России за все два десятилетия ее существования.
Важно понимать, что до сих пор России при Путине так или иначе приходилось отвечала на каждую значимую для себя «цветную революцию» и свержение своего ставленника. В Грузии — войной и фактическим отторжением Абхазии и Южной Осетии, а потом и победой на грузинских выборах российского бизнесмена Бидзины Иванишвили, чья партия правит до сих пор. Украине — Крымом и войной на Донбассе. Киргизию российские власти заставили вывести со своей территории базу НАТО, сохранив свою. Армению при Николе Пашиняне пока вроде бы не тронули, но сам Пашинян до сих пор демонстрировал максимальную публичную лояльность Москве и лично Путину, а коронавирус на какое-то время несколько снизил возможности для проведения гибридных войн. Исключать вариант силового или гибридного решения «белорусского вопроса» со стороны России нельзя.
Главная политическая проблема России и Белоруссии тоже общая — отсутствие устраивающих первых лиц механизмов передачи власти при все более очевидной необходимости такого транзита. Лукашенко просто продолжает раз за разом проводить президентские выборы, на которых побеждает любой ценой (сейчас — самой большой, и чем дальше, тем выше эта цена). Путин в разгар пандемии коронавируса провернул «голосование» по поправкам в Конституцию, которые обнулили президентские сроки и самого Путина, и Дмитрия Медведева, уже однажды показавшего себя абсолютно ручным и покладистым преемником.
Прямое повторение белорусского сценария — то есть, массовые протесты и выдвижение единого случайного кандидата от оппозиции на фоне репрессий против остальных — в России сейчас вряд ли возможно. Хотя бы потому, что у Путина по закону просто нет проблемы проведения президентских выборов прямо сейчас. Точнее, такие выборы могут быть только внеочередными. Очередные должны пройти почти через четыре года, в марте 2024-го. По нынешним меркам, это целая вечность.
Россия, в отличие от Белоруссии, не имеет такой географической, политической, национальной однородности. И она гораздо больше — поэтому охватить массовыми протестами против власти всю Белоруссию намного легче, чем Россию.
Но протестный потенциал россиян явно растет. И продолжающиеся почти месяц массовые акции протеста в Хабаровске после ареста избранного губернатора Сергея Фургала, и социологические опросы показывают это со всей очевидностью.Публикация
Если бы Путину пришлось избираться сейчас, масштабы фальсификаций и использования государственного ресурса, манипуляций с голосами были бы не меньше, чем на выборах президента Белоруссии. Собственно, это показал и ход недавнего голосования по правкам в Конституцию России.
Превентивное ужесточение политических репрессий и еще более жесткий недопуск даже технических оппозиционных кандидатов на выборы любых уровней или даже отмена части выборов — весьма вероятная реакция России на белорусские события. Отдельный вопрос — как в Кремле отреагируют на вероятный отказ Европы и США признать итоги выборов президента Белоруссии. И захотят ли приютить Лукашенко, если ему (пока это не кажется вероятным сценарием, но полностью исключать его нельзя) придется бежать из страны.
Опять же, отныне Лукашенко в любом случае политически слаб, как никогда, и у Москвы появляются действенные рычаги превращения белорусского диктатора в абсолютную политическую марионетку — сближение Белоруссии с Западом после силового разгона акций протеста в Минске при Лукашенко уже невозможно.
Президент Белоруссии Александр Лукашенко. Фото Nikolai Petrov/BELTA/TASS/Scanpix/Leta
Уверенно можно говорить лишь о том, что и в Белоруссии, и в России усугубляется полноценный политический кризис, связанный с усталостью нации от несменяемого лидера и политического тупика, в который эти лидеры завели свои страны.
Проблема в том, что история показывает невозможность смены власти стареющих диктаторов на поздних стадиях персоналистских диктатур с помощью выборов. Есть вариант Каддафи-Чаушеску (смена через войну или уличное восстание с убийством диктатора). Есть вариант Ниязова-Каримова (смерть пожизненного диктатора на посту, и начало реальных или косметических перемен после прихода к власти людей из их окружения, причем в Туркменистане новым туркменбаши вообще стал личный стоматолог прежнего, чего не мог предположить никто). Есть все еще возможный для России вариант Назарбаева — добровольный отказ первого лица от поста с назначением кажущегося надежным преемника, почетная официальная должность и максимальные политические почести при жизни. Правда Назарбаев, в отличие от Путина, был учредителем новой государственности в своей стране и в этом смысле он ближе к Ельцину. Путин не является создателем постсоветской России.
Так или иначе, любая реакция Кремля и лично Путина на белорусские события может прояснить вопрос о том, какое государство собирается строить дальше и оставлять преемникам Путин. И каким может быть реальный транзит российской власти, проблему которого отсрочило, но не решило пресловутое обнуление.
