«Бьют тех, кто системно оказывает сопротивление». Как Харьков под обстрелами российской армии живет, наводит порядок и готовится к будущим трибуналам 

Грохот от работы артиллерии слышен уже на въезде в город. Харьков - огромный мегаполис размерами 24 на 25 километров и населением в 1,5 миллиона человек, его трудно взять под контроль и еще труднее окружить. Российская армия смогла подойти к городу с севера и востока – соответственно и страдают от расстрела артиллерией Северная Салтовка и северо-восточные спальные микрорайоны – Пятихатка и Горизонт. Ну а центр просто бомбят. Главная цель нашего приезда в этот снесенный до основания войной город - стать свидетелями свидетельства, то есть того, как тут фиксируют последствия военных преступлений. 

Но и добраться сюда из Киева было непросто: довоенная дорога на Харьков прерывается в Борисполе - здесь в черте города нужно сворачивать и делать петлю через Переяслав. Дальше возможны два пути, тот что с дорогой похуже, идет через Черкасскую область, но можно вернуться и на отличную прямую Харьковскую трассу. 

Дороги сейчас с бетонными блоками через каждый десяток километров. Водители, причастные к обороне, знают особые пароли, которые, похоже, придумывает какой-то украинский лингвист. В каждой области каждый день пароли разные. Все, кто их не знают, теряют время в очередях на проверку на постах Территориальной обороны, Национальной гвардии Украины или Национальной полиции. Фотографировать оборонительные преграды нельзя, а жаль – перед украинскими селами они часто очень колоритны. В отсутствии светоотражающих элементов бетонные блоки случается украшают ковры, разноцветные ленты, внутри сооружений как правило горят костры и солидные, будто сошедшие со страниц Гоголя крупные дядьки с автоматами Калашникова на монументальных шеях, напряженно морщат лоб, пытаясь вспомнить отзыв на сегодняшний пароль.

Первое, что мы увидели в Харькове, был Харьковский СИЗО. Ракета прилетела в здание рядом, разрушило его и одноэтажную жилую постройку, примыкающую к изолятору. В тюрьме вынесло все окна, повредило подстанцию, были перебои с выпечкой хлеба.

Сейчас огромные кучи кирпичей лежат в сквере напротив, дорога свободна, строительный мусор разбирают люди в оранжевых жилетах и их помощники в гражданской одежде. Город при этом выглядит удивительно. Везде бросаются в глаза коммунальщики и люди, которые им помогают. Оранжевые машины возле разбитых домов моют тротуар перед мэрией, рабочие разбирают завалы, в первую очередь чистят от обломков проезжую часть. Источники "Спектра" в мэрии рассказали о повреждении более 1600 строений из которых 1300 – жилые дома. Для понимания масштаба разрушений: в Харькове на 24 февраля было 8000 неповрежденных жилых домов.

"После Кернеса (легендарный Геннадий Адольфович Кернес был городским головой Харькова десять лет, с 2010 и до своей смерти в 2020 - прим. "Спектра") никто не знал, что у нас за власть в городе. Война показала, что у Терехова (Игорь Александрович Терехов, исполняющий обязонности и городской голова Харькова с 2020 года - прим. "Спектра") яйца есть! – поясняет командир подразделения полиции, взявшего нас под опеку. – В первые дни нападения был мороз, гололед и обстрелы одновременно. Помню, военные звонят и говорят, что их техника не может выбраться из части на окружную дорогу. Звонок мэру давал уже технику коммунальщиков на расчистку в течении получаса, под обстрелом, сразу ко всем! Ну и он же людей призвал расчищать город, выходить на помощь коммунальщикам…"

В Харькове выборочно побит весь центр, практически все значимые здания и сооружения – от СИЗО и органов власти до Национального университета имени Каразина, церквей и памятника жертвам тоталитаризма. В этих условиях местные отмечают только "особые" здания. Очень своеобразно бомба разрушила часть корпусов харьковского филиала Национальной академии управления при президенте Украины – основная часть обвалена, а фронтон с красивой надписью стоит, только пара золотых букв отвалилась. За фронтоном - открытые взрывом проемы дверей, учебных кабинетов, в которых возятся немногочисленные люди в гражданском. Через площадь к нам идет поджарый мужик в ветровке, джинсах и кроссовках – он отвлекся от работы, чтобы выяснить, кто тут ходит в бронежилетах. Он строитель по необходимости, а в мирное время - преподает. 

 "Я на третьем курсе читаю курс инновационных технологий принятия управленческих решений. В публичном управлении принятие адекватных решений - это один из ключевых процессов. Ну и для бакалавров преподаю предмет "Управление конфликтами", - рассказывает "Спектру" Сергей Кирий. - Сюда вот прилетело в конце февраля, получается в начале войны еще. Меня в этот момент в здании не было, а так я доцент кафедры публичного управления и государственной службы". 

Говорим мы, по просьбе Сергея, не на фоне развалин, а перед большим муралом с лицом Натальи Фатеевой на соседнем здании. Актриса родом из Харькова. 

Ракеты били по центральной площади города – площади Свободы, самой большой в Европе. Там Областной совет, и его расстреливали 1 марта, когда план взятия города, по всей видимости, провалился совсем. Дальше тотально били и промахивались мимо городского совета. Он поврежден, но окружающие дома разбиты гораздо сильнее. 

Бойцы спецназа полиции, которые нас сопровождали, показали фото своей разбитой машины: во время удара по городскому совету патруль оказался рядом и на время воздушной тревоги заехал в арку соседнего дома, взрывной волной от российской ракеты автомобиль прилично помяло и изуродовало. Теперь у ребят банковский броневичок, на фоне которого они охотно фотографируются. Во время помощи раненым гражданским на трассе уже этот автомобиль попал под удар "Града", лобовое стекло приняло на себя осколки, которые оставили видимые отметины, но не пробили защиту.

Бойцы этого подразделения участвовали в бое 27 февраля под 134 харьковской специализированной школой с углубленным изучением немецкого языка. Школа была очень крутой, теперь ее нет – она разбита танковыми снарядами, перекрытия рухнули, и очень вероятно, что под ними еще лежат тела погибших российских солдат Второй бригады спецназа. Об этом бое много писали, но, когда слышишь непосредственного участника событий, понимаешь, что многого во время войны не рассказывают.

Колонна в пять бронемашин ехала, если верить пленным, просто в центр, брать под контроль администрацию после ожидаемой сдачи Харькова. Но на прямой дороге от Белгорода под 134 школой российские солдаты нарвались на горстку бойцов армии и теробороны, которые открыли огонь по паре российских "Тигров" и других бронемашин. Взвод российского спецназа срочно занял немецкую школу, успев выгрузить из машин все необходимое для боя.

"Их час сдаться уговаривали, но они просто молчали, потом бой шел весь день – рассказывал "Спектру" боец спецназа полиции с позывным "Федор". – А затем наши просто подогнали танк и расстреляли их вместе со зданием. Все погибли, кроме трех пленных, но мне наутро что-то такое показалось, и мы еще раз приехали на развалины и в завалах в районе спортивного зала нашли четвертого живого русского. Остальные все погибли. Сейчас говорят, что их вроде было 25, но я думаю, когда завалы разберут, эта цифра станет больше".

Почему?

За кулисами любых разговоров о потерях, разрушениях, попаданиях в жилые дома, церкви, памятники культуры и просто многократный расстрел мест памяти типа мемориала на месте расстрела НКВД пленных польских офицеров, всегда присутствует невысказанный вопрос: "Почему?!"

В центре Харькова зияет обгоревшими окнами учебный корпус Национального университета имени Каразина. Напротив зияет прорехами в полусорванных взрывной волной золотых куполах Храм Святых Жен-Мироносиц – тут неподалеку всем известное здание областного управления полиции.

Рядом небольшая автостоянка, в которую прилетела тяжелая фугасная бомба – образовался еще один символ войны, глубокая воронка с сгоревшим автомобилем на дне. Может быть целились в здание Областного апелляционного суда неподалеку? Больше "стратегических" целей рядом нет.

Харьковское СИЗО возможно пострадало из-за наличия рядом старого здания, в котором разместились какие-то службы Национальной гвардии Украины. А харьковские жилые районы Салтовка, Горизонт и Пятихатка - просто потому, что они на тех окраинах города, к которым подошла российская армия. 

Когда вам говорят, что жилой район снесен артиллерией, это обычно преувеличение – современные железобетонные дома трудно сразу разрушить. Но северная Салтовка - это самая впечатляющая реинкарнация ада на земле из тех, что за восемь лет войны насмотрелся корреспондент "Спектра".

Панельные дома на месте, но нет ни одного со стеклами и без пробоин от прямых попаданий. Украинская армия держит оборону на окружной дороге, которая опоясывает город за микрорайоном, бойцам за спину по жилым кварталам бьют грады, артиллерия, минометы…

Салтовка – историческое название, под которым скрываются сразу три района Харькова. Здесь живет 400 тысяч человек, это самый большой "микрорайон" в Украине. Корреспондента "Спектра" в банковском броневичке довезли до сгоревшего рынка рядом с горящим газопроводом. "Вчера такой столб [пламени] был!" - флегматично заметил боец Харьковского полка полиции особого назначения рядом.

Газопровод горел за сутки до нашего приезда. И через пару суток после нас туда еще посылали группу регистрации военных преступлений против гражданской инфраструктуры. На перекрестке мы пробыли пару минут - гром выстрелов артиллерии раздавался каждые 30 секунд, в соседней девятиэтажке на верхнем этаже горела только что пораженная снарядом квартира. Ремонт коммуникаций, работа пожарных на Северной Салтовке практически невозможны.

Нас очень быстро вывезли в дома, под прикрытие высоких железобетонных стен. В микрорайоне все засыпано стеклом, осколками снарядов, под домами сожженные и просто поврежденные машины, изредка встречаются быстро мелькающие парочки с рюкзаками за плечами – семейные пары меньше вызывают подозрений в мародерстве. "На колесах сюда боятся заезжать, берегут, оставляют машину на пригорке и ныряют в свои квартиры – вещи, забытые при бегстве, подсобрать!" - поясняет полицейский рядом.

Мы, правда, находим на месте и коренных жительниц района. Бабушки, а может тетушки – из-за засаленных штанов и теплой одежды реальный возраст женщин не разобрать – сидят на лавочке под одним из домов. Зовут их Наталья и Валентина, квартиры у них в этом подъезде на 12 и 13-м этажах. В них нет стекол, воды, света и газа. Лифт, разумеется, не работает тоже, но тетка Наталья говорит, что "домой" она последний раз поднималась неделю назад, а штаны у них такие, потому что повезло - подвал под их подъездом не заброшенный, а оборудованный под себя сантехниками и слесарями. Удобный, но немного замасленный.

На вопрос "почему они не выезжают", Наталья отвечает просто: "Так у нас же питомник тут, как мы животных бросим? А так нам все привозят волонтеры – и еду, и воду, и можно еще в роднике набрать!" Женщины в своей двухкомнатной подвальной слесарной мастерской держат 50 кошек. А еще в квартире на первом этаже они содержат брошенного пса. Наталья ведет корреспондента "Спектра", привычно проверяя на ходу, плотно ли прикрыта дверь в подъезд. Большой пес сидит в темноте, у него рядом кастрюля с кашей и водой, он не спеша выходит в общий коридор, и Наталья строго ему говорит: "Не прыгай на улицу!". Рядом с плотно закрытой входной дверью в подъезд - разбитая прямым попаданием стена с огромной дырой наружу.

Мы идем к машине и выясняется, что этот участок Салтовки для наших сопровождающих особенный. "Тут пожар был, и мы людей эвакуировали из подвала – говорит боец Сергей. – Я ребенка нес, а он мне вдруг посреди этого всего говорит: "Когда уже Путин сдохнет?" У меня самого дети, и дочка на день рождения на вопрос о подарке вдруг попросила, чтоб был мир. Что за время?"

Сергей - крепкий немногословный мужчина, и до того он разговорился только один раз, когда рассказывал о своем редком оружии – ручном пулемете Дегтярева образца 1944 года с диском на 100 патронов. Диск у него один, на случай первого контакта с врагом, а для дальнейшего у него в машине штатный автомат Калашникова с боекомплектом. Сергей рассказывал, что он из своего РПД может стрелять и с рук и даже с гордостью показывал видео со стрельбища – я понял, что это серьезное достижение.

Как правильно фиксировать военные преступления 

"Если говорить о нас лично, то у нас все отлично! Нас не нужно спрашивать о жизни в Харькове – у нас не характерная ситуация, нам очень много помогают, у нас проблем нет, у нас есть источники дохода!" - говорит "Спектру" Наталья Зубар, глава правления общественной организации информационный центр "Майдан Мониторинг". 

Наталья с группой своих соратников каждое утро надевает бронежилет и каску и едет на небронированной машине в места обстрелов фиксировать военные преступления – поражение армейскими средствами гражданской инфраструктуры и жилых домов. Так выглядит "отличная жизнь" в Харькове – быть при нужном и важном деле и не думать о пище. Клуб общественной организации Натальи в центре города разбит при очередном обстреле. Но ее квартира цела, рядом начал работать торговый комплекс, и Наталья лично через посредников вела переговоры с хозяевами и убедила открыть на втором этаже комплекса магазин торговли вещами "Мега-сток". В том же Киеве обувь сейчас купить трудно, а в Харькове Наталья смогла купить одежду и что-то крепкое и удобное на ноги для постоянных выездов по развалинам.

В Харькове не работает метро, не работает общественный транспорт, выехало, по оценкам мэра, до 30% населения. Соответственно закрылись предприятия, погасла всякая деловая активность и работать людям фактически негде. Магазины с продуктами работают, так что главный вопрос для обывателя на втором месяце войны: "где взять деньги?" Поэтому в Харькове за гуманитарной помощью выстраиваются такие большие очереди, и в сети достаточно видео о том, как в такие скопления людей прилетают снаряды.

 "Чем ближе к центру, чем дальше от  севера и востока, тем больше шансов на воду, свет и газ в доме. Русских отогнали от восточных окраин Харькова, но с северных они никуда не делись, мы сегодня едем фиксировать там повреждение магистрального газопровода. Они прицельно бьют по коммуникациям, и наиболее поражен север города", - говорит Наталья.

"Мы начали очень просто. 6 марта мы обнаружили, что разбит наш клуб – я не знаю, что там было точно, но был бой, валялись гильзы и были выбиты окна и двери, - рассказывает Наталья Зубар. – Потом после очередной серьезной бомбардировки был разбит соседний дом и повторно порушен наш, и тут уже как перемкнуло: нужно все это фиксировать, особенно повторные разрушения, которые говорят о системности. Потом нас свели сначала с Генеральной прокуратурой, которой здесь толком нет, а потом с управлением СБУ в Харькове, следователи которого начали давать нам официальные поручения".

Фиксация военных преступлений армии РФ в Украине сейчас сродни национальной идее, этой темой занимаются слишком многие, иногда даже конкурируя между собой. Корреспондент "Спектра", например, прибыл в Харьков с группой экспертов-документаторов из гражданской коалиции из 22 общественных организаций. Эксперты поделились программой подготовки документаторов, которая довольно полно поясняет, что именно украинцы определяют как военные преступления.

Что фиксируем:

1. Что было уничтожено: здания, заводы, коммерческие/некоммерческие помещения, дамбы, электростанции.
2. Если где-то были зафиксированы осколки или целые боеприпасы.
3. Место нахождения вражеской техники, оружия, фиксирование их в жилых кварталах сел и городов.
4. Повреждения медицинского персонала, больниц.
5. Повреждение церквей, синагог, убийство священнослужителей, разрушение школ и университетов.
6. Использование гражданской одежды, символики Красного креста, Красного полумесяца.
7. Использование живых щитов.
8. Захват имущества, ограбление (банков, магазинов).
9. Уничтожение, повреждение объектов культуры и искусства. 

Документатор Сергей из Киева снимал разрушения гражданской инфраструктуры на свой телефон, включив геолокацию и фиксируя время. Затем эти потоки фото от отдельных людей сводятся в общий архив "для подачи в Международный уголовный суд".

Алгоритм фиксации военных преступлений тоже прост. "Или мы сами находим объект, или нам дают поручение следователи СБУ в рамках уголовного дела и дальше мы едем, - поясняет Наталья Зубар. - Наша задача снять один ролик без монтажа, желательно не больше трех минут. Рассказываю под видео, что я снимаю, называю адрес, дату, время и представляюсь, завершая ролик на своем лице. Рядом со мной работает фотограф, он делает до пяти опорных фото – общий план, план разрушений, если есть снаряды, кассеты, осколки бомб, они тоже снимаются, а если на обломке ракеты есть маркировка – то это просто джек-пот! Дальше мы сортируем это в папки по датам". 

"Работа тяжелая, приходится снимать много разрушенных объектов – это не журналистика, мы приходим и фиксируем, а для этого нужно обойти объект, осмотреть, понять, а потом снимать, – поясняет Наталья Зубар. - На Пятихатках мы как-то четыре часа подряд снимали. Иногда бывает ситуация, когда оно, простите, горит и нужно снять как можно быстрее и свалить. По сути – это в прямом смысле этого слова военная документалистика!"

Наталья признается, что в их среде идет горячая дискуссия, когда можно, а когда нельзя публиковать фото разрушений. Во многие места Харькова снаряды и ракеты прилетают по много раз в одно место. В том числе, как считают волонтеры, враг корректирует огонь и по фото.

"Наша задача показать систему, и это удается, - поясняет Наталья Зубар. – Например, системно выбивают пожарные части, систему ДСНС (государственная служба чрезвычайных ситуаций - прим. "Спектра"). У нас есть историческая пожарная часть на Москалевке – на нее дважды присылали самолет и боевой дрон, и дважды по ней сбрасывали бомбы с интервалом в две недели. Там две огромные воронки. Мы кучу фото и видео сняли". 

"В этот несчастный физико-технический институт в Пятихатках били две недели из всего, что можно, поливая огнем и кварталы вокруг, - продолжает Наталья. - Системно несколько раз били по корпусам университета, реальному училищу, которое тоже памятник архитектуры, зданиям архитектора Бекетова, церквям, памятникам исторического и культурного наследия. Мы отсняли больше 20 таких уничтоженных зданий с табличками об охране государства. Мы с самого начала решили не снимать разбитые окна, а только системно разрушенные объекты инфраструктуры и серьезные попадания с человеческими жертвами. Только наша команда на конец марта сняла 102 таких пораженных объекта, а сколько их еще зафиксировано СБУ самостоятельно?"

"Кричаще выглядит системный многократный расстрел польско-украинского Мемориала жертв тоталитаризма – это там, где погибли польские офицеры и расстреливали жертв сталинских репрессий. – поясняет Зубар. - Мы обходили его и сами, и с криминалистами, и с зарубежными специалистами ни у кого не было сомнений в том, что это не случайные обстрелы".

Цепочка от группы Натальи Зубар ведет к следствию СБУ. Отдельное управление по работе с военными преступлениями, как стало известно "Спектру" из достоверных источников, сейчас ударными темпами создается в структуре Национальной полиции Украины. Активное участие в кампании по документированию принимает Генеральная прокуратура Украины, где давно существует отдельный военный департамент. В Офисе президента есть даже специальный чиновник, курирующий и координирующий процесс фиксации военных преступлений. Источники "Спектра" утверждают, что это Андрей Смирнов, замглавы офиса президента.

О прибытии в Украину собственной следственной группы Международного уголовного суда (МУС) еще 16 марта сообщал в своем очередном обращении Владимир Зеленский. Как правило, МУС ведет свое следствие по военным преступлениям обеих сторон военных действий самостоятельно, посылая запросы национальным органам правосудия для помощи в расследованиях в особых случаях.

Наказание военных преступлений - это взаимодействие трех юрисдикций: национальных судов, принципа универсальной юрисдикции (свои расследования военных преступлений в Украине начали, например, в Польше и Германии) и механизма Международного уголовного суда в Гааге.

Бывают и промежуточные механизмы - например, в Боснии и Герцеговине был создан специальный суд по военным преступлением, в котором принимали участие и авторитетные иностранные судьи. Возможно сейчас Украина примеряет опыт Боснии и на себя. 11 апреля президент Украины провел публичную встречу с экспертной группой, прорабатывающей вопросы создания специального механизма расследования и судебного разбирательства всех военных преступлений РФ.

Эти механизмы разрабатываются и обсуждаются, пока люди типа Натальи Зубар уже собирают доказательства военных преступлений в Харькове - в бронежилетах и касках, часто под обстрелами и в пользу следствия, как они говорят, Службы Божьей Украины(СБУ). Их критикуют как раз за работу на "Службу Божью", которая в рамках начатой в 2019 году большой реформы СБУ должна избавиться от следственных органов и собственных СИЗО. В ходе неизбежной радикальной ликвидации следствия СБУ куда попадут собранные доказательства, не пропадут ли они вовсе?

"К моему сожалению огромный массив тяжких преступлений национальные органы правопорядка пропустить через себя просто не в состоянии. – говорил "Спектру" создатель "департамента войны" в Генеральной прокуратуре Украины экс-заместитель генерального прокурора страны Гюндуз Мамедов. - Тем более, что сейчас военные преступления подследственны Службе безопасности Украины, которая, как мы знаем, в ходе давно запланированных реформ может неизбежно лишиться полномочий вести следствие, что дополнительно создает угрозу потери институциональной памяти. В идеале, я выступаю за создание Национального механизма с международным элементом, который бы мог заниматься фиксацией и расследованием именно международных преступлений – сейчас это как никогда актуально!"

Мэр

В Харькове бьют не только по пожарным частям и мемориалам, но и по зданиям областной и городской администраций.

Поэтому "Спектр" попал на встречу с мэром Харькова Игорем Тереховым в безопасное место, которое нельзя называть. Сложилось впечатление, что мы говорили не в постоянном кабинете Игоря Терехова, он наверняка перемещается. На входе в импровизированную "приемную" харьковского городского головы мы встретили харьковчанку Ирину Венедиктову, генерального прокурора Украины.

“Начиная с 24 февраля, с первых минут войны Харьков не прекращают бомбить, бьют то с воздуха, то с земли, комбинированно, бьют тех, кто системно оказывает сопротивление - нас, Мариуполь, Чернигов…- пояснял Игорь Терехов. Я говорил и говорю, что российская армия своей целью ставит геноцид украинского народа. Потому что бомбят мирные кварталы, целенаправленно разрушают инфраструктуру городов, постоянно бомбят трансформаторные подстанции, трубопроводы, газопроводы. Идет планомерное разрушение жилищ, целых кварталов, среди девяти районов Харькова, я вам скажу, нет ни одного безопасного!”

“Но, если честно, мы уже думаем о восстановлении, - вдруг сказал мэр Харькова. - Мы собрали наших архитекторов - наших! Международных - из США, Польши, Чехии, тоже целый пул собрали, чтобы выработать правильную концепцию реконструкции. Я имел беседу с Кубраковым (Александр Кубраков - министр инфраструктуры Украины - прим. "Спектра"), наши позиции совпали, и я знаю, что он докладывал об этом президенту. Мы должны менять стандарты - война учит нас, что в проекте должно быть бомбоубежище, паркинги подземные очень важны - тоже, кстати, убежище! Мы уже думаем над скважинами, чтоб вода была. Мы сегодня на своем примере проходим очень быстрый путь”.

“Очень хочу… и я уверен, что Харьков будет другим! -  продолжил Терехов. - Я ставлю архитекторам задачу - посмотреть на 30 лет вперед, сегодня технологии другие, нужно переформатировать по-другому городское пространство и тем не менее сохранить Бекетовскую изюминку города. Харьковчане меня поймут, у нас тут есть школа архитектуры Алексея Бекетова”.

Было очень странно слушать мэра Харькова, в чужом маленьком кабинете, под землей, при неработающем общественном транспорте, заводах, выбиваемой, как в тире, инфраструктуре и лучших людях города. Слушать о том, что будет неизбежное восстановление, и оно планируется прямо сейчас.

Перед обещанным новым штурмом армией РФ.

---

При поддержке Медиасети