В России рухнули оптовые цены на бензин. Цена на АИ-92 на Санкт-Петербургской международной товарно-сырьевой бирже упала почти на 11%. По подсчетам агентства «Аналитика товарных рынков», каждую тонну горючего компании продают с убытком в несколько тысяч рублей. Причина — катастрофически низкий спрос на бензин в условиях пандемии коронавируса. Издержки российских нефтяных компаний сегодня очень велики.

Цены на нефть продолжают удивлять — накануне на бирже в Чикаго цена за баррель американской марки WTI впервые в истории достигла отрицательной величины — она стоила минус 38 долл за баррель. 

Что все это значит для каждого из нас, что будет с ценами на бензин и нефть и чего ждать, «Спектр» спрашивал у ведущих российских экономистов и экспертов нефтяного рынка.

Андрей Нечаев, доктор экономических наук, профессор российского экономического университета им. Г. В. Плеханова, министр экономики России в 1992 — 1993 гг.:

- Что происходит и будет происходить с ценами на бензин в России?

-  Могу предположить, что хранилища переполнены — отсюда и торговля оптовиков в убыток, но понятно, что это вещь краткосрочная, феномен. Долго компании не могут торговать себе в убыток. 

Что касается розничных цен на бензин, то нет никакого основания для их повышения при таком драматическом падении цен на нефть. Но, к сожалению, особенность российского рынка — у нас цена на бензин движется только в одном направлении, вверх. Совершенно независимо от цен на нефть. В отличие от, скажем, западных рынков. Правда, нефтянники всегда это обосновывают тем, что в цене бензина налоги составляют около 70 процентов. И только 30 процентов — собственно то, что связано с себестоимостью и прибылью. И поскольку налоги, такие, как акциз, не зависят от цены на нефть, а определяются директивно, то, конечно, цена на бензин не совсем эластична к цене нефти.

Но, тем не менее, я думаю, что причина не только в этом. А и в том, что имеет место откровенный картельный сговор. Если в Москве, скажем, есть какая-то конкуренция, есть бензоколонки полутора десятков компаний, то в регионах, как правило, один монополист, максимум — две компании. Поэтому им достаточно легко манипулировать ценами и легко между собой договариваться.

- Вы назвали падение нефтяных цен драматическим. На ваш взгляд, их падение продолжится? 

- Цены, которые мы сейчас обсуждаем и их драматическое падение, в частности, вчерашнее падение техасской WTI до минус 38 долларов — понятно, что это падение стоимости финансовых инструментов, дерривативов, фьючерсов, а не реальной цены на нефть. Сегодня надо было так или иначе этот фьючерс закрывать, соответственно, биржевые спекулянты пытались что-то выгадать. Сегодня WTI уже вернулся к нулевой отметке. Это, конечно, тоже выглядит экзотически — нулевая цена на нефть. Но еще раз: это не цена на саму нефть. Только на финансовый инструмент. Цены реальных контрактов, конечно, ориентируются на динамику фьючерсной цены, но, тем не менее, они другие.

Реальная цена на нефть тоже падает. Хотя не так драматически, как дерривативы. Во-первых, из-за драматического падения спроса. Сошлись два фактора: потери бизнеса, связанные с ограничительными мерами во всех странах мира, в результате чего некоторые секторы просто встали (авиаперевозки, торговля, сфера услуг в целом) и рецессия мировой экономики, которую я давно предрекал. Плюс добавьте к этому неуверенность на рынке, связанную с соглашением ОПЕК+. Оно предусматривает радикальное сокращение добычи нефти. И даже у стран-участников нет уверенности, что эта сделка будет выполнена.

Нефтяные насосы в Калифорнии. Фото Mario Tama/Getty Images/AFP/Scanpix/LETA

Скажем, для России снизить на 2,5 млн баррелей в день добычу нефти — это значит законсервировать примерно 30 тысяч скважин. При том, что скважины у нас изношены. В отличие от сланцевой нефти, где, условно говоря, перестали взрывать — остановили добычу, потом взровали — опять нефть потекла, наши скважины нельзя просто остановить. Часть из них остановится навсегда, потому что из них и так высасывают  последние капельки нефти, буря всякие промежуточные слои. Поэтому выполнение Россией соглашений — под наибольшим сомнением. Тем более, что мы цинично нарушали предыдущие соглашения с ОПЕК, от России потребовали выполнения обязательств, а Россия хлопнула дверью, решив, что падение цен на нефть она переживет легко. Но оказалось, что все не совсем так. 

- Ваш прогноз?

Производители в замешательстве, они не знают, каким будет предложение. Спрос катастрофически сжимается. Недавно мировое энергетическое агентство опубликовало прогноз, по которому спрос на нефть снизится еще на 30 процентов. ОПЕК с этим прогнозом, в принципе, солидарна. Дисбаланс будет приводить к новому снижению цены. 

Сейчас все сказанное будет гаданием на кофейной гуще, поскольку мы не знаем, как будет развиваться ситуация с пандемией, когда она закончится. Так что вопрос, скорее, к вирусологам, а не к нефтянникам. 

- Вы придерживаетесь мнения, что после того, как пандемия завершится, все начнет бурно расти? Или думаете, что на сто процентов спрос не восстановится?

- Я к нынешней экономической рецессии отношусь достаточно серьезно, это циклическая рецессия. На мой взгляд, она будет более глубокой и, возможно, более продолжительной, чем была циклическая рецессия 2008−2009 гг. Тогда кризис просто залили деньгами и во многих странах экономический кризис перешел в долговой, как, скажем, в Греции и Италии. Сейчас возможности для такого смягчения у центральных банков существенно ниже. Кризис будет сопровождаться падением спроса на сырье, в том числе, болезненным для нас падением спроса и цен на углеводороды. 

Когда ограничительные меры из-за пандемии будут сняты, конечно, восстановление пойдет. Но думаю, что те цены на нефть, которые в какой-то момент стали для нас привычными, а для России — комфортными (60 долл за баррель), мы увидим не скоро.  

«Денег нет, а расходы остались». Андрей Нечаев о том, переживет ли российский бизнес вынужденные каникулы и справится ли госбюджет с падением нефтяных цен

Яков Миркин, доктор экономических наук, заведующий отделом международных рынков капитала Института мировой экономики и международнрых отношений РАН:

- Можно ли сегодня предсказать, какой будет цена на нефть в ближайшее время?

- Сегодня, сейчас нефтяному рынку никакие законы не писаны. У цен на нефть есть свои закономерности, тоже человеческие, но в момент вспышек, паники, толпы — они могут вести себя на короткое время непредсказуемо, как и толпа. Все воюют против всех. Непонятно, куда дело пойдет. Не готов прогнозировать. Финансовый пир во время чумы. Любые объяснения — гадания на кофейной гуще. Чего ждать? По-прежнему волатильность. Не удивлюсь, если через год опять увидим нефть по 100 долларов за баррель.

- По вашему мнению, спрос на нефть может вырасти?

- Чем дальше в пандемию, тем больше может быть спрос на первичные ресурсы.

Дезинфекция московских вокзалов в период пандемии. Фото Valery Sharifulin/TASS/Scanpix/LETA

Михаил Крутихин, экономический аналитик, специалист по нефтегазовому рынку, партнер информационно-консалтингового агентства RusEnergy: 

- Объясните, пожалуйста, что случилось с нефтяными ценами, что значит — «нефть стоит ноль долларов» или «нефть стоит минус сорок долларов»?

- То, что случилось на чикагской бирже, когда буквально за два часа котировки одного из финансовых инструментов, фьючерсного контракта на американскую нефть WTI, не просто с 18 долл за баррель до нуля, а провалился почти до 40 долларов в минус, и закрылись торги с ценой 37 долл 63 цента со знаком минус — так вот это цена за финансовый инструмент, за бумажку. И произошло это по одной единственной причине — руководство торгов решило в порядке эксперимента не останавливать этот безобразный тренд падения, а посмотреть, что из этого может получиться. Честно объявили: давайте посмотрим, пусть даже в отрицательную зону свалится, но нам надо поглядеть, что будет.

И посмотрели — да, действительно, так называемые алгоритмы, роботы (используемые трейдерами биржевые роботы — компьютерные торговые системы, алгоритмы, которые совершают сделки, исходя из заданных параметров, — прим. «Спектра), которые руководствуются не реальным положением на рынке, а цифрами (число контрактов открытых, число определенных точек отсечения, которые устанавливают владельцы контракта, для того, чтобы продавать или покупать), уловили общую тенденцию и послали цены вниз. При этом через какое-то время, уже после того, как торги закрылись, продолжились за пределами биржевых торгов покупки-продажи, и цена восстановилась на уровне 1 доллара, то есть, уже в плюсе.

А завтра уже будут не майские фьючерсы торговаться, а июньские. А там нормально — там 21 долл 46 центов. Плюс, а не минус, естественно. И так они и будут торговаться. Тем более, произошло падение только по нефти марки WTI, а Brent — всего на 2,5 доллара подешевел и сейчас он 25 долл 33 цента. Цены на фьючерсы сейчас выправляются и будут более-менее пристойными.

А вот то, что нефть физическая, и американская, и кое-где российская продаются в отрицательной зоне — это уже не фьючерсные бумажки. А живая нефть, которую взяли трейдеры у кого-то, привезли — а у них ее не берут. Нефтеперерабатывающий завод говорит: я столько нефти не возьму, потому что самолеты не летают и керосин у меня не закупают, машин столько не ездит, суда стоят и грузы не возят — мне не нужно столько нефти. И на падении спроса, чтобы избавиться от груза в танкерах, продавцы начинают предлагать взять нефть с доплатой. Только возьмите! Мне проще вам приплатить, чтобы только от этого товара избавиться. Так и появляется отрицательная цена на нефть.

«Год исчезающих надежд». Владислав Иноземцев о том, что россиян ждет всплеск банкротств и безработицы из-за того, что государство не воспользовалось преимуществом во время кризиса

- Российские производители бензина заявляют, что торгуют бензином себе в убыток. Оптовые цены рухнули. Следует ждать повышения розгничных цен на топливо? А ценообразование на бензин в России и без того, мягко говоря, странное.

- Оно не странное, оно такое же, как и во многих странах мира, в частности, в Норвегии, прогрессивной стране, где тоже много нефти и газа. Там цены на бензин высокие — но только потому, что огромная налоговая составляющая в этой цене. В России 65% в цене — это налоги. И налоги эти, акцизы, два раза в год повышаются. Все повышаются и повышаются. Естественно, что нефтяные компании, которые должны, по распоряжению правительства, сохранять цену на бензоколонке и принимать все больше и больше налогового бремени на себя, конечно же, несут убытки. То, что происходит с ценами на бензин в России — это жадность правительства. Жадность и глупость. Могли бы поощрить экономику и снять часть налогов, и экономика бы ожила. Тут не надо искать причину в нефтяных ценах и в действиях нефтяных компаний.

- Тем не менее, сейчас в ЕС бензин на заправках подешевел очень сильно. Таких низких цен не было уже очень давно. А в России никто не припомнит, чтобы резко снижались розничные цены на бензин.

- В России моторное топливо официально считается роскошью — потому что с него берется акцизный налог. Акциз берется с предметов роскоши: золото, драгоценности, алкоголь, табачные изделия — с этих товаров берется акциз. А у нас в этот список добавлены еще бензин и дизельное топливо. 

- И что увидит потребитель на российских АЗС? А если подорожает бензин, то очевидно, что вслед за ним подорожает абсолютно все.

- Сначала российские нефтяные компании должны будут по согласованию с ОПЕК+ сокращать добычу. Это немалые затраты, им придется себя переламывать. Даже если не будет этих договоренностей с ОПЕК+, если они развалятся — все равно придется урезать добычу, потому что нефть некуда девать, она просто лишняя и на глобальном, и на российском рынке. А про цены на бензин я ничего сказать не могу и комментировать не должен, потому что они зависят исключительно от воли правительства. А не от нефтяных компаний.

- Вы знаете, я сегодня общалась с ведущими нашими аналитиками, и они почти все говорят: прогнозы сегодня давать практически невозможно, нефть может стоить послезавтра опять 100 долларов, а может и ноль. Волатильность настолько велика, что предсказать цену невозможно. Как вам кажется, корректно ли сегодня давать какие-то прогнозы?

- Я думаю, корректно. Да, волатильность — это важно. Игроки на финансовом рынке — им выгодно, чтобы цена прыгала как можно больше. Они снимают сливки и наверху, и внизу на этих прыжках цены на нефть. Конечно, ни поставщикам нефти, ни потребителям это невыгодно. Им нужна стабилизация рынка. Мы видим сейчас, что из-за эпидемии возникло сокращение спроса на энергоносители по всему миру. И сокращение это будет продолжаться.

Пока не ясно, когда пандемия закончится. Но ясно, что спрос и после нее стопроцентно не восстановится. Это совершенно точно. Пример тому — Китай и те страны, которые уже начали потихоньку оправляться. Видно, что спрос все равно будет отставать от предложения нефти на рынке. А раз отставать, значит, давление в сторону низкой цены будет сохраняться.

«Нужно искать деньги на поддержание штанов». Почему российской нефтяной отрасли очень тяжело сократить добычу и чем это обернется для бюджета страны

И не случайно ОПЕК+ опять собрались созывать совещание. Я думаю, что это будет поминальная служба по этому картельному сговору. Потому что уже сейчас понятно, что убрать с рынка весь навес предложения над спросом, всю невостребованную нефть они не в состоянии, абсолютно. А это значит, что будет продолжаться ценовая война. Саудовская Аравия, Катар, Ирак, Кувейт и другие игроки уже предлагают колосальные скидки на свою нефть в борьбе за рыночные ниши. Это будет продолжаться. И Россия в это тоже втянута. Цены на российскую URALS будут продолжать падать. Поэтому я не ожидаю, что в течение этого года, а возможно, и следующего года будет выздоровление нефтяных цен. Они останутся под давлением.