Украина не Россия. Почему это так — легко увидеть на примере того, как в ЛДНР разбираются со свободой совести, чувствами верующих и разнообразными конфессиями. А разобраться в них весьма непросто, и российским кураторам, окормляющим самопровозглашенные правительства трети Донбасса, пришлось столкнуться с крайне сложной и совершенно непривычной с точки зрения религиозного ландшафта территорией. По сравнению с Российской Федерацией — это практически Марс!

Украина — это самая крупная греко-католическая страна в мире, самая крупная протестантская страна Восточной Европы и самая крупная баптистская страна Европы — с 2002 года украинцы обогнали по количеству баптистов родину этой церкви, Англию. Кроме того, украинские ученые религиоведы искренне считают свою страну самой крупной православной страною мира, признавая конкуренцию в этом рейтинге, кстати, только со стороны Румынии, а отнюдь не России.

Официально это первенство подтвердить невозможно — украинцы считают, что при примерно равном количестве приходов регулярно посещающих храмы в Украине больше, чем в России, и гораздо больше верующих приходит на служение в пасхальные праздники. Но при этом непосредственный учет верующих тут запрещен согласно Закону Украины «О свободе совести и религиозных организациях», так как вера — это личный выбор каждого.

Украинский ученый-религиовед Игорь Козловский в беседе с корреспондентом «Спектра» пояснил: существует три главных факта, необходимых для верного понимания ситуации. Во-первых, при развале Союза на территории Украины осталось 50% религиозной сети всей большой страны при том, что в четыре раза большая Россия получила в наследство только 25% зарегистрированных религиозных организаций. Во-вторых, Украина еще в апреле 1990 года приняла крайне либеральное религиозное законодательство, согласно которому регистрация религиозных общин максимально упрощена, происходит только при желании (можно и не регистрироваться) и при всем при этом уже 30 лет в стране существует полная свобода проповедовать, распространять свою веру и поддерживать любые связи с зарубежными религиозными центрами.

В Донецкой области, по словам Игоря Козловского, это привело к полноценной детонации — после развала Союза к 2014 году количество религиозных общин здесь выросло с 180 до 1780! При этом Киев и Донецкая область были единственными регионами Украины, где ведущие ортодоксальных церквей (православная и греко-католическая) были в меньшинстве. Большинство держали различные конфессии протестантского толка и раньше, кстати, тоже — например, по количеству баптистов Донецкая область была второй в Советском Союзе после Москвы.

 

Игорь Анатольевич Козловский — старший научный сотрудник отделения религиоведения Киевского института философии НАН Украины имени Григория Сковороды. До войны на Донбассе он разное время был деканом факультета религиоведения Донецкого института искусственного интеллекта, возглавлял управление по делам религии Донецкой областной государственной администрации, на 2014 год преподавал религиоведение в Донецком национальном университете и остался в городе ухаживать за сыном-инвалидом. В феврале 2016 года ученый был арестован в своей квартире, формально после обыска в его отсутствие он поначалу был обвинен в хранении гранаты и провел два года в заключении в том числе и в печально известном концлагере «Изоляция». В его судьбе принимали участие многие известные люди, об освобождении Игоря Козловского президента России Владимира Путина, например, лично в Москве просил президент Чехии Милош Земан. После разговора с Путиным Игоря Козловского все же отдали в Киев на обмене 27 декабря 2017 года.

 

«Я встречал в тюрьме так называемой ДНР две Пасхи и священников там не видел, зато с утра нам в «кормушку» охранник каждый раз загружал какое-то количество пасок и сообщал: «Это вам от братвы!». Братва, а не УПЦ Московского патриархата проникает там через все барьеры!» — так просто и мимоходом ломает сложившиеся стереотипы о ДНР в разговоре со «Спектром» Игорь Анатольевич Козловский.

«О свободе совести…»

Особая роль в ДНР за Украинской православной церковью Московского патриархата закрепилась в сознании людей благодаря многочисленным фото и видео 2014 года — там, где батюшки освящают знамена ополчения или препятствуют проходу колон ВСУ.

Роликов о каких-то действиях на пророссийской стороне протестантских священников, мусульман или буддистов не найти.

Между тем, сейчас все гораздо сложнее. Правящий митрополит Донецкий и Мариупольский Илларион действительно до эпидемии Covid-19 пользовался в Донбассе особым статусом. Только он мог в Пасхальную ночь провести две праздничные службы, в Донецке и Мариуполе, пересекая ночью по «зеленой улице» противостоящие друг другу блокпосты. Жил он в Донецке, но рядом с руководством ДНР публично никогда не появлялся, в свою очередь, все Благочинные каждый месяц вплоть до марта 2020 года съезжались со всех, подконтрольных и нет, территорий на совещания к митрополиту — центр епархии по-прежнему был тут.

И именно часть Русской православной церкви, а не всевозможные «секты» была поставлена в центр строящейся религиозной конструкции ДНР.

В законе ДНР «О свободе вероисповедания и религиозных объединениях» 31-й статьей оказалась прописана совершенно отдельная позиция в республике такой религиозной организации как «Донецкая епархия Украинской Православной Церкви и Горловская епархия Украинской Православной Церкви, входящей в соответствии с ее уставом в состав Русской Православной Церкви как самоуправляемая Церковь с правами широкой автономии».

Для Донецкой и Горловской епархии УПЦ (МП) в законе предусмотрен особый, облегченный порядок регистрации, что в условиях ДНР архиважно. Интересно, что первые лица этих епархий митрополит Илларион официально именуется Донецким и Мариупольским, а митрополит Митрофан — Горловским и Славянским, то есть обе епархии объединяют как подконтрольные, так и неподконтрольные территории, что в тексте закона ДНР игнорируется.

Закон «О свободе вероисповедания» был принят и мало кем замечен в 2016 году, с тех пор семь раз дополнялся и властно вошел в религиозную жизнь неподконтрольной части Донецкой области только с 2018 года. В чем его суть? Во-первых, он заставил все религиозные организации перерегистрироваться в ДНР, а на 2018 год для церквей, которые в массе своей являются частями всеукраинских, это означало конфликт с государством Украина: официальные контакты с «террористами» со всеми вытекающими отсюда возможными юридическими последствиями.

К 2020 году на первый план вышел другой аспект закона — религиозные организации в ДНР теперь перерегистрируются каждый год по жесткой и сложной процедуре: каждая церковь, молельный дом или мечеть должны сделать полные отчеты о своей хозяйственной деятельности, показать все источники финансирования, предоставить в уполномоченные органы адреса и личные данные как клириков, так и верующих. Год теперь у верующих идет в заданном жестком ритме — от марта к марту, от регистрации к перерегистрации.

20 ноября 2020 года этот закон переиначили пока последний, седьмой раз. Народный совет ДНР очередной раз отреагировал на новую «злобу дня» — подчеркнул отделение государства от религии и настоял на норме о том, что «деятельность органов власти и местного самоуправления не должны сопровождаться публичными религиозными обрядами и церемониями», а также убрал пункт о возможности государственной поддержки религиозных организаций. Законопроект, который очередной раз гармонизировал законодательство ДНР с федеральным российским, был проголосован как всегда единогласно, и его текст лишний раз говорит о том, что особый статус православной церкви Московского патриархата на неподконтрольных территориях Украины довольно условен и нестабилен.

Еще в ДНР поначалу так же, как и в РФ, запретили Свидетелей Иеговы, но решили на этом не останавливаться, произвольно запрещая деятельность «шпионских» церквей с центрами на Западе — в первую очередь, как «американцы» пострадали очень развитые в Донецке до войны мормоны. Их прекрасные здания превращены в Дома творчества и ЗАГСы вместе с молельными домами церкви «Слово жизни».

Хорошая недвижимость и обустроенные участки со многими сыграли плохую шутку. Донецкий Христианский Университет как высшее учебное протестантское заведение существовал с 1991 года, его учредителями стали два украинских союза баптистов, средствами помогали единоверцы из США. В 2014 году весь учебный комплекс был захвачен и превращен в своеобразную военную базу с удобными красивыми казармами, учебными корпусами и тогда еще ухоженными лужайками.

А вот такой же университет кришнаитов, спрятавшийся в зеленых насаждениях рядом с Ботаническим садом между Донецком и Макеевкой, никому не приглянулся, кришнаиты продолжают свои духовные практики. В отличие от выехавших из ДНР буддистов.

Похоже, что логика уполномоченных органов ДНР проста — от уцелевших в ходе чисток 2014 года церквей требуется в первую очередь лояльность, во-вторую — полная отстраненность от политических процессов. Для «плохих» церквей есть специальный закон о противодействии экстремисткой деятельности. 

И просто закон о борьбе с терроризмом. Но даже и при такой жестокой регламентации и ограничениях религиозная жизнь в Донецке не замирает, поскольку, как всегда в России и на контролируемых ею территориях, строгость законов компенсируется их произвольным исполнением.

Московский патриархат — без спонсоров, прихожан и близкой дружбы с властью

«Понимаешь, священник — это часть прихода, если прихода нет — то этот священник инвалид! — поясняет ощущение от полупустых храмов в Донецке еще один собеседник «Спектра». — Ну, по моим ощущениям сейчас в Донецке людей тысяч 450, в два раза упало количество людей — так считают в нашем кругу. Это население Мариуполя, только в Мариуполе 12 храмов, а вот в Донецке больше пятидесяти. И, конечно, это отражается на доходе и состоянии и жизни прихода — ну если у тебя людей половина! Мужчины едут на заработки и отсутствуют в семьях, уезжают целые семьи — и это конечно отражается на «кормовых». Та же Пасха — мы лето на ней живем! Потом приходит Преображение, приходит осень и более-менее наполняется церковная касса. Но не в этом году…»

В ДНР существует официальная статистика согласно которой в Донецке проживает на 1 октября 2020 года чуть более 938 тысяч человек, что немного даже больше, чем до войны. Такие же подчеркнуто «многолюдные» и самые пострадавшие от войны города — Докучаевск, Дебальцево и Ясиноватая. Над этой статистикой принято посмеиваться, но даже критики ДНР все же сходятся в цифре населения Донецка около 600 тысяч. Хотя многие, конечно же, уехали и прежде всего наиболее финансово благополучные, молодые и активные прихожане.

Митрополит Илларион традиционно не благословляет своих священников и монахов на любое общение с прессой и любые политические высказывания в социальных сетях, что равно жесткому запрету в такой закрытой корпорации как православная епархия. На различных местных праздниках на трибунах и богослужениях рядом с Александром Захарченко, а теперь с главой ДНР Денисом Пушилиным на фото присутствует только епископ Новоазовский Варсонофий, который к тому же духовно окормляет местных военных и соответственно не выезжает на территорию подконтрольную украинской власти.

Кроме того, «Спектру» известна история как минимум одного священнослужителя, обоснованно обвиненного СБУ в сотрудничестве с разведкой ДНР — его после обмена вывели уже на территории ДНР за штат епархии и попытались выдавить в Россию. К батюшкам «взявшим в руки винтовку» у митрополита Иллариона, как говорят в один голос многие источники «Спектра», отношение сложное.

Священники, сотрудничающие с вооруженными формированиями и «гражданские» поделились в ДНР на две неравные части.

«Верите, вот я или мои товарищи, а это еще пять священников, с военными никаких контактов не имеем, называем войну «братоубийственной» и в храме у меня военных я не видал. Может потому что мы небольшие и на отшибе?» — говорит «Спектру» молодой священник УПЦ МП из Донецка.

Когда говоришь с ним, понимаешь, что его жизнь — это в первую очередь ежедневная скрупулезная борьба за деньги. Еще до эпидемии коронавируса по признанию батюшки доход его храма едва составлял 55 тысяч рублей в месяц, заработные платы служителей, отчисления в вышестоящие инстанции при этом составляют ежемесячный бюджет около 53 тысяч. Из которых только 12 тысяч были собственно заработной платой священника, а оставшиеся «сверху», после расчета со всеми 1,5−2 тысячи рублей — вот и все деньги на развитие храма.

Эпидемия коронавируса, как известно, не привела в ДНР к объявлению карантина и закрытию церквей — в храмах царят стандартные меры дезинфекции, маски и попытка удержать социальную дистанцию. Но людей стало меньше и, главное, очень пострадала Пасха, которая обычно кормит храмы полгода. В Пасхальную ночь 2020 года впервые все православные священники Московского патриархата получили пропуска на всю ночь для отправления службы, но для прихожан, тоже впервые за годы в ДНР, в праздничную ночь ввели комендантский час. В храмы пришли только те, кто готов был отстоять службу с вечера до утра, до окончания комендантского часа.

«Доходы упали на 50%!» — коротко резюмировал ситуацию собеседник «Спектра». В предыдущие годы Пасха была железным поводом для специального перемирия на фронте, отмены на сутки комендантского часа, специального графика работы общественного транспорта и КПВВ на линии Еленовка-Новотроицкое (ночью линию соприкосновения пересекал кортеж митрополита Иллариона, который успевал и на службу в украинский Мариуполь).

Война круто и жестко изменила саму ткань бытия, в которой жила Донецкая епархия. Донецкая область в этом смысле была особенной — в ней проживал и оперировал бизнесмен Виктор Леонидович Нусенкис, известный православный олигарх. Нусенкис имел большие активы в металлургическом и угольном бизнесе, ему принадлежал концерн «Донецксталь», и он смог создать вокруг себя целый круг православных бизнесменов, вкладывавших на регулярной основе баснословные деньги в развитие православия в регионе.

В структуре металлургического концерна существовала большая православная пресс-служба — выпускались за деньги спонсоров газета «Донбасс православный, ежемесячный цветной журнал для верующих «Живой родник» и детский «Радость моя». 15 лет подряд в области проводились десятки просветительских проектов.

В Донецке для работы с населением был реконструирован Центр Славянской культуры и рядом красивейший Храм святых благоверных князей Петра и Февронии на 1200 молящихся одновременно. Храм заложили в 2011 году, строили пять лет и открыли уже совсем в другие времена, в войну.

 

Как рассказал «Спектру» молодой священник из Донецка, существовал и проект создания в центре миллионного города на свободном верхнем этаже прекрасного здания офиса металлургического концерна первый этаж которого занимал «православный» гастроном «Никольский» …домового монастыря афонских старцев.

Но идее не было суждено воплотиться — война уничтожила донецкий бизнес Виктора Нусенкиса, одновременно лишив церковь как денег, так и жесткого диктата «планового православия».

«Как сейчас? Просто новые храмы не строятся! — поясняет «Спектру» священник. — Где-то около 40−45 церквей было построенных Нусенкисом и он их содержал! Они не просто были построены, они существовали на его постоянные деньги — он платил коммуналку, заработные платы священникам, и священнослужителю не надо было думать, будут или нет завтра люди, он мог и при пустом храме служить и знать, что зарплата каждый месяц в 15 тысяч гривен будет — до войны это почти две тысячи долларов, это было супер!»

«Проблема в том, — продолжает рассказывать он, — что вместе с очень хорошими вещами существовала дурь отдельных личностей, которые превращали все это в фарс. Проблема как всегда — исполнители, а цель благая! Нусенкис и сам — очень харизматичный, верующий человек, и иногда эта вера доходила до фанатизма. В чем? Ну, он хотел заставить людей поверить в бога, а заставить нельзя — ведь это Господь приводит человека к себе, а мы только создаем условия для этого. А он исходил из механизма: «Я вкладываю средства — должен получить результат, вложил 150 тысяч — должно быть 150 причащающихся каждую неделю! И все!». Он требует, начальство реагирует — людей из забоя, ели они, не ели, все равно гонят в храм на причастие, потому что нужен результат! Так было по некоторым предприятиям».

То, что между выдающимся спонсором церкви Московского патриархата Виктором Нусенкисом и бизнесом сверх влиятельного украинского олигарха Рината Ахметова в марте 2017 года кураторы ЛДНР не увидели никакой разницы и под внешнее управление ЗАО «Внешторгсервис» попали все заводы, без исключений, многим в Донецке говорит о том, что православная церковь, что в Донецке, что в Москве в наше беспокойное время далеко не всесильна.

Непосвященному в донецкие реалии человеку крайне трудно разобраться в многообразии христианских вероучений, мусульманских управлений, разных православных епархиях и принципах, согласно которым у одних отбирали храмы и изгоняли пастырей, а другие продолжали работать и продолжают относительно спокойно существовать в ДНР до сих пор.

 

Но относительно понятный водораздел, после которого пророссийские силы определили «свои» церкви, был — с конца февраля 2014 года около полугода в Донецке стоял и молился за мир в Украине уникальный межконфессиональный молитвенный марафон. На площади Конституции возле набережной реки Кальмиус, в паре сотен метров от площади Ленина, где традиционно собирались пророссийские митинги, стояла палатка с лозунгом «Здесь молятся за мир в Украине», пока возможно было, висел украинский флаг и каждый день собирались верующие и пастыри из числа протестантов, мусульман, православных, католиков и греко-католиков. Палатку громили, уничтожали, пасторов и священников захватывали и били, но они молились там еще и в конце июля, а потом какое-то время собирались в своеобразном подполье в различных помещениях. От стояния на площади Конституции в мае 2014-го и особенно летом уже при получившем в то время широкую известность экс-сотруднике ФСБ РФ и руководителе «Новороссии» Игоре Стрелкове (Гиркине) в городе, отдавало какой-то истовой обреченной жертвенностью верующих людей, мне журналисту было страшно просто стоять рядом…

Пастора протестантской церкви «Ассамблея божья» Сергея Косяка захватила и била организация НКВД ДНР 23 мая, в тот же день палатка первый раз была уничтожена. Две недели с 3 по 15 июля 2014 года провел под пытками еще один организатор молитвенного марафона греко-католический священник отец Тихон (Сергей Кульбака). Пастора Александра Хомченко захватили 4 августа 2014 года и подвергали пыткам 10 дней, пока не начались волнения верующих — один из организаторов молитвенного марафона рассказывал, что его подвешивали на дыбе. Хомченко умер в Марьинке в феврале 2018 года.

«Молитвенный марафон появился после проведения еще в феврале круглого стола у мэра Донецка Александра Лукьянченко — рассказывает «Спектру» Сергей Косяк. — Мне позвонили от мэра и попросили организовать сбор церквей, чтобы все высказали свое мнение — я тогда был секретарем своеобразного межцерковного объединения. Мы собрались тогда в мэрии, председательствующим был наш епископ Анатолий Бескровный, поговорили и все подписали резолюцию, что мы за мир, единство и целостность Украины. Меня попросили возглавить рабочую группу и разработать мероприятия, чтобы мнение этого круглого стола как-то донести людям и общественности. Мы собрались у католика отца Николая Пилипца и, посоветовавшись, решили проводить ежедневную молитву в центре Донецка на площади Конституции. В принципе все, кто были на этом круглом столе, подписались на это дело, а там были, например, практически все представители крупных протестантских церквей, кроме Свидетелей Иеговы и мормонов. Свидетели Иеговы всегда занимали отдельную позицию, у них всегда была своя закрытая внутренняя политика — они на выборы не ходят, дни рождения не празднуют, их жизнь направлена только на рост своей организации. С мормонами как-то тоже мы не дружили, они всегда были особо. И в самом начале в общей молитве за мир в Украине отказались участвовать представители Украинской православной церкви Московского патриархата. В молитвенном марафоне участвовали многие пасторы и видные прихожане протестантских церквей, греко-католиков, мусульман, православные Киевского патриархата…»

Пастор Сергей Косяк параллельно с молитвами занимался другим ставшим вдруг актуальным делом — организовывал в ежедневном режиме вывоз людей из зоны боев и безвластия. К тому моменту он был один — в семье пастора в марте 2014 родился второй ребенок, и в апреле он, чувствуя происходящее как никто, отправил семью, как тогда казалось, на время в безопасную Германию. Супруга Косяка — немка, ее родители и другие родственники уже к тому времени жили в этой стране.

А пастор продолжал спасать людей — активно собирал деньги, договаривался о временном крове, создал целую базу по приему беженцев на берегу Северского Донца в зоне отдыха в поселке Щурово. К 2015 году Сергей Косяк и сам нашел свое постоянное место в зоне войны, в Марьинке — городке, буквально смыкающемся с Петровским районом Донецка.

«Я поселился в брошенном доме на крайней улице, которая одновременно была линией обороны ВСУ — у меня по бокам были два украинских ВОПа (взводный опорный пункт - прим. «Спектра»), а впереди, в 250 метрах, была посадка с позициями боевиков, — рассказывает Сергей Косяк. — Как удавалось выживать? Обычно! Стены были толстые очень, подвал там у меня был, постоянно что-то залетало во двор, в стенках были дырки от осколков и пуль, но я как-то привык. Война в Марьинке была уже по расписанию: днем тихо, вечером стреляли, ночью совсем опять прекращали. У меня надолго осталась привычка: при начале обстрелов я включал фильм какой-то и одевал наушники, так и засыпал. Потом в нормальных условиях засыпать не мог».

«Я в Марьинке организовал церковь «Преображение» — в моей философии было, что, когда где-то появляется верующий в Бога человек, там происходит преображение: личности, обстоятельств, местности, — рассказывает о своей жизни на войне пастор. — У меня на служениях было до ста человек. Все в городке было побито, закрыто, я отыскал хозяина самого большого здания — там был двухэтажный универсам. Взял его в аренду и сделал там под одной крышей церковь, гуманитарный центр и пекарню. Они и до сих пор там существуют».

«Семья же у меня как поехала пересидеть в Германию, так там и осталась, пока папа 3,5 года вдоль линии фронта мотался. В середине 2017 пришло время делать выбор, у меня ребенок в марте 2014 родился, я его толком не видел, когда приезжал в Германию, он не понимал, что за дядя такой. Я постоянно знакомился со своим младшим сыном. Нельзя быть и там, и там, надо было выбирать — или семья, или война и помощь людям!»- вспоминает Косяк.

Сейчас у него зеркальный режим — живет в Германии и каждые два месяца на пару недель едет на Донбасс, работает в разделенном линией фронта селе Гранитное, в Волновахском районе. «Там людям местами страшней, чем в Марьинке в 2015 году, и я там уже Дом милосердия открыл для стариков, социальную прачечную, гуманитарные проекты реализовываются — горячую еду волонтеры каждый день одиноким старичкам развозят. Сейчас у меня в планах маршрутное такси на Волноваху запустить — в село ничего не ездит сейчас регулярно. Месяц назад только «Каритас» (католический благотворительный фонд, — прим. «Спектра») смог раз в неделю маршрут в цивилизацию для местных организовать».

Семья у пастора в Бауцене, маленьком красивом городке под Дрезденом — жена выучила язык, подтвердила свой диплом, проходит собеседования на первую работу, младший сын пошел в первый класс, старший тоже учится, говорит на немецком совсем без акцента. У пастора языка немецкого нет, равно как и украинского. Его не отпускает родной Донбасс, а в Донецке он не был с августа 2014 года.

Церкви «Ассамблея божья», пастором которой был Сергей Косяк в Донецке, больше не существует, но в его молитвенном доме молятся те же верующие за вычетом уехавших, они переименовали свою организацию, чтобы не напоминать новым властям об украинской истории своего изгнанного пастора, зарегистрировали новое имя в уполномоченных органах ДНР и продолжают молиться богу. Не переименованному, тому же.

Велосипедом на службу в храм, зимой и летом — 56 километров

Практически все священнослужители, принимавшие участие в молитвенном марафоне, впоследствии были выдавлены из ДНР. Но часть их общин жива. Получившая автокефалию от Константинопольского патриарха Православная церковь Украины в очень усеченном виде, но остается в ДНР.

«У нас на той стороне три священника обслуживают 36 храмов, в основном сельских. Мы продолжаем поддерживать «Дом милосердия» для брошенных стариков в Тельманово, хотя с закрытием линии соприкосновения из-за Covid-19 это стало трудно, сейчас удается нерегулярно передавать деньги с людьми, которые едут на ту сторону через Россию, — поясняет ситуацию епископ Донецкий и Мариупольский ПЦУ Сергий (Горобцов). — А наши священники стали даже более востребованы. Когда другие отказываются отпевать запаянных в полиэтиленовые мешки умерших от коронавируса, наши все делают по единым и тут, и там правилам — священники при всякой службе должны держать социальную дистанцию, работать в масках и при прихожанах не обрабатывать руки антисептиками, а просто обливать их, чтоб все видели, что с рук течет!»

На днях в сети появились сообщения о захвате храма ПЦУ в Донецке и превращение его в Свято-Казанский храм УПЦ (МП). 

«Спектр» смог поговорить с одним из священнослужителей ПЦУ, оставшихся в Донецке и знающем где этот храм был.

«Есть в Донецке такой поселочек Лидиевка, и там неподалеку от нефтебазы была наша церковь Святого духа, я там в эти годы один раз даже служил — вот ее-то в октябре и отобрали, сменили замки, перекрасили», — рассказывает один из священников ПЦУ отец Владимир. В церкви он больше двадцати лет, служил дьяконом как раз в храме Святого духа, который сейчас отобрали, рукоположен в священники три года назад.

«В 2016 году на храм наклеили наклейки: «Храм опечатан, имущество ДНР» — мы что-то оттуда забрать успели, но много чего и осталось. Когда-то это был магазин и где-то в 1993 или 1994 году, точно не помню, его нам отдали под храм УПЦ Киевского патриархата, и так до октября 2020 года там была украинская церковь. За эти годы мы там новый иконостас сделали лет двенадцать назад, людей много ходило туда…» — рассказывает отец Владимир.

Он несет свой непростой крест смиренно, упорно и без жалоб. Из Донецка священник не выезжает и выезжать не может — нет необходимого для перемещения через Россию украинского загранпаспорта, да и денег на такие дорогие поездки нет. Служение в церкви для отца Владимира чистое подвижничество, на жизнь своей семьи он зарабатывает, работая наладчиком оборудования на одном из сохранившихся донецких предприятий. А службу божью ведет по воскресеньям, объезжая по очереди свои три маленьких церкви и небольшие группы прихожан, которые все еще молятся в ДНР на украинском языке.

«Я в трех храмах служу — в Донецке, на окраине в Петровском районе и в Старобешевском районе — службу божью мы прерывали, только когда нас сильно обстреливали в 2014-м году. Людей в храмы ходит очень немного, где-то 3−4-5 человек. Стараюсь одно воскресенье служить в одном храме, другое в другом, третье в третьем, чередую так, получается приблизительно раз в месяц, может чаще. Звоню, предупреждаю заранее прихожан, сажусь на велосипед и еду к ним. Меня пока не трогают, еду я в обычной одежде, бороду я сбрил, чтоб не замечали меня особо — в каждом храме у меня по старенькой рясе. Слава богу, храмы пока не грабили. Самый дальний храм в Старобешевском районе на расстоянии 56 километров, туда и обратно 112 — но я потихоньку так еду: круть-круть, круть-круть… Летом добираюсь за 2 часа 20 минут, зимой, конечно, дольше — до трех. На зиму у меня другой велосипед есть — с зимними колесами. На Пасху эту очень немного людей было, на прошлую гораздо больше, война прихожан отобрала тоже — треть выехала, часть, правда, потом вернулась…»

Мусульмане: 4−3=

Отдельная тема — мусульмане.

«Наша донецкая мечеть Аль-Амаль, которая находится в Калининском районе по улице Берестовской, 2 в 2018 году как раз после окончания священного месяца Рамадан была закрыта -там был проведен обыск. — рассказывает «Спектру» шейх Саид Исмаилов. — Имам и прихожане были обвинены в распространении экстремистских материалов и заодно в работе на украинскую разведку. Мечеть опечатали, имама и прихожан забрали прямо оттуда на допрос в так называемое МГБ и там взяли подписку о невыезде. Вызывались на допросы имамы и руководители общин в других городах, не хочу их называть — давление продолжается. Даже несмотря на то, что религиозные общины стоят в стороне от всех происходящих процессов и осуществляют только духовное служение все равно к ним особое внимание со стороны государственных органов так называемого ДНР».

«Уже в 2019 году несколько прихожан писали заявления с просьбой открыть мечеть — это привело только к обыскам в их домах и квартирах, частично пустых — люди понимали, что делают и выехали», — говорит Саид Исмаилов.

МГБ ДНР обвинила мечеть Аль-Амаль в работе на организацию «Братья-мусульмане» и распространении подрывной литературы, которая в РФ признана экстремистской, а в Украине- совсем нет. 

Мусульмане на Донбассе — это, в первую очередь, многочисленные здесь татары. Возвращение мусульманской традиции сюда шло в первую очередь из Турции, потом уже из России.

Пермский татарин Муфтий Духовного управления мусульман Украины Саид Исмаилов типичный дончанин, принял решение изучать ислам в свои пятнадцать лет, студентом механического факультета Донецкого политехнического техникума. В 1997 году после техникума вариантов недорого изучать ислам у парня из Донецка на постсоветском пространстве было всего два — Казань и Москва. Исмаилов свой путь имама начал в Москве.

«Я поехал поступать в тогда еще Высший исламский духовный колледж, который уже во время моей учебы стал Московским исламским университетом, моего университета в России, кстати, больше не существует, — рассказывает шейх Саид Исмаилов. — У меня не было ни тени сомнения, что я не поступлю, единственным открытием было то, что мне надо было сдавать историю России, но я купил учебник, за три дня его прочёл и этот экзамен сдал. От нас требовали справки из мечети, где мы будем служить и как раз во время моей учебы открылась Донецкая соборная мечеть, я обратился за рекомендацией к ее первому турецкому имаму Яшару Чакмаку (за ним был Мустафа Демирель, затем Саид Сейрам). Честно говоря, окончания своих московских мытарств я ждал с нетерпением — город недешевый, люди специфического склада, для простых парней из Донецка все это было тяжеловато. Как только получил копию своего диплома, пошел на Курский вокзал, купил билет на Донецк и думал, что никогда не буду возвращаться. Но настоящий диплом нам давали только через год, когда пославшая тебя на учебу мечеть подтверждала письмом, что этот человек годится в имамы. Так что на пару дней в Москву я вернулся еще раз, и потом еще один последний раз в Москве и вообще в России я был уже в качестве муфтия на конференции в 2009 году».

«Как меня Россия изгнала из Донецка? Жену и сына я вывез еще летом 2014-го, ходили поезда и все было без проблем, а вот в сентябре поездов не было и я, пытаясь уйти от преследований, выезжал в освобожденный уже Мариуполь автобусом. За мной тогда приехали. Был такой протестантский пастор Александр Хоменко (пусть милостив к нему будет Господь — он умер недавно). Его тогда схватили и сильно избивали на подвале в Донецке, а он был пастором тюремного служения, многих знал, общался с заключенными и пользовался большим уважением в этой среде. И вот среди пытавших оказался человек, знавший пастора, который попросил отпустить этого святого, доброго человека. Как мне рассказывал сам Хоменко, по поводу его консультировались по многим линиям и приняли во внимание ходатайства авторитетных в криминальном мире людей, которые тоже заступились за пастора. Его выпустили, а он приехал сразу ко мне домой и рассказал, что из того, что он слышал в застенках, он понял, что я буду следующим арестованным — мне надо бежать. Я тут же переехал жить на другое место — мне казалось тогда, что религиозного деятеля трогать не будут — я ж не политик и не военный! Но оказалось, что я был очень наивен, к моему родительскому дому приехали на двух машинах вооруженные люди, посмотрели на окна, на навесной замок на двери, опросили всех соседей, убедились, что никого нет и оставили номер телефона, на который надо «стукануть», если я вернусь… Позвонили сразу не им, а мне и сказали: «Уезжай!»».

«Связи с Донецком никакой у меня нет, не с кем особо сейчас говорить, — объясняет Саид Исмаилов. — У нас мечеть стоит закрытой, никакой деятельности с 2018 года нет. Ринат Айсин, который одно время называл себя муфтием ДНР и подписывал Грозненскую фетву в 2016 году исчез, нигде не появляется и не активничает. Людей шейха Ахмеда Тамима арестовывали еще раньше наших. Наша мечеть в Калининском районе была одно время единственной работающей в Донецке, но ее как-то странно вовремя закрыли — после того как бои стихли и отремонтировали большую мечеть поблизости от Донецкого аэропорта буквально через три дня закрыли нашу. Такое вот совпадение в пользу управления мусульман Рашида Брагина, которые сейчас там практически единственные из мусульман существуют под той властью».

«На территории Донецкой области действовали четыре управления — это Духовный центр мусульман Украины во главе с Рашидом Брагиным, это Духовное управление мусульман Украины «Умма» во главе с шейхом Саидом Исмаиловым, так называемое Всеукраинское объединение мусульман Украины «Еднання» во главе с Ринатом Айсиным и Духовное управление мусульман Украины во главе с шейхом Ахмедом Тамимом» — пытается объяснить «Спектру» сложную структуру донецких мусульман Игорь Козловский.

«С самого начала проукраинскую позицию продемонстрировали в Духовном управлении мусульман Украины «Умма» во главе с Саидом Исмаиловым, — вспоминает он. — В 2016 году, уже когда меня арестовали, арестовали также представителей хабашидов Ахмеда Тамима. Шейх Ахмед Тамим не поднимал шума, этот вопрос замолчали, и я даже судьбы этих арестованных не знаю. Оставалось еще два духовных управления, которые соревновались между собой — кто же станет муфтием Донбасса? Тот же Ринат Айсин он родом из Макеевки из бывших сидельцев и всегда был в своеобразной оппозиции ко всем, а ориентировался он на Уфу. Он фактически представлял на территории Украины эту российскую уфимскую ветвь мусульман. Что касается Духовного центра мусульман Украины Рашида Брагина, который тоже с самого начала поддержал сепаратистские настроения, то они всегда ориентировались на Татарстан, на Казань, откуда получали и получают поддержку. Они всегда выступали за ДНР, позиционируют себя как страдальцы от войны и действительно снаряды попадали в их главную мечеть, которая находится как раз рядом с аэропортом. Я не скажу, что они себя чувствуют так же хорошо, как Московский патриархат, но где-то близко к этому».

Так в Донецке из четырех управлений мусульман осталось одно, но любимое местной властью.

 

«Выгребли мы по шапке…»

При известной доле лояльности, в Донецке могут успешно существовать и протестантские церкви. Это, в первую очередь, церковь «Гефсимания», она самая крупная в Донецке, начинала еще в 80-х годах прошлого века, а в 2014 году сразу же заняла нейтральную позицию по поводу молитвенного марафона за мир в Украине и оперативно наладила отношения с каналами поставки гуманитарной помощи из России. До войны в ней было более тысячи членов, сейчас это, пожалуй, наиболее успешный протестантский религиозный проект в Донецке — на их странице в сети фейсбук множество фотографий с современных богослужений и праздников.

Но «Спектр» смог пообщаться и с представителем гонимой в 2014 году протестантской конфессии — было очень интересно понять с какими чувствами она молится и выживает сейчас.

Андрей (имя изменено в целях безопасности) — активный прихожанин одной из протестантских церквей Донецка. В 2014 их епископ принял сторону своей страны, Украины, и теперь служит со своей паствой по видеосвязи из Киева. Часть активных прихожан церкви участвовали в молитвенном марафоне, преследовались и тоже покинули Донецк. Активная позиция епископа и паствы не осталась незамеченной — здание церкви захвачено в 2014-м и стоит опечатанным до сих пор со всем содержимым в виде оборудования залов от мебели до дорогого звука.  

А сам Андрей поначалу вывез семью из города, а потом… вернулся и ходит в церковь. Под церковью община имеет в виду арендованные для служб залы. Андрей удивительный человек с тем не менее тривиальной для Донецка историей — в реабилитационный центр при церкви его, неисправимого наркомана, очень давно отдала мать. Сейчас он спортивный семейный мужчина с пронзительными глазами и лицом, с кожей как будто долго послуживший на старом барабане — нездоровый образ жизни в молодости все же сказывается.        

«Мы не деструктивны на самом деле, и никакие мы не повстанцы, — говорит донецкий собеседник «Спектра». — Да, мы выгребли по шапке, когда в 2014 году молились за существующую тогда украинскую власть и конечно участвовали наши ребята в молитвенном марафоне, и их били потом. Прихожане у нас, конечно, делятся по взглядам, но наша линия — это бог, он за всех и каждого человека в отдельности! Если мы начнем разделять прихожан, то ничем хорошим это не закончится!  В церкви нашего объединения в Макеевке там была такая волна разделения, и все свелось к тому, что там теперь остались прихожане только «республиканские», а все остальные им враги. Мы же стараемся ничью сторону не держать. Наша цель — это бог! Чтобы люди услышали евангелие, чтобы люди получили прощение грехов, чтобы люди получили жизнь вечную!»

Андрей рассказал, что храм у них отобрали в июне 2014 года, и сделали это так внезапно, что никто даже не успел выключить рабочие компьютеры и забрать свои вещи. Теперь они служат в другой церкви, которая предоставляет помещение в свободный день. Здание свое для церкви протестантского толка -это большая роскошь, есть далеко не у всех. Чаще арендуют, поэтому и отбирать в случае чего нечего.

«Ходят к нам молиться и военнослужащие, — говорит донецкий протестант Андрей, — Но ходят и те люди на службы, которые отслеживают, что происходит, как мы себя ведем, что говорим о ДНР, и мы тоже об этом знаем. Апостол Павел говорил: «Если хотите иметь жизнь тихую и безмятежную, молитесь за существующую власть!». И мы конечно молимся, потому что власть — это такие же люди, и мы молимся, чтобы бог дал им милость, мудрость, чтобы бог прощал и нас, и их».

---

При поддержке Медиасети