Корреспондент «Спектра» в Грузии пообщался с бежавшими от призыва, волонтерами, которые им помогают, экспатами-старожилами и простыми грузинами.

Пробка рассосалась, а проблемы иммигрантов — нет

 Тбилисский автовокзал Дидубе. В начале октября здесь почти ничего не напоминает о наполнявших его переулки еще неделю назад толпах русскоговорящих пассажиров. Пассажиров  с нервными, уставшими лицами, на каждом из которых отразился отпечаток многодневной очереди на русско-грузинской границе у деревни Верхний Ларс. Теперь таксисты расслаблено курят у своих авто, иногда вступая в небольшие перепалки друг с другом за случайно найденных клиентов, готовых отправиться в обратном направлении: из Тбилиси в города юга России.

Еще неделю назад многие из водителей даже за большие деньги не соглашались ехать через границу: перспектива стоять в нейтральной зоне с пассажирами по нескольку суток сначала туда, а потом обратно заставила таксистов сделать перерыв в работе. Тем более, что у половины из них и российское, и грузинское гражданство, что также увеличивало риски задержаться в РФ по причине, от которой и бежит сейчас большинство россиян мужского пола.

«Мой друг-водитель, например всю эту неделю сидел дома, у него два паспорта, — рассказывает таксист Шота Какойшвили у своего микроавтобуса. — У меня же паспорт только грузинский, и в самый пик 20-х чисел сентября я возил людей из Владикавказа в Тбилиси за 30 000 рублей с человека». Цена не выглядит завышенной, учитывая, что до мобилизации проезд стоил 2500 рублей за 5 часов пути, а Шота сам стоял в пробке со своими пассажирами четыре дня.

Таксист Шота Какойшвили. Фото Spektr.press

Россияне, казалось, готовы были платить любые деньги, чтобы спешно покинуть страну: среди тбилисских таксистов ходит байка про курсировавшую по встречке осетинскую карету скорой помощи, «сесть на хвост» к которой на своем авто стоило 700 000 рублей. «Я понимаю этих людей, — с грустной улыбкой продолжает Шота, — никто не хочет воевать. Тем более — непонятно за что. И многие грузины это понимают».

Подобные фокусы с проездом по встречной полосе лично пресекал Константин, интернет-маркетолог из Воронежа. «Когда ты стоишь в 12-километровой очереди со средней скоростью движения 600 метров в сутки, люди начинают самоорганизовываться и не пускать наглецов с осетинскими номерами, провозивших колонны машин в объезд пробки. Доходило до драк. Особенно было жалко женщин и детей, стоявших несколько дней без воды, тепла и душа в этом аду», — вспоминает он, прячась от дождя в привокзальном кафе. 

Константин, интернет-маркетолог из Воронежа. Фото Spektr.press

После небольшой передышки в Тбилиси мужчина направляется в Армению, где налажены связи с коллегами по работе. Его история тем более удивительна, что очередь в Верхнем Ларсе он простоял дважды — на разных видах транспорта: «Встав в пробку на своей машине еще 23 сентября, за 3 дня я практически не сдвинулся с места. Опасаясь полного закрытия границ, я развернулся и поехал в Ростов. Бросив там машину у знакомых, купил электросамокат и билет на поезд обратно во Владикавказ. Тогда как раз было окошко, когда пограничники пускали пешком и на велосипедах: пробку, в которой до этого я стоял три дня, на самокате я пролетел за 15 минут».

Дождь закончился, Константин, доедая шаурму, попрощался и пошел на свой автобус в Ереван. За два часа моего ожидания сюда так и не приехала ни одна маршрутка с пассажирами от границы. «Основной поток мигрантов волны мобилизации, судя по всему, окончательно схлынул», — подумалось мне, когда над автовокзалом Дидубе засияла радуга…

Радуга над автовокзалом Дидубе. Фото Spektr.press

Но для десятков тысяч людей, с боем вырвавшихся в «свободный мир», еще не все так радужно: их битва за место под новым солнцем только начинается. И тот путь, который уже отчасти прошли экспаты-«довойнята» и экспаты-«февралята», для «сентябрят» явно будет иным. И с точки зрения практических вопросов (жилья и работы в Грузии все меньше) и с точки зрения вопросов идеологических. Если весной из России уезжали больше по идейным принципам, то сейчас, когда встал вопрос личной безопасности, политика заставляет круто менять жизнь даже аполитичных людей.

Что и продемонстрировал конец нашего разговора с Константином:

– Жить за границей мне не привыкать: когда-то я несколько лет жил в Китае. Мне не приходила повестка, но можно сказать, что мой отъезд — это холодный расчет. Стало окончательно понятно, что дальше, скорее всего, будет только хуже.

– Что должно произойти, чтобы ты вернулся в Россию?

– Должны закончиться боевые действия…

– Неважно, с каким результатом? И неважно, сменится ли при этом власть в Кремле или нет?

– Самое страшное — жить в век перемен. Я не питаю иллюзий, что какая-то смена власти пройдет у нас демократично и не кроваво. Поэтому для своей страны я не желаю какой-то революции. Дед, не дед… дело не в нем одном. Это система. Я и не поддерживаю, и не готов на баррикады лезть.

«Аптечка первой помощи»

Вечером у одного из заведений на уютной мощеной улочке старого Тбилиси толпятся несколько десятков русскоговорящих, в основном мужчины. Можно было бы спутать их с обычными посетителями бара, однако обрывки фраз типа «а нужно ли получать апостиль при оформлении доверенности на российскую квартиру у местного нотариуса?» и общее ощущение нервозности и дезориентированности наводит на мысль: перед тобой не просто туристы. Да и вместо коктейльного меню на афише у входа мелом выведено: «Аптечка первой помощи для новых гостей Грузии», а на балконе висит ныне модный бело-сине-белый флаг с надписью Emigration for action. 

Офис «Emigration for action». Фото Spektr.press

24-летний Евгений Лямин — один из основателей этой волонтерской организации — в небольшом подвале показывает распределенный по картотеке набор медикаментов для беженцев из Украины. Это основное направление, для которого был открыт волонтерский проект в Тбилиси, куда Евгений уехал в марте из России, где занимался просветительской деятельностью среди студентов на независимой платформе «Пространство политика».

Евгений Лямин. Фото Spektr.press

«В марте я понял, что заниматься независимой, даже образовательной деятельностью в области политики в России я уже не смогу. Уезжал я тоже в состоянии шока. Конечно, были какие-то накопления, но у меня уже через неделю пришло понимание, чем я должен тут заниматься. А не просто есть хачапури и пить саперави», — подчеркивает Евгений.

Сбор медикаментов. Фото Spektr.press. Когда после 21 сентября на границе России и Грузии образовалась гигантская очередь, перешедшая в гуманитарный коллапс, ребята из Emigration for action стали направлять в нейтральную зону питьевую воду и продукты.

«Я бы не стал называть это гуманитарной катастрофой, так как настоящая гуманитарная катастрофа еще с весны разворачивается в Украине, — замечает Евгений, проходя между сумок с остатками провианта, который вернули обратно после стабилизации обстановки в Верхнем Ларсе.  — Однако мы посчитали, что бегущие от мобилизации тоже нуждаются в нашей помощи. Собранную в Тбилиси гуманитарку мы довезли до грузинского КПП — и там нам наудачу удалось тормознуть ехавший в Россию пустой грузовик и уговорить водителя передать воду и продукты людям, застрявшим в нейтральной зоне».

Лекция «аптечка первой помощи». Фото Spektr.press

Название лекции «аптечка первой помощи» идейно перекликается с основной деятельностью волонтёров, ведь вводная информация о способах аренды жилья, подводных камнях грузинского законодательства и просто о местной культуре и нравах — тоже своего рода спасательный круг для тех, кто неподготовленным оказался в новой для себя стране. Небольшой арендованный зал потихоньку набивается до отказа мужчинами из России разных возрастов. 

Мигранты весенней и осенней волны в Тбилиси. Фото Spektr.press

– Я просто не втыкаю, чего вы так долго ждали? Чего вы только сейчас рванули? — один из пришедших по-доброму отчитывает своего друга.

Разговорившись с парнями, понимаю: айтишник Алексей здесь еще с весны и пришел на лекцию, чтобы просто поддержать своего только приехавшего в Грузию товарища.

– Ты пойми, это вообще мой первый выезд заграницу, — словно оправдываясь перед самим собой, отвечает ему друг.

Оставив товарища слушать полезные знания по адаптации в Грузии, Алексей продолжает: «В социальном плане разницы между весенним и осенним потоками мигрантов немного. Я, например разработчик, мой друг Николай — тоже… Они будут совершать здесь те же самые ошибки, что и мы. Только весной приехали те, кто понял ситуацию сразу, у них сноровка выше. А новые приехали только когда совсем приспичило. Это уже другой сорт людей, менее подготовленных по жизни, видимо… раз им нужен был приказ о мобилизации, а просто объявления войны им не хватало».

«Весенний поток был в основном связан с этическим и идеологическим несогласием с происходящим, — вкратце описывает социальный срез мигрантов новой волны Евгений, сооснователь Emigration for action. —  Сейчас для многих увеличились уже личные риски. Больше стало приезжать людей из провинции, людей, у которых нет стабильной возможности зарабатывать деньги удалённо. Те, которые тратят здесь последние накопления».

«Побег от мобилизации — это тоже антивоенное действие, — уверен Евгений, и с ним нельзя не согласиться: милитаристов среди пришедших за помощью к волонтерам не наблюдалось. — Даже если человек просто переживает за свою судьбу и решился на отъезд — это уже определённый шаг. Ты можешь злиться на этих людей, спрашивая у них «а чего вы ждали?», а можешь просто понять, что произошедшее — это и есть та точка входа людей в политические процессы».

Главная проблема «сентябрят» – жилищная

По данным грузинского МВД, с 21 по 30 сентября в страну въехали, как минимум, 68 000 граждан России. Часть при этом уже покинули Грузию, однако число въехавших за неделю примерно сопоставимо с общим количеством граждан России, посетивших Грузию за весь 2022 год (с января по август — около 90 000 человек).

Естественно, это привело к колоссальному взрыву на рынке арендного жилья. «Весной цены на съёмные квартиры выросли в полтора раза. С 21 сентября — еще в полтора, — рассказывает «Спектру» тбилисская риэлтор Пати Кахидзе.  — Однако сейчас ростом цен дело не ограничивается. Жилой фонд Тбилиси ведь не резиновый: квартиры не просто стоят дорого, их уже почти не осталось!».

Загруженность риэлторов настолько высока, что я в течение четырех дней пытался поговорить с Пати по телефону хотя бы 10 минут — у женщины на это просто физически не было времени. Ее слова подтверждает личный пример: в первых числах октября из 30 звонков по объявлениям аренды квартир в Тбилиси, только в одном случае мне ответили, что квартира свободная (выставив 600 долларов в месяц за простенькую однушку на окраине столицы, при условии договора минимум на полгода).

Более продвинутые мигранты сообразили, что одним Тбилиси Грузия не ограничивается — и, чтобы сэкономить, уехали в Батуми и Кутаиси, где рынок недвижимости еще не так перегрет.

Поезд Тбилиси-Батуми по большей части занят русскоязычным населением мужского пола. Фото Spektr.press

В частности, моему знакомому Владимиру Пантелееву из Москвы повезло, что новость о мобилизации застала его здесь в Грузии. «Во-первых, не пришлось экстренно за бешеные деньги покупать билеты, стоять в этом аду на границе, — рассказывает Владимир.  —  Во-вторых, я быстро понял, что в Тбилиси искать жилье уже не стоит: мы с товарищем уехали в Батуми, где нам удалось найти на полгода трехкомнатную квартиру с отоплением (что для Грузии важно!) за 800 долларов в месяц. Я считаю, нам повезло с такой ценой». В Москве Владимир   занимался сборкой компьютеров на заказ, здесь такую работу русскому найти очень проблематично, замечает он: «Поэтому возможно денег скоро останется только на аренду жилья».

Владимир Пантелеев в Батуми. Фото из личного архива

Мы не отказываем помощи даже тем, у кого на аватарке была буква Z

Однако так, как Владимиру, повезло далеко не всем.  

Организаторы небольшого коворкинга в центре Тбилиси показывают мне, как прямо посреди рабочего пространства лежат спальные мешки и туристические коврики. Иммигранты из России весенней волны организовали его здесь исключительно для работы, однако в сентябре стало ясно, что поток людей, не имеющих финансовой возможности снять жилье хотя бы на первое время, настолько велик, что приезжающих начали размещать в буквальном смысле под ногами у фрилансеров.

«Параллельно мы придумали проект «Вписочная», собрав в базу тех, кто готов бесплатно подселять к себе незнакомых людей, условно говоря, на диван, — рассказывает соорганизатор коворкинга и волонтер временного ночлега для мигрантов Ирина Колесниченко, приехавшая в Тбилиси летом. — Как правило, на наш зов откликаются такие же российские экспаты, которые уже давно снимают жилье в грузинской столице».

Правила таковы, поясняет Ирина: «Тебе дается возможность пожить 3−4 дня, которых должно хватить на то, чтобы собраться с мыслями и понять, где и как ты будешь жить дальше. Бывает, что с разрешения хозяев люди остаются и на более долгий срок. Сейчас в нашей базе около 70 квартир, однако, и этого уже не хватает — поэтому мы разрешаем людям останавливаться на ночь прямо здесь, в коворгинге».

Придя в себя, россияне интересуются главным: «Многие сразу начинают спрашивать про работу — барменом или по ремонту квартир, например. Предыдущие волны миграции уже создали некое комьюнити, дающее небольшой шанс найти работу в Грузии, в том числе и в сфере услуг, почти без знания грузинского языка. Хотя, конечно, зарплаты в Грузии от российских отличаются в меньшую сторону, и в разы. А цены на жилье — уже сопоставимы с московскими».

Коворкинг Melias, он же — офис проекта «Вписочная». Фото Spektr.press

«Все началось, как всегда, неожиданно, — вспоминает еще один волонтер проекта «Вписочная».  — Знакомая, вернувшаяся сейчас в Россию, рассказывала историю: у нее был заказан трансфер обратно на 21 сентября. Естественно, в микроавтобусе было и еще несколько пассажиров. Так вот, по дороге до границы, из маршрутки высадились все русские мужчины-туристы. Каждый из них читал в пути новости, и каждый (на том или ином отрезке пути) принял решение соскочить с «подножки поезда» и остаться в Грузии. В итоге во Владикавказ это девушка приехала в гордом одиночестве».

«Перед тем как вписать человека, мы мониторим его соцсети. И были даже такие примеры, что мы помогали людям, у которых раньше на аватарке стояла буква Z, –добавляет Ирина. — Можно было бы сразу отказать им, но в ходе предварительной беседы ты понимаешь: до человека вот именно сейчас дошло, и лучше поздно, чем никогда! У каждого просто свой порог безопасности, своя точка кипения. Это как в той истории с маршруткой до Владикавказа — каждый сам выбирает то место, где нужно соскочить с подножки поезда, летящего в пропасть».

Наш разговор прерывает вошедший в коворкинг посетитель. Молодой человек отдает волонтерам предоставленный ему спальный мешок и благодарит за найденный на прошедший день ночлег.

Мигрант Александр отдает спальник. Фото Spektr.press

До мобилизации Александр работал редактором на московском городском телеканале. С объявлением мобилизации он взял отпуск за свой счет и через несколько дней принял решение уехать: «Я не был уверен, что на следующий день в России не придумают что-нибудь новенькое. Хоть потом и поступила информация, что сотрудников СМИ призывать не будут, но веры у меня уже не осталось».

Александр говорит, что не занимался политической журналистикой, освещал социальные, культурные, спортивные события. «Есть, наверное, в этом какая-то профдеформация, что ты пытаешься до последнего оправдать себя, — размышляет он. — Конечно, я давно понимал, что в России что-то идет не так. Но оставался ради семьи, тем более, мы недавно купили квартиру… Со многим я могу смириться. Но сейчас уже стало сложно под это все подстраиваться. Не хочу участвовать в этом: если б это было какое-то ратное дело, я ещё понимаю. Но это не война за свою Родину, на которую наступают, это война за новые территории».

За 3 дня пройдя границу, созвонившись с руководством, Алексей понял, что продолжать с ним сотрудничать на удаленной основе (как это было во время пандемии) телеканал не намерен. «Спасибо, дальше я сам. Нашел товарища, с ним скооперировались, сняли пока посуточно», — поясняет он, благодаря волонтеров.

Трудности перевода

Перспективы таких, как Александр (учитывая сферу деятельности и отсутствие удаленной работы) в Грузии выглядят достаточно туманно.  Например, к его коллеге, бывшей ТВ-журналистке из Петербурга Леры Соковой осознание того, что что-то идет в России не так, пришло еще в 2021 году. Она из тех, кого можно назвать опытным грузинским экспатом, однако по профессии в Грузии (как из-за личного нежелания, так и из-за отсутствия вариантов) девушка не работает.

 «Я разочаровалась в журналистике, в том числе — и по политическим причинам.  Сейчас я работаю менеджером своего парня-композитора и ищу для него коммерческие заказы, — рассказывает Лера, — а также организовываю волонтерские фестивали антивоенного искусства. Средства идут на помощь беженцам из Украины, Абхазии и Цхинвальского региона — это практическая цель. А цель идейная — чтобы как можно больше людей услышали творческие высказывания против войны».

Лера Сокова. Фото из личного архива

Девушка считает, что нынешней волне миграции проще адаптироваться информационно — появилось множество гайдов по всем бытовым вопросам, начиная от локаций для проживания экспатов, заканчивая вопросами оформления ИП и банковских карт для россиян. Но при этом — будет гораздо сложнее в финансовом плане. «В мае 2021 года мы сняли 3-комнатную квартиру в хорошем районе Тбилиси за 250 долларов, — вспоминает Лера. — В декабре же пришлось переехать — и ценник на аналогичную квартиру вырос уже до 450 долларов. Слава богу, что нам попалась очень хорошая хозяйка — и весной, с началом первого бума миграции россиян, она не стала поднимать нам арендную плату. А я знаю несколько примеров, когда людям говорили: «Или плати больше, несмотря на договор, или съезжай».

 По словам риэлторов, такая практика негативно влияет не только на россиян. «Например, снимает в Тбилиси квартиру бедный грузинский студент. И ему тоже хозяева ставят ультиматум по завышению цены. Мол, не тебе, так русским будем сдавать. У них деньги есть», — поясняет риэлтор Пати Кахидзе.

«У грузин я практически не встречаю идеологического негатива к русским в целом, но некая социальная растерянность (от колебаний цен на недвижимость и, в принципе, от такого притока мигрантов) у них есть, — продолжает мысль волонер проекта «Вписочная» Ирина Колесниченко. — Наша соседка-грузинка говорит: «Я не понимаю, что происходит!». Боится, что война может перекинуться на Грузию, опасается некорректного поведения приехавших. Ведь ещё продолжается туристический сезон: и туристы, и вынужденные бежать от мобилизации россияне просто смешались».

«Буквально вчера наблюдала в одном баре картину, как россиянка (надеюсь, она была всё-таки туристка) настойчиво повторяла официантке какую-то просьбу на русском, не желая переходить на английский, — говорит Колесниченко. — Хотя всем вокруг уже было понятно, что официантка искренне не понимает её».

«Сейчас мы временно приютили в своей квартире друзей из Саратова — это уже говорит о том, что социальный портрет русского мигранта смещается в сторону регионов, — продолжает рассуждать экспат довоенной волны Лера Сокова. — И я всем приехавшим пытаюсь объяснить, что им необходимо с уважением относиться к местной специфике». Например, рассказывает она, русские в центре Тбилиси могут делиться впечатлениями об отдыхе в Абхазии, не стесняясь сравнивать ее с Грузией.

«Понятно, что многие бегут в панике и даже толком не знают куда, — продолжает Лера. — Но люди иногда не удосуживаются прочитать, что с точки зрения грузин, Абхазия — это оккупированная территория, и по местным законам за посещение этой территории людям грозит тюремный срок. Про знание языка, я вообще молчу: представьте себе, например, если в центре Москвы в кафе мигрант из Средней Азии будет настойчиво продолжать говорить с официанткой, скажем, по-узбекски. Какое к этому в российском обществе будет отношение?».

Хиппи и старик

Диалог с волонтерами «Вписочной» вновь прерывает новый посетитель. Немного странного вида парень со слегка блаженным взглядом спрашивает ребят, можно ли ему просушить здесь свои вещи, которые намокли за ночь под дождем.

«3 дня подряд я ночевал в палатке, на горе недалеко отсюда, — поясняет Михаил Линов (как выяснилось, опытный бэкпэкер и автостопщик). — Но минувшей ночью мне впервые удалось найти вписку в квартире, а мокрые вещи так и остались наверху. Ребята, у которых я вписался, к вам и посоветовали обратиться».

Волонтеры в помощи Михаилу не отказали, а я не преминул возможностью прогуляться с ним до его секретного лагеря.

 «Новость о мобилизации застала меня в Москве, — продолжает рассказ хипповатового вида мужчина, поднимаясь по лестнице в один из городских парков на самом холме. — Купил билет на поезд до Минвод, в общей сложности на дорогу до Тбилиси потратил все свои деньги — 25 000 рублей. До этого автостопом ездил в Турцию, практически бомжевал в Индии и в Израиле, изъездил с палаткой всю Россию — но никогда столько денег не тратил! Хотя, некоторые только на въезде в Осетию на первом же шлагбауме гаишникам больше отдали».

Место Михаила под палатку. Фото Spektr.press

Место для ночлега, надо сказать, у Михаила было получше некоторых вписок: шикарный вид с вершины на весь Тбилиси, недалеко родник (где он мыл выброшенные торговцами нетоварного вида овощи и фрукты).

 «Присмотрел эту точку еще заранее, по картам. Опыт бродяжничества, плюс — ландшафт грузинской столицы, и вуаля! Я, кстати, уже предлагал одной волонтерской тусовке здесь свои услуги. Мол, я опытный бомж: если у вас есть люди, которым реально негде жить и нечего есть — я могу взять их на буксир, обучить…» — рассказывает Михаил.

«Но вся эта нынешняя волна — это домашние мальчики, они не приспособлены к тому, чтобы выживать. Да и мысли у них еще не про выживание, а про то, в каком кафе хинкали подешевле», – слегка с издевкой к страданиям осенней миграционной волны замечает «опытный бомж». 

Место Михаила. Фото Spektr.press

Собирая остатки вещей по кустам своего импровизированного лагеря, Михаил даже посвятил меня в несколько теорий заговора мирового правительства (которых он искренне придерживается), и уже спускаясь с горы, под конец признался, что все равно очень рассчитывает в ближайшее время вернуться домой. «Надеюсь, что весь этот эксперимент над человечеством, как и эксперимент с коронавирусом, скоро сойдет на нет», — сказал мне на прощание этот гражданин мира и отправился дальше. То ли на новую вписку в Тбилиси, то ли автостопом на какой-то секретный хиппи-фестиваль в горах Турции, где «и накормят, и переждать можно все это безумие».

Место, где Михаил мыл овощи. Фото Spektr.press

Глядя Михаилу вслед, я поймал себя на довольно циничной мысли: что легче всего адаптироваться к новой эмигрантской реальности будет тем, кому практически нечего терять.

И вспоминался еще один разговор — минувшим вечером — на встрече российских мигрантов под эгидой Emigration for action. Седой грузный мужчина по имени Иван предпенсионного возраста, пожалуй, сильнее всего выделялся на фоне «домашних мальчиков», о которых столь нелестно отзывался наш предыдущий герой.

55-летний Иван до 21 сентября жил в Пятигорске, воспитывал двоих детей-старшеклассников и работал системным администратором. В общем, тот самый типаж, который на встрече политических иммигрантов меньше всего ожидаешь увидеть.

– Еcли бы не время и место нашей встречи, я бы наверняка стереотипно предположил, что вы — тот самый собирательный образ мужчины под 60, который верит телевизору, а военные действия оправдывает тем, что «нам не оставили иного выбора», — даже слишком вызывающие начинаю я диалог.

– Я институт заканчивал в Мариуполе, у меня там много однокашников осталось. Поэтому я понимаю, что это за война и мне не надо всё это объяснять, — спокойно парирует мужчина. — Надеюсь, это безумие когда-то прекратится. Вернусь, когда закончится война и когда уйдёт этот президент. Я ни разу в жизни за Путина не голосовал, может только в 2004 году, когда он даже в НАТО хотел вступать.

– Вы попадали под этот призыв?

– Вроде бы нет, у меня только военная кафедра, я в армии не служил. Но я уже видел в телеграмм-каналах интервью 64-летних мужиков, которых забирали по мобилизации. Понятно, что это перегибы — и кого-то «для картинки» вернут домой, а кого-то и нет. Страна-то большая. У меня на решение было 2 часа. Жена приехала с работы и сказала: «Ты мне живой нужен, поехали». Отвезла меня на машине через границу и уехала обратно в Пятигорск. 

– Вы уже общались со своими друзьями-сверстниками из России? Как они оценивают ваш поступок?

– С теми сверстниками, кто рассказывал мне, что «на Украине нацики», я перестал общаться ещё в феврале. Меня больше удивляют 30-летние, которые говорят: «Ну если призовут, то что делать — я пойду…» Какая-то странная апатичность для молодого человека.

Большинство знакомых моего возраста к моему решению относится с пониманием.  Но никто из них никуда не рыпается. Кто-то финансово не может, а у кого-то даже квартира в Батуми строится (купили от нечего делать, чтоб была) — но они тоже сидят и думают, что пронесёт. Я не могу это объяснить. Видимо эта планка «животного страха» – она у меня ниже находится, а у них выше.

– Вы близко общаетесь с украинцами. Сталкивались когда-нибудь с позицией: «Русские, хватит убегать от проблем! Наведите порядок в своей стране»?

 – Мои друзья на Украине все понимают. Возьмите Беларусь — там целый год были протесты. Но это ведь тоже недемократическая страна. Все получили по голове, и это ни к чему не привело. Единственный вариант, если мобилизованные просто повернут оружие в другую сторону…

– Какой план действий на ближайшее время?

– Пришёл на встречу, чтобы просто с людьми поговорить. Простое человеческое общение сейчас это, наверное, главное. Что делать дальше — пока не знаю… где-то месяц надо переждать. Жизнь сейчас идёт одним днём.

P.S.

Полезные ссылки для новоприбывших в Грузию:

https://t.me/s/emigrationforaction — волонтерский проект «Emigration for action» (сбор медикаментов для беженцев из Украины; консультационная помощь бежавшим из России от мобилизации, помощь с поиском жилья)

https://t.me/findhostgeorgia — проект «Вписочная» (ночлег на первое время у эмигрантов, которые уже обосновались в Тбилиси)

https://ss.ge  — сайт аренды жилья в больших городах Грузии