Маленький рижский автовокзал рядом Центральным рынком — первый перевалочный пункт, через который украинские беженцы через Россию попадают в Европу. (Совсем недавно и тоже из России в Латвию приехал и автор этих строк). Каждый день из Москвы в Ригу выезжает автобус компании Ecolines. По расписанию он идет почти сутки, но может идти и дольше. Все зависит от настойчивости сотрудников ФСБ на границе.

Чтобы добраться до Москвы большинству украинских беженцев приходится делать огромный крюк через Крым и Ростов-на-Дону. После бомбежек, стрельбы на улицах, фильтрационных лагерей, допросов, нескольких суток в неудобных автобусных креслах, ночевок на лавочках на каких-нибудь автостанциях, загаженных туалетов и отсутствия возможности помыться, измученные люди снова попадают на автовокзал в незнакомом городе, в чужой стране.

Здесь в маленькой комнатке, около 25 кв. метров, со стеклянным окном с прилавком, как в ночном магазине, справа от касс, напротив автоматической камеры хранения их встречают волонтеры центра помощи украинским беженцам молодежной организации Young Folks. Он работает на вокзале с 21 мая и помогает тем, кто едет из Риги дальше в Европу.

Багаж оставлять нельзя

Чтобы стать волонтером, надо заполнить анкету, добавиться в чат, записаться в график дежурств и попытаться усвоить огромную инструкцию — скрупулезный документ, составленный на все случаи жизни. Я запомнил в нем только одно предложение: «Люди могут быть дезориентированы». Странное какое-то слово. Неправильное. Оказалось, что эти люди в большинстве не только не понимают, где находятся. Они вообще не знают на каком они свете. Потому что их прежней жизни больше нет и никогда не будет.

К 12:00 в воскресенье меня на вокзале уже ждали. Перед окошком толпились женщины с детьми, за окошком — женщины и девушки из Латвии, Украины, Беларуси и России пытались ответить на их вопросы.

- Мы из Мариуполя! Нам нужны авиабилеты в Дублин! — просила полная дама с мужем и двумя детьми.
 — Как доехать до аэропорта? — напористо интересовались трое мужчин.
 — У нас через два часа автобус в Варшаву, откуда он отправляется? — волновалась старушка с собачкой.
 — А куда тут можно пойти, пока автобуса ждешь?
 — У нас паром в Германию только через два дня, где нам переночевать?
 — Можно водички? А сок у вас есть?

Девушки-волонтерки звонили по поводу расселения, выдавали воду, шоколадные батончики, детские игрушки, памперсы, чемоданы и сумки с едой, оплачивали и выписывали билеты. Все постоянно переходили с русского на украинский и обратно.

Страждущим выдавали 20-центовые монетки — сходить в платный туалет. Там украинским беженцам сделали скидку — по паспорту вместо 50 евроцентов — 20.

За единственным компьютером в комнатке сидела Людмила, невысокая плотная женщина в очках в пластиковой оправе. Она пыталась справиться с сайтом Rayanair. Но тот все время накручивал на билет для семьи из Мариуполя все новые и новые услуги. Цена билетов угрожающе росла.

- Скажите, а можно у вас оставить багаж?
 — Багаж оставлять нельзя — политика безопасности вокзала! — объясняла Людмила.

Прямо над окошком написано, что камера хранения — напротив, но она оплачивается только карточкой, при этом очень маленькая.

И проблема не только в багаже. В помещение центра беженцам входить нельзя, им нельзя там заряжать мобильные телефоны, а напротив — поставить стулья для ожидания. Такие на вокзале правила. Поэтому люди, пришедшие за помощью, стоят или сидят на своих вещах, что страшно раздражает уборщиц. Центр работает уже больше месяца, а эти проблемы так до сих пор и не решены.

Карточка без чипа

- У меня банковская карточка без чипа. Её примет банкомат? — растерянно спрашивала маленькая женщина. В руках она держала потертую карточку украинского Приват-банка.

Ожидавшим парома нашлось место в хостеле неподалеку. Всем объяснили, как дойти до автобуса, чтобы доехать до парома, добраться до аэропорта, а маленькая женщина все стояла в окружении двух волонтеров со своей карточкой. Вечером у нее отправлялся автобус в Варшаву. Там ее должен был кто-то встретить. Наличных у нее не было. Вокруг крутился ее сын — мальчик лет пяти. Он веселился и просил у девушек дать ему какую-нибудь мягкую игрушку из тех, что стояли на полке за стеклом.

- Он все хочет взять игрушку побольше, а куда нам ее девать? — сокрушенно спросила меня маленькая женщина. — Можно ему?
 — Пускай, — ответил я и поймал себя на том, что криво улыбаюсь и пытаюсь говорить с ней, как с больной. — Ему сейчас это нужно. Пойдемте к банкомату.
 — А он не съест мою карточку.
 — Не должен, — ответила ей волонтерка Ира, девушка лет 16, такая же худая и хрупкая. У нее, наверное, и карточки-то банковской, от которой зависит вся твоя жизнь, никогда не было, чтобы отдавать ее на съеденье банкомату.

Мальчик выбрал большую серую плюшевую крысу из мультфильма «Рататуй». Мы пошли за наличными.

- Откуда вы? — спросил я.
 — Из Изюма, с оккупированной территории. Нас бомбили, — ответила она и посмотрела на меня. Ее взгляд был полон горя, тоски, страха перед будущим — и изумления.

Я не стал ее расспрашивать о том, что с ней там случилось в этом Изюме. Наверное, боялся услышать ответ.
Такой взгляд, как у нее, я видел только один раз до этого — у одного парня на дороге. В его машину на полной скорости влетело оторвавшееся колесо фуры, в хлам раздолбало машину, убило его жену и мать и застряло в заднем стекле. Он сидел на обочине и обнимал свою маленькую дочку — ребенка лет трех. Крышка багажника была залита кровью.

Всего несколько минут назад у него был целый мир, а теперь остался только этот маленький ребенок, который еще даже не понимал, наверное, что мамы больше нет — и прежней жизни тоже.

В жизнь этой маленькой женщины тоже влетело огромное колесо и от ее прежней жизни ничего не осталось. Теперь она одна с маленьким сыном в чужой стране, в незнакомом городе, ей надо ехать дальше, в другую чужую страну и вот эта затертая карточка Приват-банка — это единственная ниточка, на которой висит их с сыном жизнь.

Я вставил карточку в банкомат. Пару секунд он был подозрительно тих. Лицо моей спутницы, и так не слишком румяное, стало серым. Но банкомат ожил и предложил ввести пин-код.

- Ура! — воскликнул ее сынишка и потряс плюшевой крысой.
Женщина несмело ввела пин-код и увидела меню выбора сумм для снятия наличных.
 — Что это, — спросила она, — можно снять деньги?

Это звучало примерно так же, как если бы она спрашивала можно ли попить воды, уставившись на кран в ванной.

- Снимите для начала евро 10, как раз хватит пойти немного перекусить, — предложил я.
Она сняла 10 евро, и я рассказал, ей, как дойти до торгового центра на железнодорожном вокзале.
 — Спасибо Вам большое!
 — Не надо. Это лишнее.

Моя страна напала на ее страну, она лишилась дома, пережила бог знает что, а я ничего не сделал, чтобы это предотвратить. И вот теперь она говорит мне «спасибо» за то, что я воткнул ее карточку в банкомат и тот ее не проглотил!

- А можно вещи у вас оставить, — спросила она, указывая на тяжеленную многоразовую сумку, из тех, что можно купить в больших супермаркетах. В ней лежала какая-то еда, собранная волонтерами.
 — Извините, — ответил я, — у нас нельзя оставлять багаж, политика безопасности автовокзала.
Почему-то мне стало очень стыдно за то, что это я ей говорю про вокзал и политику безопасности.

Билеты в Прагу

- Скажите, мы хотим в Прагу уехать. Вы нам поможете?

Передо мной стояли две женщины — мать и дочь. Обе пенсионного возраста. Они были из Мариуполя. У них там сгорел дом. Родственников и знакомых у них нигде не было.

- Скажите, вас там ждет кто-нибудь?
 — Нет.
 — А почему в Прагу?
 — Не знаю. Мы так посмотрели — Берлин, Варшава, Прага и решили, что мы лучше туда поедем, — отвечала младшая.
 — А что вы там делать будете? Вас там встретит кто-то? Вы знаете, где вы будете жить? (Волонтеры центра стараются не оплачивать билеты в другие страны тем, кого там никто не ждет — прим. Спектра).

Женщины смотрели сквозь меня.

- У вас есть где жить?
 — Да мы в хостеле тут остановились.
 — У вас интернет в телефоне работает? Дайте мне ваш электронный адрес. Я вам скину на почту ссылки на сайты волонтерских организаций в Праге, Варшаве и Берлине. Может быть вам и незачем в Прагу ехать, а проще будет до Варшавы добраться или до Берлина, или еще куда-нибудь. Почитаете, свяжетесь, все узнаете и придете, когда будете понимать, кто вас там встретит и где вы будете там жить и что делать.
 — Давайте. Спасибо вам большое.

От этого «спасибо» меня снова передернуло. Я нашел волонтерские сайты и отправил младшей из женщин письмо. Прошел час, и они снова пришли.

- Мама не может подключить телефон, чтобы посмотреть в банке, пришла ли ей пенсия, — сказала младшая.
 — Почему? Вы потеряли сим-карту?
 — Да нет — она в телефон не вставляется. Мы пробовали у нас не получилось.
 — Хорошо, — отвечаю, — принесите телефон и карточку. Я попробую сделать что-нибудь. Я такое проделывал уже. У меня получится.
 — Да ее обрезали как-то неправильно.
 — Давайте, я попробую. Я умею, да и рамочки тут у нас есть.
 — Хорошо.

Прошел еще час или два. За это время я успел поговорить с таким количеством незнакомых людей, с которым не общался, наверное, за весь прошлый месяц. В четыре часа пришла новая смена. Место у единственного компьютера заняла Ира — маленькая черноволосая девочка 13 лет из Одессы. Когда смотришь на нее, кажется, что ей не 13, а раза в два больше. Она с родителями уехала из Украины в первые дни войны.

Несколько часов они ехали за простреленной как решето машиной скорой помощи из Изюма. Теперь напирающий на прилавок поток растерянных мужчин и женщин оказался в ее твердых руках. Она решала проблемы людей в три раза старше ее, людей с такими же глазами, как у той маленькой женщины с сыном. Ира бывает в центре почти что каждый день.

Женщины снова вернулись.

- Скажите, а вот мы тут узнали в кассе, что билеты в Прагу стоят по 60 евро. Вы не могли бы их нам оплатить?
 — Послушайте, — сказала маленькая Ира, — вас там ждет кто-то? Вы там договорились о встрече, размещении? Мы не можем просто так отправить вас в никуда, я уже вам это говорила!

Женщины смотрели в окошко на Иру, но при этом смотрели как-то сквозь нее.

- Вы же собирались принести телефон, чтобы попробовать вставить сим-карточку? Я вам еще контакты волонтеров в Праге и, в других городах давал. Вы посмотрели? Связались с кем-то?
 — Нет, — взгляд младшей женщины выражал удивление. Казалось, будто, она вообще не понимала, зачем ей это делать, хотя еще час назад сама благодарила меня за эти контакты.

Обе молчали. Казалось, что они уже забыли и про разговор про контакты в Праге и про телефон.

- Пожалуйста, пойдите домой, отдохните. Посмотрите ссылки, которые я вам дал, свяжитесь с кем-то в Праге, договоритесь, чтобы Вас там встретили. Там сидят такие же волонтеры, как мы. Они делают все то же самое. Вам просто надо с ними связаться.

Женщины посмотрели на меня пустыми глазами. Казалось, они просто не слышали ничего из того, что я им сказал. Они повернулись и ушли.

- Зачем вы на них кричали? — сделала мне замечание Ира.

Я даже не заметил, как повысил голос. Мне стало до жути стыдно.

- Они давно уже ходят, как потерянные, — сказала она, — совсем ничего не понятно — то ли они тут квартиру на месяц сняли, и она завтра заканчивается, то ли они в хостеле живут. Почему-то думают, что мы их в Прагу отправим, а мы не можем, пока не будет понятно — ждут ли их там вообще. Объясняли им уже. А они снова приходят.

Потеряешься тут.

В Мариуполе все сгорело

Ближе к концу дня пришла пара — блондинка в стильном летнем платье, и парень — в модной майке и шортах, весь покрытый татуировками. Казалось, эту модную парочку какими-то неведомыми силами вырвало из пляжного ночного клуба и принесло на вокзал. Пока девушка договаривалась о пароме из Лиепаи в Германию, хостеле и билетах на автобус, парень все время стоял сзади и молчал. Его взгляд был направлен внутрь. Он словно находился в кататоническом состоянии.

Потом они долго стояли у окошка и ждали пока ответит паромная компания. От этого зависело сколько дней им придется ждать в Риге. Наконец, все решилось, и я стал объяснять девушке, как дойти до хостела.

 — Тут рядом, — сказал я, — у вас в телефоне есть Гугл-карты?
 — У меня нет интернета, — ответила она, — сим-карта «Билайн», волонтеры в России дали. Она тут не работает.
 — Подождите, у вас же должна работать украинская сим-карта? (Роуминг для украинских сим-карт в Европе бесплатный).
 — У меня ее нет, понимаете, — ответила девушка, — она сгорела в Мариуполе.

Эти слова настолько не вязались с ее внешним видом, что я подумал, что ослышался.

 — В Мариуполе сгорела, понимаете. Там у нас все сгорело, — повторила она, и ее лицо вдруг накрыла тень размером с разбомбленную 12-этажку. И тут я заметил, что на задней стороне ее айфона отсутствовал большой треугольный кусок панели.
 — У меня был «Киевстар». Был, понимаете, — продолжала рассказывать она, — и теперь я не могу получить доступ к клиент-банку и интернета нет, а карточка Сбербанка, которую мне открыли волонтеры в России, тут не работает.
 — Тут есть бесплатный вай-фай, смотрите, — сказала Ира, — вот тут написано.

На прилавке, и правда, была надпись фломастером на бумажке «Wi-Fi — Tet-free». Девушка с отсутствующим видом посмотрела на нее и, стала подключать телефон.

 — У вас есть с собой наличные? — спросил я.
 — 30 евро.

Полтора часа эта пара стояла у нашего окошка и не попросила не то что вай-фай, а даже воды попить. Была середина дня воскресенья. Их паром отходил только в среду. От 30 евро за три дня останутся к вечеру среды разве что воспоминания.

Волонтерка Илона — латышка, высокая дама лет 50-ти, принесла девушке в красивом платье предоплаченную сим-карту. Та принялась вставлять ее в айфон. Я открыл на своем телефоне страницу «Киевстар», где объяснялось, как восстановить утерянную сим-карту и показал ее ей.

 — Спасибо, — сказала она и отошла от прилавка.

Волонтерки принялись собирать стильной парочке что-нибудь поесть.

 — Спросите ее кто-нибудь, — тихонечко сказал кто-то из них у меня за спиной, — есть ли у нее прокладки.
Девушка тихо плакала, парень неуклюже обнимал ее и гладил по голове.
 — А багаж у вас можно оставить? — снова спросил кто-то.

Тихий день

У входа в автовокзал смущенно терся один из мужиков, час назад приходивший за билетом на автобус в Варшаву.

 — Слушай, а тут курить-то можно вообще, — спросил он. За спиной у него стояла здоровая мусорная урна с пепельницей сверху, заполненной окурками.
 — Да вот же, смотри! — сказал я.

Мужик с отсутствующим видом посмотрел на урну, потом на меня. Поблагодарил и закурил.
У прилавка волонтерской комнаты стояли две дамы, русские рижанки.

 — Скажите, — спрашивали они с хорошим московским выговором Иру, за которой уже явно закрепилась роль бригадира, — у наших друзей вчера была свадьба и они решили пожертвовать все подарки вам. Можно перевести деньги на счет или наличными можно?
 — Можно и так и так, — деловито ответила Ира и они принялись обсуждать детали.
 — Большая свадьба-то была?
 — Большая! — улыбнулись женщины. Им явно было приятно, что волонтеры получат приличную сумму денег.

За стеклом у камеры хранения происходило какое-то движение — за спиной у жертвовательниц Илона о чем-то оживленно общалась с другой дамой, в платье из ткани с узором из больших красных цветов. Та скривила губы и бросила ей что-то грубое, а потом стала засовывать свой огромный чемодан в камеру хранения.

Жертвовательницы узнали, чем еще можно было бы помочь, ушли.

Илона зашла в комнатку.

 — Что случилось?
 — Какая-то русская туристка. Отдыхать приехала. Возмутилась, когда я сказала ей, что она похожа на латышку! — ответила Илона в спокойно. — Я курить пошла!

По тому, как она достает из пачки сигарету, было видно, что под латвийским спокойствием скрывается 12-балльный ураган.

 — Сегодня еще тихий день был, человек 30, может быть, — сказала Ира, — видели бы Вы, что тут месяц назад творилось…
 — А можно багаж оставить?
 — У нас же на стекле на трех языках написано, что нельзя!

Над нами летели ракеты

В понедельник я пришел к вечеру и успел как раз к прибытию автобуса из Москвы. Из вчерашней смены там были Вера из Черниговской области и Настя из Киева. Настя занималась билетами и расселением. Вера общалась с вновь прибывшими.

Первой к окошку подошла пожилая пара. Сначала показалось, что это не наши «клиенты» — загорелые благообразные мужчина и женщина лет 50-ти в одинаковых джинсовых панамах. Мужчина был одет в стильные холщовые капри темно-розового цвета. Казалось, что это туристы, направляющиеся куда-нибудь в Испанию — хорошие рюкзаки, поясные сумки. Но их выдавал взгляд — остановившийся, застывший.

 — Подскажите, как нам добраться до Варшавы?
 — Вас там ждет кто-нибудь?
 — Да, родня у нас там.
 — Автобус будет только завтра. Вам есть где переночевать?
 — Нет, мы только приехали.
 — У вас есть деньги какие-нибудь?
 — Да, — мужчина принялся копаться в поясной сумке и достал оттуда разноцветные бумажки евро. Навскидку там было евро 80. — еще есть 200 долларов.
 — Нет, на надо, — сказала Настя, — подождите, сейчас мы все найдем. И она стала звонить, чтобы поселить пару в какой-нибудь хостел.
 — Где бы нам доллары поменять, — спросил меня мужчина.
 — Пойдемте, покажу.

Мы вышли на улицу. Я закурил и стал объяснять — налево, направо, на площади у вокзала. Вот это все.
Не ходите, говорю, сейчас. Завтра сходите. Поздновато уже.

Мужчина тоже закурил.

 — Мы из Новой Каховки приехали (город Новая Каховка оккупирован российскими войсками с начала войны — прим. Спектра). Двое суток добирались. Сперва до Крыма, потом до Москвы и сюда вот, наконец, — он помолчал, а потом вдруг оживился и добавил: — поджимают их там наши!
 — В смысле? — не понял я.
 — Они рядом с нашей дачей склад боеприпасов устроили, — начал рассказывать мужчина.
 — Русские?
 — Ну да. А наши врезали по нему ракетой. Мы прямо видели, как она летит. И там как начало взрываться. Хорошо так рвануло! — сказал он с некоторой даже гордостью.

Тут я представил себе, как над моей дачей пролетает ракета и за полем, где ферма, начинает взрываться склад боеприпасов. Судя по всему, от моей дачи точно ничего бы не осталось.

 — Дача-то цела?
 — Вот такая болванка нам во двор прилетела, — подала голос жена моего собеседника.
 — Вот мы и уехали. Едем к детям в Варшаву, — продолжил мужчина. Что случилось с дачей, он так и не сказал.

Видимо, ничего хорошего.

 — Над нами ракеты в Кременчуг летели. Мы их видели. Две штуки, — добавила его жена.
 — Остался у вас там кто-нибудь?
 — Родители, — он поднял на меня глаза, взгляд был такой, словно с родителями он уже попрощался. — Там вообще только старики сейчас и остались. Но это русским не помешает там референдум провести (по последним сведениям, Россия планирует провести на захваченных территориях Украины референдум о независимости Херсонской области — прим. Спектра).
 — В смысле?
 — А они туда с России людей завозят, понимаете? А те ходят все, смотрят…
 — Что это значит?
 — Ну квартиры смотрят, себе забрать. Так что проголосуют они там, будь здоров. Что им не терпелось? Жили же все нормально, но нет! Вот зачем ему это понадобилось, Путину? Чего он хочет?

Тут к нам подошел долговязый мужчина в майке.

Войны никто не ждал

 — Скажите, как нам в Берлин попасть, — спросил мужчина у меня.
 — Вы кто? — я немного опешил, а потом вспомнил: на мне была ярко-оранжевая жилетка с надписью «Допомога».
 — Мы украинцы, из Донецка, — замявшись, ответил мужчина.
 — Пойдемте, — ответил я, — Вас там ждут, в Берлине?
 — Да, у нас там друзья.
 — А сколько вас?
 — Я, жена и трое детей, — он оглянулся. На парковке такси стояла женщина с коляской и младенцем в нагрудной переноске. Рядом с огромным чемоданом толклись девочка лет пяти и мальчик лет восьми. Коляска была набита каким-то детскими принадлежностями.
 — Ну хорошо, пойдемте!

Донецкая семья потянулась к окошку волонтерского центра. Долговязый отец троих детей тащил огромный чемодан. Он был явно тяжел для него.

 — Что ж вы надрываетесь, — сказал я, хватаясь за ручку, — у него же колесики есть!
 — Стерлись по дороге, — ответил он.

И правда — вместо колесиков из железных кронштейнов торчали острые куски пластика.
Стали выяснять, когда паром, на который их можно посадить, не лучше ли им доехать автобусом, сколько у них денег, да хватит ли их на билет, или его нужно будет оплатить за счет центра.

 — Вам может быть воды? — спросил я.
 — Да, если можно, — ответила женщина с младенцем, счастливо сосавшим палец на груди.

Я вынес воду, сок, какие-то шоколадки.

 — Вам, наверное, памперсы нужны для малыша и детское питание?

Женщина с благодарностью закивала. Детское питание памперсы, шоколадки, даже бутылочки для младенца — ничего этого у них не было, а если и было, то уже кончилось. Но они ни о чем и не попросили. Да если и было что-то, какая разница — потом пригодится.

- Мы из Донецка уехали, потому что прилетать стало, регулярно что-то взрывается — стал рассказывать мне долговязый отец семейства, пока решался его транспортный вопрос.
 — А почему раньше не уехали, в 2014 году? — спросил я.
 — Да куда там! У нас в Украине никаких родственников нет. Куда ехать? Все на голом месте начинать? А как стали люди уезжать из Донецка в Мариуполь, там так цены на аренду выросли — до 10 тысяч гривен доходило! — он вдруг осекся.

«А теперь больше нет Мариуполя», — почему-то подумал я.

 — Ну я и остался, — продолжил долговязый, — водителем-экспедитором работал, по России ездил. Но украинский паспорт не сдал. Зачем мне эти бумажки ДНРовские? Все на меня 8 лет из-за этого косились. Сейчас вот в Россию выезжали — так фээсбэшники такие рожи состроили, когда увидели, что в нем донецкая прописка.
 — И что?
 — Да ничего, пропустили вот.
 — Понимаете, никто не ждал, что война снова будет! — с отчаянием вдруг продолжил он, взмахнув руками.

Я не стал спрашивать его, как он увернулся от принудительной мобилизации, как проскочил границу. Раз он был здесь, значит, увернулся и, значит, проскочил. Повезло.

Путь до Берлина оказался неблизок. Ближайший паром в Травемюнде уходил из Лиепаи только 12 июля, автобус в Берлин — 10-го. Нужно было оставаться в Риге. Денег у них явно не хватало. Дети носились по залу ожидания. Они просто не понимали, что с ними происходит, и после долгой дороги радовались возможности подвигаться. Их отец, так надеявшийся, что войны не будет, кому-то звонил, стоя посреди вокзала в чужой стране. Дозвонился и решил, что поедет в Варшаву — автобус туда ходит из Риги каждый день. Там у него тоже оказались друзья. А уж оттуда, он как-нибудь доберется до Берлина.

Настал вечер. Вопрос с билетами в Варшаву для донецкой семьи так и не решился. Зато решился вопрос с ночлегом — волонтеры нашли им квартиру на пару дней. Рижанка Рита, которая впервые пришла в волонтерский центр помочь, на своей машине повезла их ночевать. Это была четвертая семья с маленькими детьми, которая прошла через центр за мою смену.

Была семья из Мариуполя, которой удалось каким-то чудом выехать из России на собственной машине без дырок от пуль и осколков и обстрела по дороге. Приходили еще и другие люди, просили, кто — поесть, кто воды, кто — чемодан, потому что у сумок ручки оборвались. Работа не останавливалась ни на минуту. Под вечер пришла женщина в маске и стала рассказывать, что ей дали латвийскую визу на год, пособие и даже помогли с размещением в Риге. Она мечтала найти поскорее работу.

 — Каждый день она приходит. Рассказывает, как у нее дела. Видимо, некому больше, — сказала мне Вера, девочка из села под Черниговом, которая два месяца прожила под оккупацией.- Вам надо было месяц назад приехать: тут такое творилось. Сейчас еще спокойные деньки.

Все эти люди, которых я встретил за два дня, выглядели так, словно им на голову упало небо. От всей их жизни остались горелые развалины, по которым гуляет ветер или ходят желающие все это забрать себе. Они «дезориентированы», и что с ними будет дальше — никто не знает, в первую очередь они сами. На каждом шагу их поджидает беда: банкомат съест карточку, сломается телефон, кончатся наличные деньги, сломается машина, потеряются или украдут документы — да бог знает, что еще.

По данным ООН, на 5 июля из Украины уже выехали 8,84 миллиона человек. Найти им жилье, подать воды, еды, памперсов, прокладок, довезти, помочь добраться до родных и друзей — это наш долг. Потому что это мы виноваты. Мы не остановили эту войну. Не почуяли, как это все началось. Ничего не сделали или не смогли сделать. Поэтому Дмитрий Муратов продал свою Нобелевскую медаль, а деньги перечислил в фонд ЮНИСЕФ, который помогает беженцам.

У меня медали нет, поэтому я пошел на рижский автовокзал. 

Сейчас там на вокзале очень нужны прокладки, памперсы, шоколадные батончики и чемоданы на колесиках. Только не тяжелые, а какие-нибудь полегче. Всегда нужна еда. Ну и все остальное — там подскажут. Такие волонтерские центры сейчас есть во многих городах. Например, в России можно поддержать проект «Помогаем уехать».

Кто спасет одну жизнь — спасет весь мир.

КАК ПОДДЕРЖАТЬ Young Folks LV:
Swedbank
LV44HABA0551038525297
mērķis: ziedojums
Young Folks LV
Swedbank
LV44HABA0551038525297
mērķis: ziedojums Liepāja