Однажды моя немецкая подруга петербуржского происхождения, прекрасный социолог, которая лет 15 живет в Берлине и все эти годы замужем за немцем (другими словами, полноправная гражданка Германии), послушав, как я нервно живу новую жизнь в Латвии, изрекла гениальную формулировку:

«Просто ты платишь депозитными деньгами за отсутствие социального капитала».

Я бы добавила к этому «и нервами», а так поспорить не с чем.

Например, свой последний приезд в Москву я за 3 часа прошла полную диспансеризацию, включавшую осмотр всех основных врачей, а заодно сдала пару литров крови на анализы. Это стоило мне одной коробки конфет и одной бутылки коньяка — и те мы достали из отцовского шкафа с подарками (он врач в той же поликлинике, к которой я приписана и где имею право на пресловутую бесплатную медицину). В Риге любой поход к врачу стоит мне минимум 50 евро, а запись иногда нужно ждать неделями. И здесь важно понимать, что все это не имеет никакого отношения к качеству медицины или сервиса в обеих странах: просто в одном месте у меня есть социальный капитал, а в другом — только нервы и депозитные деньги.

Попытки устроить сына в школу в Латвии стали нашим с ним личным Эверестом: мои связи с местной системой образования (как и ее со мной) сводились к тому, что друзья моих друзей знали друзей, которые знали еще каких-то друзей. Ну, и к списку официальных адресов на сайтах местных школ. В итоге, после 6 собеседований в разных школах, нам отказали везде, кроме двух — и в обеих сработал мой социальный капитал из московской жизни (а в одной мне даже пришлось в качестве взятки рассказать пару сплетен о наших общих с директором знакомых). Там, куда я шла «с улицы», ничего не получилось. Даже за депозитные деньги и после большой траты нервов.

Иллюстрация Екатерина Балеевская/SpektrPress

Недавно я, прилетев из командировки, стояла у паспортного контроля в аэропорту и слушала, как за дверью комнаты допроса (наверняка в цивилизованном мире у этой комнаты есть менее варварское название, но, извините, у каждого свое трудное детство) на русском языке орут друг на друга какая-то женщина и, очевидно, сотрудник погранслужбы Латвии. Вернее, она что-то орала, а мужчина просто спокойно повторял: но у вас нет здесь таких прав. Меня бросало то в жар, то в холод, я нервно сжимала в руках свои вроде бы идеальные документы и думала о том, что теперь я/мы — эта женщина. У нас нет здесь таких прав. Теперь я чувствую это на любом паспортном контроле, даже когда держу в руках вроде бы идеальные документы. И каждый раз сердце теперь бьется так, что, если бы врач из той московской поликлиники проводил мне диспансеризацию в этот момент, меня бы точно увезли на скорой с подозрением на ранний инфаркт.

Я уже не говорю про 5 новых седых волос на макушке.

Социальная жизнь, которая одновременно является и методом накопления социального капитала, и его результатом, в Риге у меня появляется только благодаря прицельному поиску и специальным усилиям. Впервые за годы я стала смотреть на афиши, а не отмахиваться от них — в Москве я игнорировала 90% приглашений. Признаюсь в ужасно некрасивой вещи: впервые за много лет я стала платить за билеты на концерты. Просто раньше они оказывались у меня на почте раньше, чем я успевала достать из сумки кошелек. Иногда я смотрю в Facebook на рекламу рижских мероприятий, которая таргетируется специально под мои интересы, и думаю, что в моей прошлой жизни мне бы в голову не пришло на них идти. Но проблема в том, что здесь меня на них и не зовут.

Звучит, пожалуй, снобски, а еще так, будто я избалованная московская девица. Если бы я себя не знала, тоже бы так подумала. Но своим социальным капиталом я вообще-то горжусь: я заработала его большим и тяжелым трудом на протяжении многих лет (ну, может быть, кроме блата в поликлинике, где работает папа). Я работала честно и много, а еще всегда так и там, чтобы не было стыдно. Даже в 2022−2023 годах мне не стыдно за то, что я успела сделать.

Иллюстрация Екатерина Балеевская/SpektrPress

В ранней юности, в годы, когда я только начинала копить свой социальный капитал, пространство для меня делилось даже не на Россию и другие страны, или Москву и провинцию (где родилась я, в городе Барнауле), а на кучку людей, которые были центром интеллектуальной и медийной жизни — и на весь остальной мир. Существовали небожители журналистики и литературы, их дети и родственники, которые легко получали места в лучших медиа, сидели с красивыми лицами и тяжелыми сигаретами в правильных кафе и знаковых квартирах в центре города. Там, за этими столами, создавался мир, частью которого я мечтала быть, но там я была никто и звали меня никак. У меня не было связей, нужных родственников или правильного любовника — и, если мой мир случайно пересекался с миром людей с красивыми фамилиями, они даже этого не замечали. Моя фамилия звучала красиво, но на уровне «а вы случайно не дочь/внучка? — боюсь, что нет». Боюсь, что у меня даже не было такого внушительного таланта, чтобы пробить эту стену с другой стороны.

Знаю-знаю, но я была очень юной.

Так вот, единственное, что у меня было, — это маниакальная трудоспособность и целеустремленность. Там, где людям помогали фамилия или связи, я брала концепцией «везет тому, кто везет». И мне везло, и я везла. И со временем все те люди, а также дети и их родители, которые когда-то меня не замечали, вдруг стали мне широко улыбаться: «Так это же Варшавская».

Я перестала быть невидимой. У меня появился социальный капитал — и я тратила его как человек, который знает цену каждой заработанной копейки. Ну, разве что, могла позволить шикануть себе в поликлинике по блату.

И вот теперь и я, и люди с красивыми фамилиями, должностями и общим весом социального капитала в несколько тонн, оказались на месте той женщины, которая отчаянно кричит в комнате погранслужбы. А нам говорят: у вас здесь нет таких прав.

Но тут важно помнить, что прав у нас немного, но привилегий — все еще предостаточно, а еще у нас найдутся какие-то депозитные деньги и чуть-чуть нервов. Поэтому, конечно, жалеть себя не надо (сейчас есть в мире гораздо более достойные объекты для сочувствия и поддержки), а вот напоминать себе, что социальный капитал — это штука, которая появляется в результате большого и длительного труда, было бы неплохо.

Просто надо заново все построить, потому что первый раз нормально получилось.

К маяку и за хачапури. Юля Варшавская о Риге глазами туриста