Журналист и колумнист многих изданий, в том числе и «Спеткра», Иван Давыдов опубликовал на своей странице в Facebook пост с анализом разгоревшегося скандала вокруг статьи «Медузы» о фигурантах дела «Сети» — организации, признанной в России террористической. С его разрешения, «Спектр» приводит этот текст полностью.

Мне предлагали написать про это текст, я отказался — не хочу, чтобы мою позицию как-то соотносили с позициями СМИ, с которыми я сотрудничаю. Но необходимость высказаться все-таки ощущаю, потому что вижу вокруг истории с «Медузой» много серьезных передергиваний. И выскажусь как частное лицо. Это, как принято теперь выражаться, один из самых тяжелых текстов, который редакции нашего скромного блога приходилось публиковать и так далее.

1. Невозможно уже читать рассуждения о том, как «Медуза» продалась ФСБ, как Тимченко (генеральный директор и учредитель «Медузы», — прим. «Спектра») отрабатывает за освобождение Голунова и т.п. Я хорошо знаю многих людей из «Медузы», про каждого можно что-нибудь плохое сказать, никто не безупречен, так уж мы, люди устроены, — и я также знаю, что ни один из них не пошел бы ни на какие сделки. Был бы дикий скандал, выложенные в открытый доступ записи разговоров, в общем, попытка вербовки обошлась бы чекистам дорого.

Но. Я также знаю, что это — вообще не аргумент. То есть для меня, конечно, аргумент, и вполне достаточный, чтобы закрыть тему, но остальные его в качестве такового воспринимать не обязаны. Поэтому скажу вот что: это очень сильные обвинения, и бездоказательно ими бросаться — так себе стратегия. Если фактов у вас нет (а фактов у вас нет и не может быть) — держите обвинения при себе. Не уподобляйтесь авторам и публикаторам печально знаменитого «расследования».

По сталинским лекалам. Дело «Сети» как приговор российской судебной системе

2. Вообще, это все несложно понять. Когда ты годами существуешь в некотором отрыве от среды, которую описываешь, и тебе при этом сопутствует явный успех («Медуза» — успешный проект, нечестно об этом забывать), когда ты сам себя убеждаешь, и сам начинаешь верить, что это ты изобрел буквы, установил стандарты профессии, вытащил в одиночку с кичи своего парня (речь идет об освобождении журналиста Ивана Голунова, — прим. «Спектра») и так далее — несложно ведь себя убедить еще и в том, что любой неудобочитаемый текст превратится в расследование, если в подзаголовке написать «расследование». Можно даже (вот этот вариант совсем не исключаю) полицейскую провокацию проглотить, и не заметить.

Но и это все гадания — никаких фактов у меня нет, так что эту мысль развивать не буду.

3. То было про критиков, теперь про апологетов, тут все поинтереснее. Апологетов мало, аргумент у них один — оппозиционно настроенная публика готова воспринимать только крайне примитивную, черно-белую картинку, и если уж выбрала себе эта публика кого в герои — то не простит никаких попыток героев своих очернить, пусть это будут даже самые обоснованные попытки. А журналист — не активист, журналист — вне политики, журналист обязан говорить озлобленным профанам правду, сколь бы горькой эта правда ни была. И вот еще важная мысль: «Журналист не обязан думать о последствиях публикации своих текстов, иначе он превратится в пиарщика».

Но, во-первых, не надо приписывать читателям выдуманную (или собственную) зашоренность. Претензии к «расследованию» (если исключить стилистические, хотя их тоже навалом), связаны не с тем, что оно очерняет героев. А с тем, что оно выстроено на непроверенных или даже принципиально непроверяемых утверждениях двух (там непросто прорваться через скверно отредактированный текст, но, кажется, все-таки двух) человек, имеющих в деле личный интерес. И это не просто утверждения — это очень сильные обвинения в уголовных преступлениях. Претензии вне сферы ценностей, они связаны с плохой журналистской работой — и только.

4. «Во-вторых» поважнее, и достойно отдельного пункта. В прекрасной России будущего или даже в сферической России в вакууме журналист не обязан думать, конечно, о последствиях и так далее. Но мы пока в другой России. Здесь власть годами уничтожала целенаправленно сферу политического, и хотя не уничтожила окончательно, но очень сильно изуродовала. Здесь и сейчас СМИ по факту играют роль отсутствующих политических партий. Делать вид, что вы этого не понимаете, значит, просто прикрывать возвышенными соображениями свою халтуру или что похуже. «Холодная гражданская» — не пустое словосочетание, власть свою войну давно ведет, и жизнь выбирает сторону в войне за вас, даже если вам этого не хочется (мне, например, этого не хочется, честно).

Значит ли это, что журналист должен быть необъективным, и что ему позволено врать ради благого дела? Нет, конечно, все ровно наоборот. Это невероятным образом повышает цену правдивого слова. Даже когда вы разоблачаете «ту» сторону, не только ложь, но и просто некачественная работа недопустима: за ложь ухватятся, вытащат на свет, и эта ложь, даже в незначительных дозах, обесценит любые ваши построения.

Вторая мертвейшая профессия. Во что превратилась журналистика за двадцать лет правления Владимира Путина

То же и с «кумирами оппозиционной публики». Надо ли публиковать информацию о том, что, допустим, Навальный ест детей на завтрак, если она у вас вдруг появилась? Конечно, надо. Но вот если у вас эта информация появилась от человека, которого на днях уволили из ФБК за регулярные кражи туалетной бумаги, и который пристроился уже к Симоньян или к Пригожину — ну, пожалуй, лучше воздержаться. Или хотя бы добиться комментариев от ФБК.

Прочее оставьте РИА «ФАН» и «Раше тудей». Им тоже надо как-то отрабатывать свой сладкий хлеб.

5. (На всякий случай повторюсь, что это все — мнение частного лица, к тому же, я не настоящий журналист, я колумнист и редактор, это другая работа). С рассуждением о необходимости учитывать последствия мы встаем на очень зыбкую почву. Итак — надо ли публиковать то, что идет вразрез с представлениями «своей» аудитории о должном, может уничтожить репутацию человека, которого принято считать хорошим, обрушить важную общественную кампанию и тд? Конечно, если ты на сто процентов уверен в достоверности этой информации.

Если нет — полезно как раз, учитывая местные реалии, о которых достаточно сказано выше, подумать о последствиях.

Я вот не думаю, что в «Медузе» были безусловно уверены в истинности публикуемых данных. Но это, опять же, гадания, зыбкая почва, чужая душа — потемки.

6. Зато последствия считались на раз. Пропаганда подарком, естественно, воспользовалась. Кампании по пересмотру «пензенского дела» нанесен серьезный удар. Причем как раз тогда, когда она была на пике, когда в нее включились даже и совсем какие-то грибы, вроде Миронова и Зюганова. Звучит смешно, но это важно, — их появление показывало, что шанс облегчить судьбу людям, которых пытали, все-таки есть. Они теперь точно соскочат, да и вообще, силы поддерживать убийц и наркоторговцев, про которых даже в оппозиционных СМИ пишут, что они убийцы и барыги, найдутся не у всех.

Самооборона без оружия. Почему последний фигурант «московского дела» получил условный срок

7. Журналист не сапер, у него есть право на ошибку, но, подозреваю, список допустимых ошибок конечен, и здесь каждый конкретный читатель волен решать, сколько именно ошибок он готов простить.

8. Ну и главное, оно же очевидное. Может ли так случиться, что обвинения, выдвинутые «Медузой», подтвердятся? Легко! Имея даже поверхностные представления о нравах ультра-левых, понимаешь — легко. Минимум в двух редакциях работают уже довольно давно с этой историей, разбираются с фактурой, ищут подтверждений, рано или поздно мы прочтем и настоящие расследования о темной стороне «пензенского дела». Возможно, некоторые фигуранты окажутся обыкновенными уголовниками.

Значит ли это, что их можно пытать и сажать по выдуманным делам? Конечно, нет. Дело должно быть пересмотрено, те, кто пытал людей, должны быть наказаны.