«Задолбали, честно». Как жители оккупированного Херсона устали готовиться к «апокалипсису» и почему многие из них отказываются от «эвакуации» — репортаж «Спектра»

Кажется, оккупированный россиянами Херсон за восемь месяцев вернулся в март 2022 года. Разве что с некоторыми поправками. 

Как и в марте, в начале оккупации, основной общественный транспорт в городе сегодня – троллейбус. Большинство магазинов и аптек не работают. На улицах людно преимущественно в первой половине дня, примерно до 13 часов.

К 17 часам жизнь в Херсоне практически замирает. К вечеру даже в центральной части города прохожие встречаются крайне редко.

В отличие от мартовского Херсона, сейчас в городе работают рынки и некоторые кафе. И, в отличие от марта, россияне объявили «эвакуацию мирного населения» с части Херсонской области, расположенной на правобережье Днепра, то есть из Херсона, Белозерского и Бериславского районов.

Переломный «референдум»

Жительница Херсона Дина признается, что отдала двух своих дочерей, им – 10 и 12 лет, в очную школу с российской образовательной программой исключительно ради пособий (украинские школы в Херсоне доступны только на дистанте, онлайн – прим. «Спектра»). Россияне предложили родителям детей школьного возраста, а также студентам в возрасте до 23 лет 10 000 рублей (76,14 евро по среднему курсу в Украине) единовременно и четыре тысячи рублей (30,46 евро) ежемесячно.

Дина, согласившаяся на это, – мать-одиночка. До войны она работала уборщицей в нескольких местах. С учетом пособия по потере кормильца у нее получалось и зарабатывать так, чтобы хватало на жизнь, и уделять время девочкам. Сейчас большинство ее работодателей закрылись, рассказывает женщина, остался только один – магазин неподалеку от дома. Но оплата там – очень небольшая.

Найти другую работу с подходящим графиком и недалеко от места жительства она не может. Потому когда оккупационные власти объявили об открытии школ и вузов, и что на каждого школьника и студента полагается единовременное и ежемесячное пособие, она не стала долго раздумывать. «И не нужно говорить: «Продала своих детей!», – защищается Дина. – Я это уже слышала от некоторых соседей. Никого я не продавала. Это – выживание. Понимаете, вы-жи-ва-ние!».

В августе и сентябре женщина даже радовалась: думала, девчонки пойдут в школу, в семье появятся деньги. «Не нужно от меня требовать слишком многого. Я – человек из народа. Мне нужна стабильность, я просто хочу спокойно жить», – повторяет она, объясняя, почему приняла «референдум», проведенный в сентябре Россией. «Я надеялась, что это – дополнительная гарантия того, что школы будут работать, что такие люди, как я, будут получать пособия. А там будет видно», – объясняет она, подчеркивая, что «не побежала за российским паспортом».

По словам Дины, она «была бы очень не против», чтобы на Херсонщину вернулась Украина. «Но что зависит от меня лично? Да ничего! Кстати, в «референдуме» я тоже не участвовала. Я, как говорится, университетов не кончала, но прекрасно понимаю, что все это – фарс. Ждала, когда спадет ажиотаж. Но неожиданно для меня, да и для многих других людей, после «референдума» все изменилось совсем не так, как мы ждали, как мы надеялись», – констатирует она. 

Неладное она почуяла, когда оккупационная власть продлила внеплановые каникулы, объявленные из-за «референдума». Продлили «по соображениям безопасности», объясняет женщина, так как украинские военные били ракетами по местам расположения россиян в Херсоне и по Антоновскому мосту. Но дело, видимо, было не только в них: такие удары наносились и прежде, но власти это особо не беспокоило. В Херсоне проводились культурные мероприятия, праздники, начался учебный год. Постепенно открывались магазины, кафе. Жизнь, утверждает Дина, «налаживалась» и «в чем-то даже напоминала мирную».

К сентябрю женщина, по ее словам, даже почти избавилась от напряженного состояния, которое терзало ее с февраля. «Некоторая нервозность, конечно, никуда не делась, но вместе с тем появилось ощущение, что ситуация – не безнадежная. Соседка сказала мне, что это – какой-то «стокгольмский синдром», когда люди, ставшие заложниками, вдруг выступают на стороне похитителей. Не согласна насчет себя. Я – на своей собственной стороне и на стороне дочерей. Потому до сентября оформила все пособия и очень надеялась, что после «референдума» будет какой-то период относительной стабильности».

Но вслед за внеплановыми каникулами в начале октября «в целях безопасности детей» детям в школах начали предлагать «отдых» в крымских лагерях. Опасения Дины усилились: «Кстати, я наотрез отказалась отправлять туда девочек. Я – не сумасшедшая. Я хочу выжить в этой непростой ситуации, но россиянам, конечно же не доверяю… А когда россияне начали предлагать и взрослым съездить «отдохнуть», я поняла, что готовится что-то нехорошее. Увы, оказалась права».

Дина говорит, что все ее родственники и друзья уехали из Херсона, но пока у нее есть работа и возможность обналичивать украинское пособие для семей, потерявших кормильца, ни на какую «эвакуацию» она не согласится (Украина продолжает выплачивать пособия всем, кому они полагаются; на оккупированных территориях, в том числе в Херсоне полученные на банковские карты гривны можно обналичивать у частных менял – прим. «Спектр»).  

«Для меня уехать – бросить квартиру и имущество на произвол судьбы, – объясняет женщина. – А потом вернуться в разграбленное жилье? Мне говорят: «Жизнь дороже имущества». Но что это будет за жизнь, если я в 43 года потеряю все, ради чего я столько трудилась, отказывая себе во многом, ради чего так много работал мой покойный муж? Жить с постоянным чувством вины перед детьми и ощущением ущербности?».

Дина, судя по ее словам, фаталист: «Я полагаюсь на судьбу. Проще говоря, раньше смерти не умрешь. Потому в начале войны решила не уезжать, а на предлагаемую оккупантами «эвакуацию» и подавно не соглашусь. Довериться врагу? Доверить врагу своих детей? Да никогда в жизни! В мои планы не входит переселение «в солнечное Заполярье». К тому же линия фронта, судя по новостям, - примерно там же, где была и в сентябре, когда «эвакуацию» не объявляли».

В подтверждение женщина ссылается на пример Донецка и Донецкой области, той ее части, где – «ДНР». По телевидению и в интернете практически ежедневно пишут об обстрелах там, говорит она, но оттуда почему-то никого не эвакуируют. А в мирном по сравнению с Донецком Херсоне – какая-то совершенно нездоровая истерика с вывозом людей на левобережье, в Крым и в Россию, настаивает Дина: «Потому я считаю происходящее каким-то чудовищным фарсом, устроенным с непонятной целью. Как по мне, решиться на такую «эвакуацию» – все равно, что сесть играть в карты на деньги с человеком, о котором известно, что он – шулер, и известно, что у него в кармане – пистолет». 

Без интернета и с непонятными перспективами

Оккупационная власть Херсонской области объявила о так называемой «добровольной эвакуации» жителей правобережной части области в середине октября, а 21-го в Херсоне пропал кабельный интернет.

Причем перестали работать все провайдеры, и произошло это одновременно – в 18 часов. На следующий день оккупационное «министерство цифровых коммуникаций» распространило в своем телеграм-канале сообщение о начавшейся «модернизации сети», которая «будет закончена в течение нескольких дней».

Сроков, правда, никто не называл.

Однако сотрудники компаний-провайдеров в личных беседах рассказывали, что крымский магистральный провайдер «Миранда-телеком», с мая обеспечивающий Херсонскую область кабельным домашним интернетом, якобы демонтировал и вывез свое оборудование.

«Из Крыма приехали инженеры «Миранды» и сняли установленное на телерадиопередающем центре оборудование уплотнения DWDM, необходимое для обеспечения нужной пропускной способности при распределении кабельного интернета, – рассказал «Спектру» на условиях анонимности сотрудник одной из херсонских компаний-провайдеров. – То есть никакая это не модернизация. Херсон просто оставили без кабельного интернета».

По сведениям этого сотрудника, эти же инженеры сняли и оборудование, с помощью которого в городе транслировались программы российских радиостанций и телекомпаний. Кроме того, предполагает херсонец, они могли забрать оборудование, которое россияне привезли в Херсон из Крыма, а также какое-то местное оборудование. В подтверждение этой версии он вспоминает весенний репортаж телеканала «Крым-24», о том, что в Херсоне якобы было только устаревшее телекоммуникационное оборудование: оставшееся от СССР и купленное еще в 90-х.

«Это – полный бред, – говорит сотрудник херсонского телекома, называя репортаж «совершенно лживым». – Я часто бывал по работе на передающем центре и видел, что там в основном – современное оборудование. Потому не исключаю, что россияне просто украли все оборудование. Возможно, для организации нового передающего центра на левобережье, чтобы раздавать интернет и транслировать свою пропаганду. Но я не удивлюсь, если в Херсонской области они вообще ничего не сделают, в просто увезут оборудование в Крым».

С вечера 21 октября жители Херсона имели возможность пользоваться только мобильным интернетом от пророссийского оператора «+7 Телеком». Но утром 29 октября пропал и он.

По Херсону ходят слухи о тотальном разграблении города. Якобы россияне из городских больниц вывозят в неизвестном направлении современное оборудование. Горожане также говорят и пишут в соцсетях о якобы вывозе подчистую всего оборудования предприятий «Херсонводоканал» и «Херсонгаз», предназначенного для ремонта водопроводных, канализационных и газовых сетей.

У этих слухов есть основания. С коммунального автопредприятия «Херсонкоммунтранссервис» оккупанты вывезли все автобусы, в том числе – относительно новые, взятые городом в лизинг в 2020-2021 годах.   Оккупанты также сняли с постаментов и вывезли из Херсона памятники адмиралу Федору Ушакову, полководцу Александру Суворову и генералу Василию Маргелову – командующему 49-й Гвардейской дивизией, участвовавшей в боях за освобождение Херсона в 1944 году.

Кроме того, из Екатерининского собора вывезен гроб с прахом российского государственного деятеля Григория Потемкина. Правда, некоторые херсонские краеведы, в частности, Август Вирлич, уверены, что находящиеся в гробу останки не имеют к Потемкину никакого отношения, так как склеп несколько раз подвергался разграблениям.

Памятники и «прах Потемкина» вывезены, чтобы «они не пострадали во время возможных обстрелов ВСУ или во время терактов», сообщил так называемый «временный губернатор Херсонской области» Владимир Сальдо, взявший на себя ответственность за вывоз. Его заместитель Кирилл Стремоусов в своем телеграм-канале заявил, что памятники будут возвращены в Херсон «после освобождения Николаевской и Днепропетровской областей».

Куда именно вывезены памятники и гроб, представители оккупационной власти не говорят.

Фантасмагорическое шоу

Рядовых херсонцев больше волнуют не памятники и истлевшие кости, а возможности для выживания в городе в созданных оккупантами условиях.

Александру – 48 лет, до войны и в первые месяцы оккупации он работал на одном из городских коммунальных предприятий. Уволился в июне незадолго до принудительного перевода всех сотрудников в подконтрольную оккупантам структуру. Сейчас работает водителем грузовика на небольшом предприятии.

«Мы с супругой никуда не поехали, – говорит мужчина. – Сын с женой и с нашей внучкой выехал, сейчас они – в Львовской области. Мы решили остаться. Есть дом, который я фактически построил сам: перестроил из хибарки, купленной на то, что я заработал, когда в 90-х «батрачил» за границей. И кому мы нужны в наши-то «под полтинник»? Сейчас и переселенцам помоложе очень сложно найти работу. Правда, сын и невестка смогли трудоустроиться, к счастью. Их даже уговаривают остаться, обещают жилье. Я бы не возражал, пусть остаются. Если уж началась эта заваруха, Херсонщина еще долго не будет мирной».

Александр тоже считает, что объявленная оккупантами «эвакуация» – не более чем устроенное с непонятной целью пропагандистское шоу. «Любому более-менее мыслящему человеку, – говорит он, – понятно, что «забота о мирных жителях» и «российские оккупанты» - кардинально несовместимые вещи. И к середине октября ситуация на фронте, судя по новостям, не изменилась настолько, чтобы оккупантам нужно было экстренно удирать… Но даже ребенку ясно, что украинская армия не сможет на Херсонщине повторить успех операции в Харьковской области. Увы, не будет молниеносного освобождения Херсонщины! Увы».

По словам Александра, происходящее уже начинает его раздражать: «Меня в последнее время не отпускает ощущение того, что над Херсоном ставят какой-то дьявольский эксперимент. Кто-то хочет посмотреть, как люди будут реагировать на приближающийся апокалипсис». Каждый день в городе – новые слухи, говорит он: взорвут платину Каховской ГЭС и город затопит, на Херсон сбросят «грязную бомбу», город сравняют с землей, как это сделали с Мариуполем…  То украинская армия наступает на Херсон, то оказывается, что это в Харьковской области, перечисляет Александр слухи дальше, то россияне отступают, то это – обманный маневр и оккупанты не уходят: «Молчали б лучше...».

«Возникает ощущение, что мы – участники какого-то фантасмагорического шоу «За стеклом» или чего-то в этом роде, которым управляют безумцы, – возмущается он. – Нас то обнадеживают, то пугают, то позволяют недолго пожить почти по-человечески (весной и летом), то начинают создавать максимально некомфортные условия. По городу ходят все более жуткие слухи. К тому что нас затопят, взорвут и расстреляют ракетами, добавился новый: скоро отключат свет, газ и воду. Сказать, что я зол и раздражен, – ничего не сказать. Украинские чиновники раздают советы, воспользоваться которыми здесь нет никакой возможности. Оккупанты предлагают «эвакуацию» в никуда и превращают Херсон в резервацию. Это – изощренное издевательство над людьми, оказавшимися на грани выживания. Задолбали все.... Вот честно.  Ни одна скотина не подумала о людях. Ни разу...».

Мужчина признается, что война и оккупация хоть и длятся относительно недолго, меньше года, но уже успели изменить его настолько, что он вряд ли вернется к прежнему состоянию: «Сейчас я все чаще ловлю себя на том, что не хочу видеть людей. Признаюсь: заметив знакомых, нередко делаю все, чтобы меня не увидели, не узнали.  Причина – очень простая: я не знаю, кто они сейчас, на чьей стороне, что у них в голове.  Мой мир разделился на «свои-чужие». Наверное, еще долго мне будет некомфортно с незнакомыми или малознакомыми людьми. Возможно, даже профессию сменить придется».

«Эвакуация» – это шанс?

Марина Игоревна недавно отметила своеобразный юбилей – десятилетие пребывания на пенсии. Женщина не скрывает своих симпатий к России. Говорит, что без принуждения голосовала на «референдуме». Проводимую оккупантами «эвакуацию» она тоже поддерживает. Правда, сама не поехала, но была рада, когда отправилась в Крым дочь со своей семьей.

«Мне пока хватает здоровья прожить одной, – говорит женщина. – А эвакуацию правильно объявили. Представьте, если людям придется как в Харьковской области удирать, бросив все? На правобережье сейчас действительно опасно. Сколько «прилетов» было по Херсону? И били не по военным объектам, а по мирным. Я каждый день молюсь, чтобы в наш дом не было «прилета». Потому, когда дочь и зять сказали, что едут в эвакуацию, я была только рада. За них и за внучат. Сама решила остаться. Нужно и за жильем присматривать, и родителей зятя навещать: они постарше, здоровье у них похуже».

Впрочем, херсонская пенсионерка не исключает, что в будущем переедет в Россию, когда там «закрепится» семья ее дочери: «Они сейчас в Крыму, в центре временного размещения, а оттуда поедут в Свердловскую область. В центре познакомились с женщиной, которая поедет туда к племяннику, он ждет ее. А племянник этот – начальник цеха на заводе. А у зятя – специальность, по которой туда очень нужны люди. Они уже созвонились, их ждут. Поначалу будут жить в общежитии, но выправят жилищный сертификат, купят свое жилье. Да и от государства обещана серьезная помощь переселенцам. Вот дождутся, когда женщина, с которой они поедут, получит паспорт, и – к новой жизни».

Однако в соцсетях и телеграм-каналах можно найти немало сообщений херсонцев, которые рассказывали о том, что их родственников и друзей, решившихся на «эвакуацию», россияне против воли вывезли совсем не туда, куда люди хотели отправиться. Есть и сообщения о пропавших «эвакуированных», с которыми родственники и друзья не могут связаться на протяжении уже нескольких дней.

А в Херсоне и сейчас живет, по разным данным, от 50 000 до 100 000 человек.