Сегодня в Преображенском суде Москвы будет вынесено решение о возможной замене главе профсоюза «Альянс врачей» (власти РФ внесли эту организацию в реестр НКО, выполняющих функции иностранного агента) Анастасии Васильевой меры пресечения по «санитарному делу». Сейчас Васильева находится под «запретом определенных действий», начальник 19-й инспекции московского управления ФСИН Николай Алферов потребовал заменить его на арест. Адвокат Дмитрий Джулай сообщил, что на заседании в суде он объяснил это тем, что Васильева несколько раз опаздывала домой «на 3−10 минут».

Обновление: вскоре после публикации текста стало известно, что ФСИН отозвала свое требование. 

Васильеву, как и других участников «санитарного дела», обвиняют в подстрекательстве к нарушению санитарно-эпидемиологических правил (1-я часть статьи 236 УК с применением 4-й части статьи 33 УК) — по версии следставия, они призывали к участию в протестах. С января Васильева находилась под домашним арестом, позже ей заменили меру пресечения на запрет определенных действий — она не должна покидать свой дом с 20:00 до 08:00.

Всего в «санитарном деле» девять обвиняемых — Любовь Соболь (внесен (а) властями РФ в реестр иностранных СМИ, выполняющих функции иностранного агента), Олег Навальный, Кира Ярмыш, Мария Алехина, Люся Штейн, Николай Ляскин, Анастасия Васильева, Дмитрий Барановский и Олег Степанов. Ранее в июле обвинения сняли с муниципального депутата Константина Янкаускаса. 

Суд уже вынес первые приговоры — Олега Навального приговорили к году лишения свободы условно. Николаю Ляскину назначили год ограничения свободы — ему запретили в течение года выходить из дома с 22:00 до 06:00 часов, а также покидать Москву и Московскую область и посещать массовые мероприятия. Любовь Соболь приговорили к полутора годам ограничения свободы.

Мы поговорили с главой профсоюза медиков перед заседанием суда.

«СК намеренно затягивает дело». Глава «Альянса врачей» Анастасия Васильева нарушила домашний арест из‑за угрозы жизни дочери

— Как Вы себя чувствуете перед судом? 

— (внесен (а) властями РФ в реестр иностранных СМИ, выполняющих функции иностранного агента) Я себя чувствую прекрасно.

— В одном из своих видео Вы говорите, что отказываетесь принимать участие в судебных заседаниях. Я так понимаю, что сейчас Вы на пути в суд. Это значит, что Ваше решение изменилось?

Нет. Мы сегодня с адвокатом будем как раз ходатайствовать о проведении заседаний в мое отсутствие. Я сегодня еду, потому что, во-первых, они вынесли такое ходатайство ФСИН о моем переводе под стражу, и туда не поехать — это значит, что я боюсь этого. Я таких вещей совершенно не боюсь, и я считаю, чем беспощаднее и абсурднее такие ходатайства представителей власти, тем слабее сама эта власть. Пусть они принимают решение заключить меня под стражу или нет, я бегать от них не собираюсь. Но на основном заседании мы будем ходатайствовать о рассмотрении дела в мое отсутствие.

— Удается ли вам работать в полную силу, находясь под запретом определенных действий, или это вас как-то ограничивает?

Никак не ограничивает абсолютно. Я работаю в полную силу даже больше, чем раньше, потому что понимаю, что это важно. Именно потому они пытаются меня в этом ограничить, потому что это важно. Меня в этом плане с толку не сбить. Раньше я никогда не выходила в 8 утра из дома — кроме бега. Единственное, что бегать мне неудобно — бегала я обычно в семь-полвосьмого, но ничего страшного. Возвращаюсь (вечером) в восемь — дети рады, я им готовлю поесть. Работаю из дома дальше, ничего страшного совершенно не происходит.

— Вы как-то говорили о сегодняшнем суде с детьми, о том, что Вам могут изменить меру пресечения, как Вы им все объяснили?

Ну конечно. Они, конечно, очень переживают. Я, например, в воскресенье не отвечала какое-то время, готовила еду. И мой сын переживал, что я не отвечаю, звонил даже Саше Захаровой, пресс-секретарю, и спрашивал, может, маму уже куда-то увели? Конечно, дети переживают, но они все прекрасно понимают и меня полностью поддерживают. Они готовы, так же, как и я, абсолютно к любым поворотам нашей людоедской власти. Поэтому все хорошо, они справятся.

«Выдуманное дело без потерпевших». Любовь Соболь получила 1,5 года ограничения свободы по «санитарному делу», ей запретили участие в массовых мероприятиях и выезд за пределы Москвы

— То есть у Вас есть «План Б», если что-то изменится?

— Ну какой «План Б»… Я оформила на маму, на Сашу Захарову и на всех близких людей, которые могут помочь детям, доверенности. Поскольку отец не участвует в их жизни, будет участвовать мама моя и пресс-секретарь верный.

— С тех пор как Вам предъявили обвинение, Вы находитесь под мерой пресечения, сказалось ли это на размере помощи со стороны —  как финансовой, так и моральной?

Насчет финансовой…  из-за того, что у нас заблокировали сайт, сейчас очень тяжело. Мы записывали ролики и сегодня выпустили ролик на английском языке — нам тяжело финансово. А в плане моральной… Когда меня только заключили, когда обыски были, тогда да — прямо очень поддержка увеличилась, расширилась. И даже те люди, которые ничего про меня не знали, про «Альянс врачей» не знали,  они узнали, что такой профессиональный союз есть и есть я, кто его возглавляет. Но после того, как сайт заблокировали, пожертвования сизились, нам тяжело. Не знаю, выживем мы или нет, потому что мы живем на пожертвования. 

Поддержка была всегда — после несправедливого давления кто-то испугался, а многие, кто вообще не знал о существовании меня и профсоюза, стали понимать, что есть такая организация, и поддерживать. Я, конечно, чувствую очень хорошо максимальную поддержку и от своих пациентов, и от родственников, и от разных-разных людей со всех стран пишут — это очень здорово. И только ради этого можно продолжать свою деятельность и не бояться. 

— Те приговоры по «санитарному делу», которые уже были вынесены, как-то настраивают вас на исход вашего дела?

Я адекватный человек и понимаю, что, скорее всего, у меня будет похожий приговор. Да, я понимаю, что будут какие-то ограничения. Но понимаете, все эти ограничения — они больше навязанные в наших головах, чтобы мы боялись их нарушить. Они пытаются навязать страх, что, если мы что-то сделаем, они могут эти меры усилисть и как-то ограничить нашу свободу, нашу деятельность пресекают. Они же больше всего чего хотят? Они хотят, чтобы мы все уехали за границу. Чтобы прекратили нашу деятельность и оставили это болото, особенно то, что сейчас происходит в медицине. Чтобы мы не портили им жизнь. Но по крайней мере от меня они этого не дождутся. 

— Статус «иностранного агента» — насколько он вам мешает? Ведь он, помимо всего прочего, обязывает предоставлять разные сложные отчетности.

Мы уже отослали один такой отчет. Это просто занимает время наших юристов. Так бы мы помогали большему количеству медиков и больше бы сделали хороших дел, а так мы вынуждены сидеть и писать какие-то дурацкие бумажки. Это, конечно, неправильно, на мой взгляд. Абсурдно. И это просто показывает, как власть относится к медикам. Забирая наши ресурсы и забирая юридическую помощь у наших медиков, они просто унижают и оскорбляют медицинских работников нашей страны. Что такое это вообще — профессиональный союз медиков — «иностранный агент»? Это само по себе абсурдное звание. Это значит, что нам жертвуют иностранные государства, чтобы мы помогали восстанавливать нашу медицину и защищали права медработников. Согласитесь, что это абсурдно.

«Дышат метиловым спиртом». Руководство вологодского роддома заявило о захвате больницы после того, как «Альянс врачей» привез туда средства защиты для медиков

Даже если они нам помогают — спасибо им большое. Мы же поставляем в Италию, в США, в Индию разные средства защиты, ИВЛ. Почему бы не помочь профсоюзу медработников другим странам?

Они говорят, что мы участвуем в политической деятельности. Но давайте задумаемся — что такое политическая деятельность? Это деятельность государства, и в политику входит понятие социальной политики, то есть медицины. Поэтому политическая деятельность и вообще тот дуэт, из-за которого нас признали иноагентом — поступление средств от иностранных государств и политическая деятельность — она абсурдна для медицинского профсоюза. Потому что медицинский профессиональный союз не может не участвовать и не влиять на политику в области медицины.

Мы посмотрели — у нас не было перечислений на счет профсоюза. Но даже если бы мне кто-то передал сто рублей на то, чтобы я помогла какому-то нашему врачу — я считаю, что в этом ничего противозаконного нет. Так что этот «дуэт» абсурден и лишает нас и медицинских работников Российской Федерации глобальных современных достижений.

К нам очень много обращается разных международных сообществ и говорят — давайте мы вам поможем обеспечить больницу ИВЛ или какой-то помощью, помочь реорганизовать медицинскую помощь на уровне развитых стран — Германии, США. Мы говорим — знаете, если вы нам поможете, нас объявят иноагентами. Так плохо будет кому? Пациентам прежде всего! Всей нашей стране. Тем же самым медицинским работникам. Зачем им это делать? Государство воюет против своих граждан, ведет гражданскую войну против медицинских работников. Для меня абсолютно очевидно, что такие действия лишают нашу страну развития. Во всех цивилизованных странах есть сильные профсоюзы, которые защищают работников в той или иной сфере. 

— Анастасия, откуда у вас столько сил, чтобы противостоять тому, что вокруг Вас происходит?

— Хороший вопрос. Откуда у меня столько сил? Ну, родилась я такая, наверное. Мама меня очень поддерживает, вообще мои родители, мои родственники и замечательная команда. Проекрасные люди, которые делают общее дело. У нас в профсоюзе больше 5 тысячи медиков. Это живой процесс, который нужен людям. И я понимаю, что я нужна людям. Я люблю людей, и я хочу им помогать. Я хочу сделать так, чтобы наши больницы были не хуже, чем в Европе или Америке, мы этого заслуживаем. И я хочу сделать так, чтобы наши граждане понимали, что они этого заслуживают, и я буду делать все возможное, чтобы им объяснить и показать, как можно, чего они достойны и как можно этого добиваться.

У нас очень многие медики и не понимают, что их права нарушаются. Те, кто вступает к нам в «Альянс врачей», говорят — нам «Альянс» объяснил, что не надо делать работу за другого парня. Или нельзя работать с просроченными шприцами и лекарствами. У нас же рабское сознание — «мне сказали — я пошел, я сделал». Их колективное бессознательное «я» не понимает, что у них есть какие-то права, за них надо бороться, они не рабы, у нас нет рабства. Мы пытаемся это сделать, и я, когда вижу, что мы добиваемся результатов — спасли от закрытия туберкулезный диспансер, помогли получить лекарства, помогли восстановиться классному врачу, который всю жизнь отдал работе — это не может не давать силы. Это дает грандиозные силы продолжать делать хорошее дело, и я намереваюсь это делать дальше.