Из «черной» в «красную»? «Русь Сидящая» о причинах и ожидаемых последствиях страшного бунта заключенных в Иркутской колонии
17:36, 11.04.2020
Пожар в ИК-15 в Иркутской области. Фото выложил в свой аккаунт в ВК активист Святослав Хроменков.
В Иркутской исправительной колонии строгого режима спецназ жестко подавил бунт, вспыхнувший среди заключенных. Бунт продолжался двое суток и сопровождался сильнейшим пожаром. Власти постарались сделать вид, что ничего серьезного не случилось. О причинах и последствиях произошедшего «Спектру» рассказал глава правового департамента фонда «Русь Сидящая», юрист Алексей Федяров.
Этот бунт мог стать рядовым, ничем не примечательным событием, но неожиданно вырос в нечто выходящее за рамки банальной стычки между администрацией колонии и осужденными.
Причин несколько: масштаб пожаров на территории колонии, настоящая массовость волнений, прямая связь заключенных с родственниками и правозащитниками, — все это не дало возможности ФСИН заретушировать происшествие, спрятать его внутри системы. Хотя, безусловно, попытки такие были, равно как сейчас мы неизбежно увидим стремление сгладить остроту как этой частной нештатной ситуации, так и катастрофического положения пенитенциарной службы в целом.
Чего стоит один из последних на данный момент официальных комментариев ФСИН: «В колонию незамедлительно прибыла группа сотрудников ГУФСИН. После „проведения беседы и разъяснения причин произошедшего“ осужденные прекратили свой бунт».
И это — на фоне разлетающихся по сети фото и видео с места событий, записей телефонных разговоров с их очевидцами.
Что произошло?
По версии ФСИН, все просто. Есть отрицательно характеризующиеся заключенные, придерживающиеся блатных понятий. Они и спровоцировали беспорядки, будучи недовольными законными требованиями сотрудников учреждения.
Стандартно, этот шаблон используется всегда и везде, к нему привычны и прокуратура, и следственный комитет, его без заминок используют в приговорах суды. Применят его и сейчас. Именно так будет выглядеть основа обвинения тем, кого привлекут по возбужденному уголовному делу в качестве козлов отпущения. Их круг уже определяют.
Иных — сложных и глубоких — версий государственные органы предложить не могут, в этом случае пришлось бы отойти от привычной схемы и заглянуть в суть проблемы.
Действительно, как подобное может происходить в структуре, являющейся получателем наибольшего объема ассигнований в юридическом блоке — только 2020 году ей предполагается выделить 291,5 млрд рублей. Российское тюремное ведомство является самым богатым в Европе, более того, его бюджет сопоставим с государственным бюджетом некоторых европейских стран.
Есть, конечно, нюанс, что при колоссальном бюджете на бюрократический аппарат, расходы на содержание заключенных у нас всего 2,5 евро в месяц при 128 в среднем по Европе. Но вряд ли дело только в этом.
По данным на январь 2018 года, в России насчитывалось более 418 заключенных на 100 000 жителей. Общая численность российских заключенных в 2018 г. составила 602 176 человек — больше, чем где бы то ни было в Европе. При этом за последние 10 лет численность заключенных в России сократилось почти на треть на — 32,4%.
ИК-15 — колония строгого режима. Вопреки появившимся мнениям «экспертов», термин «колония строго режима» вовсе не подразумевает, что там нет осужденных впервые — «первоходов». В ИК строгого режима для мужчин отбывают наказание: впервые осужденные к лишению свободы за совершение особо тяжких преступлений (за которые наказание свыше 10 лет лишения свободы); при рецидиве преступлений и опасном рецидиве преступлений; если осужденный ранее отбывал лишение свободы (часть 5 статьи 74 УК).
Больше трети во всех таких колониях — осужденные по статье 228.1 УК РФ («Незаконные производство, сбыт или пересылка наркотических средств»), мелкие «закладчики» и потребители в возрасте до 30 лет, с огромными сроками от 10 лет лишения свободы и выше, на которых в стране делается вся статистика по борьбе со сбытом наркотиков. Для понимания: чтобы в России получить срок в 12−14 лет за покушение на сбыт наркотиков в крупном размере, достаточно иметь в кармане, к примеру, чуть более грамма амфетамина, расфасованного по нескольким пакетикам.
Пленум Верховного Суда считает сам по себе этот объем достаточным для утверждения о том, что человек покушался на сбыт наркотиков. И неважно, что он не подыскивал приобретателей, и сам является системным зависимым потребителем — суды строго следуют разъяснениям высших инстанций и осуждают именно за покушение на сбыт даже при отсутствии признаков сбыта как таковых.
Состав среднестатистической колонии строго режима — осужденные за сбыт наркотиков, бытовые убийства и причинения тяжкого вреда, изнасилования и насильственные действия сексуального характера, кражи, грабежи, разбои. Остальное — экзотика.
Сотрудники и заключенные ИК-15. Фото Investigative Committee of Russia/Handout via REUTERS/Scanpix/Leta
«Черная» и «Красная»
Колония, где вспыхнул бунт, была «черной». В таких колониях есть так называемый воровской ход, то есть, влияние криминальной субкультуры велико. Есть «смотрящий от воров», который разрешает спорные вопросы и ответственен за соблюдение «понятий». Все это условно, в любом случае сосуществование заключенных и сотрудников администраций, криминальные нормы поведения и Правила внутреннего распорядка колоний применяются в рамках неписанных соглашений между надзирателями и арестантами.
Сами по себе требования дисциплины противоречивы, местами необъяснимы и невыполнимы, они словно созданы для того, чтобы осужденный не мог их выполнить ни при каких обстоятельствах. Чего стоит один запрет садиться на кровати после подъема и до отбоя, выносить из столовой хлеб из скудной пайки, чтобы съесть, например, за чаем. Не подсчитать, сколько людей получили за это дисциплинарные взыскания и лишились возможности освободиться условно-досрочно, а значит, провели в колониях несколько дополнительных лет. Так же сложны, но куда более определенны и безусловны требования «воровских понятий».
Самим осужденным важно иметь возможность обходить правила распорядка, чтобы жить в относительно человеческих условиях. Но и администрациям неформальное влияние на осужденных нужно как воздух, особенно в таких колониях, как Иркутская ИК-15. Дело в том, что в этой колонии есть промышленная зона, а там — какое-никакое производство, обработка леса. Три пилорамы — не шутка. Именно эти цеха и горели вчера. Любое производство в российских колониях — клондайк для начальника, который рассматривает зону как некий удел, в котором он царь, бог и верховный суд. Огромные объемы работ выполняются заключенными практически бесплатно, это неограниченный рабский рынок, который не контролируется никем.
Своеобразный социальный договор — мы вам рабочую силу, а вы нам — приемлемые условия содержания. На нем держится хрупкий мир обычной российской колонии. Именно здесь, на стыке интересов «блатных» и администрации, уверен, произошел конфликт.
Вероятнее всего, поступила команда — «перекрасить» колонию в «красную», то есть, исключить влияние блатных на осужденных или хотя бы минимизировать его. Способы для этого традиционны — оперативная комбинация с элементами провокации и использованием агентов в среде криминальных авторитетов, создание регулируемой конфликтной ситуации в локальных масштабах одного барака.
Участники конфликтов часто и не подозревают, что они — пешки в чьей-то игре. После этого применяются силовые меры, вводится спецназ, зону «взрывают», то есть, тотально обыскивают и развозят по разным колониям всех неугодных.
После этого устанавливается «красный» режим, и в среде заключенных начинают править «козлы», активисты, то есть, ставленники администрации. Для рядовых осужденных мало что меняется, они как были рабами, так и остаются, но администрация на какое-то время может констатировать: влияние криминальных лидеров ликвидировано.
В этот раз что-то пошло не так, и виной, вероятнее всего, идеальный шторм, совокупность факторов. Как свидетельствуют обратившиеся в фонд «Русь Сидящая» люди, избиения осужденных в этой колонии были обычной практикой, работали арестанты на износ. Наложились дополнительные факторы — ограничения в посылках, передачах и свиданиях в связи с коронавирусом и то, что многие стали болеть. Все это на фоне общего страха, насилия и неопределенности.
Мужик поднялся, неожиданно для самого себя. Бунт погасили привычно — насилием. Но проблема не локальна. Ольга Романова в Facebook написала: «Власть сама создает все предпосылки для бунта, но бунтовщиками будут не школьники Навального. Бунтовщиками будут страшные маргинальные граждане, и рано или поздно они сожгут и свинарник, и лесопилку, с заревом до самого Берлина. Власть наша не умнее ФСИНа, но и не менее кровожадна. Будут подавлять, но маргиналам терять нечего — в отличие от Росгвардии с ипотекой».
И это по-настоящему точно. Тюрьма — не закрытый анклав. И, несмотря на всю ее сакральность для российского держиморды, не универсальное решение. Напротив, каждое лишение свободы — это новая проблема, ведь люди, которых сажали туда, выходят. Чаще всего без профессии, денег, связей, семьи. Постоянно и десятками тысяч каждый месяц. А другие, в тех же примерно количествах, заходят. Теряя все перечисленное.
