Из-за нехватки мест в российских госпиталях койки для военных, раненных на войне в Украине,  выделяют в гражданских больницах. С 1 июня в 27 гражданских больницах 11 регионов России должны были официально появиться пять тысяч коек для раненых военных.

И это не смотря на то, что в России более 140 военных госпиталей, не считая клиники Военно-медицинской академии в Петербурге, рассчитанной на 2,5 тысячи коек. Все они оказались переполненными. Нередки случаи, когда прибывших на самолете раненых заставляли часами ждать в самолете, пока местные врачи не смогут их «раскидать» по больницам.

Тема «солдат, раненых в Украине», практически табуированная в России. В госСМИ они могут появляться  только по случаю визита Владимира Путина в госпиталь или их награждения госнаградами. Врачей предупреждают, что ни в коем случае нельзя рассказывать о своей работе, зачастую больничное руководство берет соответствующие расписки с персонала. «Спектру» удалось пообщаться с одним из врачей города Краснодара на юге России недалеко от Украины, пожелавшим остаться в СМИ анонимным.

- Какие изменения в работе у врачей появились после начала СВО?

- Не думаю, что хорошо рассказывать, какой я доктор, потому что тогда меня очень быстро найдут. Вообще, после 24 февраля жизнь врачей в Краснодаре изменилась. Каждый месяц стали собирать деньги на войну, так называемую «гуманитарку». Обычно забирают зарплату за один день. Кажется немного, но у тех, кто работает сутками, получается довольно большая сумма. И так не только у врачей.

В станицах тоже проводятся сборы с родителей в детских садах и школах. Родители не могут отказаться, ведь там их дети. У них дети маленькие в детсадах и школах. Если родители не сдадут деньги, детей начнут притеснять. Собирают обычно какие-то общественники, аффилированные с местной администрацией. Что покупают, не знаю. В некоторых станицах говорят, — квадрокоптеры и другое военного снаряжения. Год назад люди охотно сдавали. Сейчас нет, им надоело.

Деньги сдают и родители тех, у кого детей отправили в Украину, и те, у которых нет. Вообще, забрали много. В среднем из каждой станицы где-то 45−50 человек. А станицы-то небольшие, так что получается много. Как, например, в небольшой станице Кубанская — 43 человека.

- В больницах стали ставить дополнительные места для раненых?

- Больницы в городе начали расширять. В Краснодаре поставили дополнительные койки в краевую больницу имени Очаповского. Хотя у нас есть и военные госпитали. И до войны многие краснодарские врачи знали, что финансирование в военных госпиталях области недостаточное, они не оснащены современным оборудованием. Видно, что у них работы сильно прибавилось.

Сергей Шойгу награждает российских солдат, раненных во время военных действий России на Украине. Фото Минобороны РФ/AFP PHOTO/Scanpix/Leta

На кладбищах появилось много свежих военных могил. На них похоронены не кубанцы, не краснодарцы, а из совсем других регионов. Может, это те, которых родственники просили не привозить тела в свой регион, или родственников нет. Не знаю, но свежих могил очень много.

Большая нагрузка легла на все здравоохранение и Кубани, и Ростовской области, и соседних регионов. Своими глазами видела, как привозят к нам в больницу одинаково одетых раненых на обследования. В госпиталях сами сделать не в состоянии их сделать. Гражданские госпитали вынуждены увеличивать возможность приема большого количества раненых. Растут жалобы от гражданского населения, им стало труднее попасть на лечение в краевые клиники.

Владимир Путин на церемонии награждения участников военной операции на Украине. Фото Vladimir ASTAPKOVICH/Sputnik/AFP/Scanpix/Leta

- Всего ли хватает врачам?

- Не могу с точностью об этом говорить, потому что таких сведений у меня нет. В прошлом году у нас был намечен ввод в эксплуатацию нового корпуса детской краевой больницы. Большое высотное здание построили, там должны были лечить детей с онкологией. Он не введен в эксплуатацию до сих пор. И неизвестно, будет ли. Потому что, ну, как говорят, что нет оборудования, которое могли бы закупить в Европе. Тогда не закупили, а теперь уже невозможно закупить.

- Для лечения раненых всего хватает или нет?

- Сложно понять. Я только знаю, что если раньше все эти организации собирали деньги на квадрокоптеры, то теперь они собирают на бинты и бандажи. Те это сбросили на общественников, потому что с обеспечением военных госпиталей стало еще хуже. Особенно не хватает на лечение осколочных и пулевых ранений, на ампутацию. Мне врачи говорили — их много, очень много.

Женщина у могилы сына в городе Ефремов Тульской области. Фото Natalia KOLESNIKOVA/AFP PHOTO/Scanpix/Leta

- Скажите, что происходит с выписанными ранеными? Их отпускают домой или отправляют назад на фронт?

- Им очень трудно сейчас уйти. Медкомиссия же должна человека мобилизовать, а это очень трудно. У меня есть история сына моих знакомых. Он попал в Украину в самом начале войны. Сразу был тяжело ранен. Перенес пять операций в госпитале в Санкт-Петербурге, похудел до 70 килограмм со 120. Летом с трудом расторг контракт, никаких выплат не получил.

Когда объявили мобилизацию, уехал за границу, и даже его семья не знает где он. Он боится выходить на связь с родней. Еще одна история про раненного. В одну из наших станиц вернулся парнишка лет 20-ти. У него на одной руке осталось три пальца, другой руки нет до локтя. Хороший был мальчишка до войны, я его знала. В армии успел стать наркоманом. Говорят, что там с наркотиками очень легко. Теперь семья с ним мучается, девушку свою он регулярно избивает. Выплаты никакие тоже не получил. В военкомате сказали, что-то там не успел вовремя оформить.

- Какие они, раненые с фронта?

- Раненые — они все разные. Я для себя выделяю три категории. Первая, это — контрактники, которые и до войны служили в армии. Они совсем не предполагали, что окажутся на войне. Многих из них тяжело ранили. Думаю, что часть из них расторгла контракты после ранений, как мои знакомые.

­

Тело российского солдата возле подбитого российского танка в Донецкой области, Украина. Фото Oleksandr Ratushniak/REUTERS/Scanpix/Leta

Вторая категория — добровольцы, это вот эта патриотическая «закваска». Этот ресурс практически исчерпан. Третья — мобилизованные. Четвертая — «зеки». С ними у нас тяжелее всего. У нас на Кубани в апреле было очень громкое убийство на дороге. Вернее, разбой — убийство с целью грабежа. Зарезали девушку с парнем из-за 50-ти тысяч или 200-т. Какая разница?

Так вот убийца еще в 2016 году был осужден на 18 лет за аналогичное преступление. Он записался в тюрьме в ЧВК, воевал, вернулся и опять совершил убийство. Кошмар. У нас многие испугались, что он опять пойдет воевать в ЧВК, а потом вернется и опять кого-то убьет. Даже петицию написали, чтоб убийце дали максимальный срок. Так что у нас все понимают, что ничего хорошего в отношении криминогенной обстановки в Краснодаре ждать не приходится. Даже те, кто не был уголовником, изменятся. И криминала будет больше.

- Скажите, с ранеными проводится какая-то работа психологов? 

- Слушайте, я вам так скажу, — на это нет ресурсов. Как человек, хорошо знакомый с работой краснодарских психологов. Мы же понимаем, что счет раненым идет на сотни тысяч и нужна специальная программа реабилитации. Для этого нужно сначала выучить в достаточном количестве психологов и психиатров. А откуда в нашей медицине на это деньги, если даже на бинты по станицам собирают.

Плакат с лозунгом «Присоединяйся к своим!» в Москве. Фото YURI KOCHETKOV/EPA/Scanpix/Leta

- Относительно недалеко от вас районный центр Шебекино уже не находится под российской властью. Вы тоже относительно недалеко находитесь от Украины. Как в Краснодаре оценили новость про этот райцентр?

- Я вам так скажу. У нас тут прилет был 26 мая в Краснодар по центру городу. Была повреждена машина. Вот это обсуждали, даже петицию написали, чтоб машину восстановили. Вот это у нас волнует больше, чем Шебекино, потому что она далеко. Вы же сами знаете, жителей одного региона очень мало волнуют проблемы другого.

Сейчас вообще общественное настроение во многом изменилось. В минувшем году все и всюду обсуждали вот эту спецоперацию. Буквально на лавочках. Кто там взял этот Мариуполь или не взял. Теперь всем все равно. Даже патриоты у нас жалуются на безразличие и говорят, что люди уже не так охотно сдают деньги. Люди хотят, чтоб это все скорее закончилось. А как, уже неважно.

Пи***ться до конца. «Разнос» зятя Шойгу, похвала ВСУ и 20 000 погибших «вагнеровцев» в Бахмуте. Главное из нового интервью Пригожина