![Иллюстрация Екатерина Трушина/Spektr.Press](https://spektr.press/wp-content/uploads/2023/09/teachers3.jpg)
Талантливые учителя уезжали из России и до начала войны, не выдерживая ежедневной борьбы с системой, а после 24 февраля страну покинули тысячи. Их судьбы складываются по-разному: одни успешно открывают школы, другие зарабатывают репетиторством, третьим приходится забыть о преподавании на неопределенный срок. Наталья Иншакова специально для журнала «Спектр» поговорила с четырьмя русскоязычными учителями и директорами школ в разных странах об их карьере в новом мире.
Наталья Сопрунова, основательница московской «Школы-Мастерской», автор учебников по математики и информатике. Рига, Латвия
![](https://spektr.press/wp-content/uploads/2023/09/2023-09-15-14.00.41.jpg)
Наталья Сопрунова. Автопортрет
Я училась в матклассе знаменитой московской 57-й школы, а потом ещё 20 лет там преподавала, и, думаю, этот во многом травматичный опыт отчасти подтолкнул меня к созданию своего проекта. Стали очевидны все слабые места российского школьного образования: болезненная конкурентность и погоня за рейтингами, бессмысленная зубрёжка, совершенно устаревшие учебники с примерами про тракторы и комбайны и драконовская система оценок, которая так легко вешает на любого ребенка ярлык двоечника. Сначала мы открыли экспериментальный класс «Э» при той же 57-й школе, а в 2015 году отмежевались и стали «Школой-Мастерской». Мы с коллегами ещё шутили, что после аннексии Крыма адекватные люди уезжают из Москвы, а мы тут решили школу открыть.
Но проект получился очень необычный, в первую очередь благодаря уникальной команде единомышленников — больше таких профессиональных людей мне собрать не удастся. Мы создали камерную школу с авторской сильной программой, комфортным расписанием, невероятно насыщенными уроками, службой психологической поддержки для детей и родителей. Были большие планы, но случилось 24 февраля.
Мне стало понятно, что нужно увозить свою семью, и точно так же решили большинство учителей и родителей наших школьников. Мы сами уехали 3 марта, а к лету разлетелись примерно две трети ребят и почти весь академический состав. До конца учебного года мы довели детей в гибридном формате: офлайн для оставшихся и онлайн для уехавших. А в конце мая я приехала на две недели и попрощалась со всеми, и большими, и маленькими, устроила сбор для школьников у себя на даче. Так мы расстались.
Сразу было понятно, что дистанционно «Школа-Мастерская» продолжаться не будет. Всем детям, и тем, кто остался в Москве, и тем, кто уехал, нужно очное обучение. Глобально онлайн — это почти всегда вынужденная мера. Теоретически я могла бы удалённо руководить, но многие коллеги тоже разъехались. Сейчас мы всё той же командой ведём поддерживающие онлайн-курсы по разным предметам для школьников: взяли самое интересное и нужное из российской программы и убрали ерунду и всё неактуальное, чего там тоже хватает.
При этом сложно себе представить, что я буду всю оставшуюся жизнь преподавать онлайн. Я очень «офлайновый» человек. Во время уроков мне важно ходить по классу, размахивать руками, видеть живые глаза детей. За 23 года работы я сидела за столом только на контрольных и самостоятельных работах. Надеюсь, что когда-нибудь ещё смогу так работать, и самое важное — работать в команде.
Открыть что-то в Риге пока невозможно — здесь очень сложно, практически нельзя запускать образовательные проекты на русском языке. А я всё-таки специалист по преподаванию именно на этом языке, это моя среда. Даже если я буду очень хорошо знать английский или какой-то другой язык, я не смогу на нём учить детей так, как привыкла. Муж шутит, что нужно идти к министру образования, но вряд ли из этого что-то выйдет. Возможно, со временем мы сменим страну.
Как бы то ни было, хотя команда «Школы-Мастерской» разлетелась по разным странам и вряд ли соберётся вновь, мы сделали правильный выбор. Оставаться нельзя было, это моё личное убеждение.
Марико Монахова, академический директор школы Adriatic. Херцег-Нови, Черногория
![](https://spektr.press/wp-content/uploads/2023/09/2023-09-15-14.00.10.jpg)
Марико Монахова. Фото из личного архива
То, что я в целом пришла в образование, напрямую связано с происходящими в России событиями. По профессии я картограф и геоаналитик и большую часть жизни занималась геоинформационными системами, работала в нефтегазовом секторе. Казалось, что я делаю важные, хорошие дела — помогаю развивать этот бизнес в России, причём современно и безопасно для окружающей среды. При этом я постоянно проводила какие-то мероприятия для школьников (проекты, конкурсы, экспедиции) — и в какой-то момент поняла: то, что дети проходят в школе по географии (и не только), безнадёжно устарело. Потом случился Крым, стало очевидно, что нормально и честно работать, особенно в моей сфере, уже не получится. Поэтому я решила, что не буду вообще больше с этим соприкасаться, а пойду в образование и смогу вырастить новое поколение совершенно других людей: настоящих профессионалов, увлечённых своим делом.
Именно этим я и занялась. Вела научные проекты для детей в Политехническом музее, делала выездные лагеря и экспедиции, потом преподавала в Европейской гимназии и «Белой вороне», работала в Яндекс. Учебнике главным методистом по географии. Но географией моя деятельность никогда не ограничивалась: все мои инициативы — про поддерживающую среду и развитие в целом, про то, чтобы увлекать детей и выпускать их в жизнь счастливыми и уверенными в себе. Мыслей о том, чтобы открыть собственную школу в России, у меня никогда не было, хотя периодически такие предложения появлялись; я понимала, что не готова каждый день бороться с системой и что-то доказывать.
24 февраля, когда началась война, я была с группой детей на Кольском полуострове. Связь там плохая, и только в поезде, когда появилась сеть, я получила сообщение от друга: «Сегодня Путин начал бомбить Украину». Это был невероятный шок.
Моя семья решила как можно скорее уехать, мы понимали, что жить в стране-агрессоре уже не сможем. После некоторых мытарств и переездов весной 2022 года мы осели в Черногории. И довольно быстро я начала получать сообщения от родителей «моих» детей с просьбой открыть такую нужную многим релокантам русскоязычную школу.
Дальше всё сложилось просто как по волшебству. Мой коллега, работавший директором по развитию Adriatic College в Будве, предложил заключить с ними договор и открыть филиал в Херцег-Нови. Мэр города, на удивление, воспринял эту идею с восторгом (ведь русскоязычных семей в Черногории действительно стало много) и выделил нам пустующее школьное здание. Мы набрали чудесную команду из единомышленников, педагогов международного уровня, которые тоже не считали для себя возможным оставаться в России и нести детям неправду. Мы своими руками, вместе с родителями школьников, отремонтировали здание и в сентябре приняли первых детей.
Сейчас, год спустя, их количество выросло вдвое, и фактически каждый день нам пишут новые желающие. Когда началась мобилизация, многие родители даже не записывались, а просто приводили детей со словами: «Мы вас знаем, у вас безопасно». Это семьи из России и Белоруссии, которые не хотят жить в странах, управляемых диктаторами, и семьи из Украины, вынужденные покинуть свои дома из-за войны. Мы активно помогаем Украинскому центру в Херцег-Нови, волонтёрим, проводим акции.
В нашей школе самое важное то, что нам удалось создать безопасную, дружелюбную и экологичную среду, в которой ученик сможет не только адаптироваться, но и найти мотивацию к изучению разных предметных областей и добиться высоких академических результатов. Мы хотим показать нашим ученикам, каков мир на самом деле, научить критически мыслить, а после этого позволить им самостоятельно принимать решения и идти в жизнь. Мировоззрение ребёнка нельзя искусственно сужать — это моя чёткая позиция, из-за которой, среди прочего, я больше не хотела оставаться в России.
Екатерина Кадиева, сооснователь международной академии Le Sallay, школы Le Sallay «Диалог», образовательного проекта «Марабу». Бургундия, Франция
![](https://spektr.press/wp-content/uploads/2023/09/2023-09-15-14.00.52.jpg)
Екатерина Кадиева. Автопортрет
Когда мы мы уехали во Францию (в 2013 году, ещё до «Крым наш»), то обнаружили что у русскоязычных родителей, живущих в Европе, есть запрос на лагерь с сильной математикой. Мы и сами такое хотели, у нас сын очень любил математику и скучал в школе. Так в 2015 году появился «Марабу». Сначала он планировался как математическая летняя программа, но уже на второй год мы расширили образовательную часть за счёт различных гуманитарных и естественнонаучных предметов. Кроме того, многие родители ценили и ценят «Марабу» за то, что мы позволяем детям сохранить связь с русской культурой, точнее, с тем лучшим, что в ней есть. Потому что эти дети, кем бы они ни были по национальности, часто воспринимаются одноклассниками как «русские», и хочется, чтобы они понимали, что русская культура — это не только Путин, водка и автомат Калашникова. Речь всегда шла о языке и культуре, не о Российской империи, СССР или РФ, поэтому до войны и даже после её начала у нас было много детей из Украины. С момента создания «Марабу» мы много рефлексировали над имперской составляющей русской культуры и говорили об этом с детьми.
Уже на момент создания «Марабу» мы понимали, что не только не хотим иметь никаких дел с государством РФ (в том числе делать что-либо на его территории), но вообще не хотим строить бизнес, хоть как-то ориентированный на жителей России. При этом в России жили многие наши друзья, оттуда тоже приезжали дети, но мы понимали, что это может кончиться в любой момент. И дальнейшие события показали, что мы были правы.
Делая «Марабу», мы неожиданно поняли, что средняя школа во всём мире является самым слабым звеном в цепи школьного образования. Поэтому мы сделали среднюю школу Le Sallay Academy — и так как мы знали, что это международная проблема, мы сразу делали её на английском языке. Мы первые применили к средней школе модель blended learning: у нас четыре очные сессии в год и между ними три двухмесячных онлайн-периода. Это подходит тем, кто живёт вне больших городов, а также тем, кто часто переезжает, а таких людей в последние годы стало очень много.
Мы с самого начала разрабатывали собственный куррикулюм, уделяли много внимания инклюзии и гайдлайнам по работе с детьми. В результате в прошлом году международная ассоциация Cognia признала, что по уровню образования мы входим в 10% лучших школ в мире. Как я сказала, мы запустили англоязычную школу, но в какой-то момент стало понятно, что многие семьи не могут отдавать к нам своих детей, потому что на постсоветском пространстве есть проблемы с изучением иностранных языков. Ребенок в 10 лет может вообще на них не говорить. И тогда в 2020 году мы решили открыть билингвальный проект Le Sallay «Диалог», где дети начинают учиться на русском, а в последних классах уже нормально учатся на английском.
Конечно, после начала войны школа «Диалог» оказалась востребована среди семей, которые были вынуждены покинуть свою страну. При этом в прошлом году у нас было 40% учеников из Украины (благодаря Фонду Зимина они учились бесплатно), а остальные — те, кто уехал из России и Беларуси. Нам кажется важным, что они учатся все вместе
Мы отличаемся от других школ тем, что мы очень гибкие, мы считаем себя образовательным стартапом, а не школой. С нами работают молодые талантливые учителя, готовые быстро меняться, решать новые задачи, придумывать новые подходы. Они очень быстро реагируют на изменения, например, 24 февраля мы были на очной сессии «Диалога» в Турции, и почти все учителя сразу решили не возвращаться в Россию.
До того как уехать во Францию, мы жили в США, а потом вернулись в Россию и делали там образовательные проекты, но довольно быстро стало понятно, что шансов на какое-то развитие нет, поэтому мы уже 10 лет строим именно международный бизнес.
Наша цель — сделать лучшую в мире среднюю школу.
Виктор Цатрян, основатель Демократической школы в Москве. Ереван, Армения
![](https://spektr.press/wp-content/uploads/2023/09/2023-09-15-14.01.31.jpg)
Виктор Цатрян. Фото Ксения Рябова
Мы начали задумываться о том, как жить в современной России, задолго до 24 февраля. Но когда началась война, за три недели прошли путь от мыслей «как же мы уедем, у нас тут школа и налаженный быт» до решения «оставаться тут нельзя». Было много знаковых моментов. Как-то вечером мы шли по Покровке и увидели, что полиция шмонает подростков, ровесников нашей старшей дочери. А через час проходили в том же месте, дочка уехала на скейте немного вперед, мы потеряли её из виду и ощутили жуткий страх. Мы поняли, что продолжать жить в России — это оставаться в системе страхов, а также невольно становиться соучастником происходящего. Поэтому мы с пятью детьми и собакой уехали в Армению.
В Москве последние шесть лет мы как раз формировали пространство, свободное от страха, — Демократическую школу, где дети, родители и учителя являются равноправными участниками образовательного процесса. Такая школа была важна для меня и как для родителя, и как для преподавателя. До этого я активно репетиторствовал, преподавал и понял, что именно не так с российской школьной системой. В ней всё построено вокруг учителя, а ученик — объект, программа выстроена неэффективно, слишком линейно, много насилия. У себя в школе мы создали совершенно другое сообщество, в которое приходили целые семьи и многие дети воспитывались буквально с рождения.
Уехав из России, мы одновременно начали пробовать создать похожие проекты в Ереване и Тбилиси, я мотался из города в город, набирал команду. В Тбилиси эта история сработала — сейчас там функционирует Демократическая школа. А вот в Армении мы приняли решение отказаться от школы. В Ереване была большая текучесть русскоязычных релокантов — многие воспринимают город как перевалочный пункт, а значит, сложно создать включенное сообщество семей, необходимое для формата Демократической школы. И мы с женой поняли, что придется вкладывать слишком много сил в создание и развитие этого проекта, — сил, которых у нас нет.
Сейчас я налаживаю сотрудничество с одной авторской школой в Ереване и обсуждаю совместные проекты с другими игроками образовательного рынка в Армении. А ещё готовлюсь выпустить приложение для развития осознанности, которое мы сделали вместе с прекрасными психологами. Демократическая школа в Москве продолжает жить — но уже без меня. Несмотря на всю свою хтонь, российская система образования законодательно — одна из самых свободных в мире. Родители могут учить детей дома, могут организовывать частные классы. И я думаю, что альтернативные школы в России выживут даже в нынешней сложной ситуации. Даже если семейное обучение запретят, люди будут стихийно собираться, обмениваться опытом, устраивать подпольные проекты. Трава пробьётся через камень, и у государства нет шансов это остановить.