Ты посадишь или тебя посадят. Зачем вернулся экс-министр Михаил Абызов и почему его арест раскрывает суть внутренней политики в России
16:55, 27.03.2019
Михаил Абызов. Фото TASS/Scanpix/LETA
Громкие шоу силовиков с задержанием представителей политической и бизнес-элиты стали в России модным трендом сезона «зима-весна-2019». За последние два месяца за решеткой последовательно оказались сенатор Рауф Арашуков и его отец, сколотившие многомиллионное состояние и политическую карьеру на махинациях в дочерних предприятих «Газпрома», крупнейший американский частный инвестор в российскую экономику Майкл Калви, глава фонда Baring Vostok и вот теперь — экс-министр по вопросам координации работы «Открытого правительства» Михаил Абызов.
По основной версии (есть и другие), Абызова задержали сразу после приземления или по дороге из аэропорта Внуково, куда он прилетел на частном самолете из Италии, чтобы отметить день рождения своего друга, бывшего вице-премьера РФ, а ныне сопредседателя Фонда «Сколково» и президента Международной шахматной федерации Аркадия Дворковича.
Задерживали Абызова, как и Майкла Калви, сотрудники ФСБ, а не полиция. Но причины задержания тут же прокомментировал Следственный комитет. Абызов задержан по подозрению в мошенничестве (ч. 4 ст. 159 УК) и организации преступного сообщества (ст. 210 УК). По словам официального представителя Следственного комитета РФ Светланы Петренко, Абызов, в период с апреля 2011 года по ноябрь 2014 года, являясь бенефициарным владельцем ряда офшорных коммерческих организаций (показательно, что в это же самое время, с мая 2012 года, Абызов работал министром в правительстве Дмитрия Медведева и покинул кабинет министров только после президентских выборов, в мае 2018 года), создал и возглавил преступное сообщество (ОПС).
Ровно год назад также по подозрению в создании преступного сообщества были арестованы владелец группы компаний «Сумма» Зиявудин Магомедов и его брат, бывший сенатор от Смоленской области Магомед Магомедов. Братья Магомедовы (хотя они к моменту ареста не разговаривали друг с другом несколько лет), как и Абызов, считаются людьми, близкими к Аркадию Дворковичу и, что гораздо важнее для российских политических раскладов в элитах, премьеру Дмитрию Медведеву. После ареста Магомедовых даже активно циркулировали слухи, что Медведева не переназначат на пост главы правительства, однако Путин явно не забыл «рокировочку» -2011. К тому же гораздо выгоднее держать под боком непопулярного премьера, на которого, как тогда ошибочно казалось Кремлю, можно будет свалить без потери рейтинга первого лица повышение пенсионного возраста и НДС.
Абызов потерял пост в новом правительстве Медведева после президентских выборов-2018 в связи с упразднением своей прежней должности. При этом никакой новой работы в государственных структурах он не получил. В конце 2018 года Абызов уехал из России и жил на два дома — в своем поместье в итальянской Тоскане и в США. Если Абызов уехал из опасений уголовного преследования, не очень понятно, зачем он приехал в Москву всего спустя пару месяцев после отъезда. Достоверного подтверждения появившейся в СМИ информации о том, что Абызова выманили в Россию спецслужбы — нет. Как нет и доказательств сообщений некоторых телеграм-каналов, что Абызов якобы приехал в Москву под личные гарантии Анатолия Чубайса, заместителем которого в РАО «ЕЭС» работал в начале 2000-х годов.
Вряд ли у Чубайса, против коллег которого в разное время неоднократно возбуждали уголовные дела, есть политический ресурс, чтобы давать кому-либо гарантии не преследования со стороны российских силовых органов. Таких гарантий — с большой долей вероятности — нет и у него самого. Разве только кроме гигантского антирейтинга в России и реальной известности в мире: уголовное дело против Чубайса может быть использовано Кремлем только как крайняя мера повышения рейтинга президента. Когда до следующих выборов еще пять лет (а Путин к тому же не имеет права на них баллотироваться), пускать в ход такой козырь явно рановато.
История с причинами внезапного приезда Абызова в Москву становится еще интереснее, если подтвердится озвученная неким источником информация, что свой день рождения Аркадий Дворкович отмечал не в России. В таком случае может оказаться, что спецслужбы фактически ловили Абызова на «живца».
Итак, по официально озвученной версии следствия, обманув акционеров ОАО «Сибирская энергетическая компания» и ОАО «Региональные электрические сети», занимающихся производством и передачей электроэнергии в Новосибирской области, Абызов похитил у этих компаний 4 млрд рублей и вывел их за рубеж. По российским закон за это можно получить до 20 лет. Сейчас Абызову- 46. Абызов входил в рейтинг 200 богатейших россиян — Forbes оценивал его состояние в 2017 году в 600 миллионов долларов.
Комментируя задержание экс-министра, представитель Следственного комитета Светлана Петренко назвала и других участников этого ОПС, по версии следствия, — Николай Степанов, Максим Русаков, Галина Фрайденберг, Александр Пелипасов и Сергей Ильичев. Причем все они задержаны. То есть они не скрывались от следствия или, что вероятнее, просто не знали о нем.
Кто все эти люди? Николай Степанов — бывший генеральный директор объединяющей активы Абызова группы RU-COM, ныне возглавляет Новосибирскую региональную федерацию САМБО. Кстати, совсем недавно, в ноябре 2018 года, Степанов указом президента был награжден Орденом Дружбы. Максим Русаков — заместитель председателя совета директоров того самого «пострадавшего» новосибирского ОАО «Региональные электрические сети», заместитель гендиректора RU-COM по управлению капиталом и проектами слияния и поглощения. Сергей Ильичев — бывший гендиректор того же ОАО «РЭС». Галина Фрайденберг — бывший гендиректор компании «Сибэнергострой» (ранее контролировалась основанной Абызовым компанией «Группа Е4»). Наконец, еще один названный фигурант — Александр Пелипасов, который с 2007 года был генеральным директором ОАО «Новосибирскэнерго».
По словам юристов Абызова, предъявленное ему обвинение строится вокруг единственной сделки с государственной компанией «Алмазювелирэкспортом» — структуры экс-чиновника действительно продали предприятию акции четырех энергетических компаний за 4 млрд руб. при их рыночной стоимости в 186 млн руб. То есть, в 200 раз дороже, что изначально должно было выглядеть минимум как подозрительная сделка. Но позиция Абызова в пересказе его адвокатов такова, что сделка была проведена честно, а конфликт из-за нее «искусственно» перевели в уголовную плоскость.
Это не единственное судебное разбирательство, связанное с Абызовым. На прошлой неделе кредиторы основанной Абызовым обанкротившейся компании «Группа E4» — Альфа-Банк и кипрская Redeliaco Holdings Ltd —попросили взыскать с бизнесмена 33,6 млрд рублей. Судебное заседание по этому иску назначено на 10 апреля. Тем более странно, что зная об этом иске, Абызов рискнул приехать в Россию.
Михаил Абызов. Фото EPA/Scanpix/LETA
«Группа Е4», которая была одним из ведущих игроков на рынке инжиниринга в электроэнергетике и строительства энергоблоков, стала жертвой девальвации рубля в 2014 году, перестала платить по кредитам и в 2016 году была признана банкротом. Абызов владел ей через кипрскую Eforg Asset Management Limited. В 2015 году E4 выкупили частные инвесторы.
Все это время, и до, и после банкротства «Группы E4», Абызов спокойно продолжал работать в правительстве, что не мешало ему, как утверждает следствие, быть владельцем компаний, заведенных на офшоры. Собственно, он был главным исполнителем возникшей у Дмитрия Медведева идеи так называемого «Открытого правительства» — сайта, на котором будет производиться экспертиза законодательных актов, а граждане смогут высказывать свои предложения по законотворческой деятельности. При этом Путин, вернувшись в 2012 году в президентское кресло, формально не упразднял «Открытое правительство» и даже позволил Абызову занять пост министра в правительстве Медведева. При этом Абызов был в том правительстве единственным «министром без портфеля» — фактически никакого полноценного ведомства он не возглавлял.
Серия задержаний людей, с одной стороны, казавшихся неприкасаемыми (Арашуковы, Калви, Абызов, до этого — Алексей Улюкаев), а с другой, очевидным образом не имевших никакого политического влияния в России и точно не игравших против российской власти, заставляет анализировать, зачем вообще могут понадобиться такие аресты. Да, в случае с Калви был конфликт акционеров банка «Восточный», а привычка отжимать бизнесы с помощью уголовных дел против конкурентов укоренилась в России еще в первый путинский срок. Началом этой печальной тенденции стало еще первое дело «ЮКОСа» в далеком 2003 году. Но сейчас российская политическая и бизнес-элита в ее нынешнем виде находится на излете своих возможностей. Война санкций при нынешней власти в Кремле и нынешнем внешнеполитическом курсе не закончится. Кормовая база элит стремительно тает и прибавляться ей в сегодняшней России просто неоткуда.
На «вражеском Западе», который пока остается западным аэродромом для российских элит (тот же Абызов, заметьте, уехал в Италию, а не в Венесуэлу или Арабские Эмираты) на представителей российской власти, пытающихся сбежать с корабля, смотрят со все большим подозрением. Если «дело Улюкаева» еще можно было считать недвусмысленным сигналом политической элите не ссориться с реальными хозяева России (вроде Игоря Сечина), то у ареста Абызова нет такой «сигнальной» подоплеки. Не того калибра «жертва».
Конечно, показательно, что Путину, по словам его пресс-секретаря Дмитрия Пескова, о претензиях к Абызову сообщили заранее, а Медведев узнал о них постфактум, после задержания экс-министра. При этом слова пресс-секретаря премьера Олега Осипова, что претензии к Абызову не связаны с его работой в правительстве, не просто нелепы, но и показывают реальную роль кабинета министров в сегодняшней России. Понятно, что если действующий министр одновременно владеет бизнесами — это само по себе претензия к его работе, даже если он не вывел в оффшоры ни копейки. При этом личная судьба Медведева формально никак не зависит от арестов близких к нему бизнесменов. У Путина, несомненно, есть возможность распорядиться будущим Медведева самостоятельно, без арестов его «окружения» — по крайней мере, пока.
Проблема в том, что передел недоделенного в России входит в завершающую, терминальную стадию. Уже почти нечего делить. Поэтому на языке уголовных дел в России теперь одни спецслужбы разговаривают с другими. Одни заказчики из бизнеса таким образом объясняют другим, кто тут на самом деле круче. Уголовные дела становятся бытовой, повседневной сигнальной системой, разговорным языком, на котором элиты общаются внутри себя, охраняя последние рубежи власти и собственности (вторая невозможна в России без первой).
Алексей Улюкаев слушает приговор по его делу. Фото TASS/Scanpix/LETA
Сейчас в России сила — тот, кто может посадить или организовать уголовное преследование сколько-нибудь известного человека из власти или около власти. Для понимания происходящего важно не то, кого из резонансных фигур сажают, а то, кого посадить пока не могут. Войти в негласную касту неприкасаемых и оставаться в ней как можно дольше — высшая и, по сути, единственная цель российской политической и бизнес-элиты. Ну и как-то гарантировать сохранение нажитого детям в стране, где де-факто нет никакой частной собственности.
И, конечно, ни дело Абызова, ни дело Калви, ни дело семьи Арашуковых, ни дело Улюкаева не имеют ничего общего с реальной борьбой против коррупции или экономических преступлений. С принципом равенства всех перед законом. Это даже не акции устрашения чиновников и крупных бизнесменов- чего их пугать, они и так уже не знают, кого возьмут следующим. Это и не показательный процесс для народа с целью поднять рейтинг власти — Абызов слишком не известная и незначительная фигура для такого процесса. Это точечные и во многом случайные (в том смысле, что не всегда направленные именно против этого объекта) репрессии. Очередной эпизод прямой внутривидовой борьбы элит за выживание. Демонстрация силы — от страха. Или выживешь (посадишь конкурента, вовремя уедешь безвозвратно- нужное подчеркнуть) ты, или выживут (уволят, посадят, разорят) тебя.
