В понедельник в Замоскворецком суде Москвы завершился пятый по счету процесс, связанный с событиями 6 мая 2012 года на Болотной площади, и четвертый по счету из тех, где обвиняемыми были рядовые участники шествия и несостоявшегося митинга, не имеющие отношения к организации мероприятия. В этом процессе было четверо обвиняемых — Алексей Гаскаров, Илья Гущин, Елена Кохтарева и Александр Марголин. Всем им инкриминировалось участие в массовых беспорядках, якобы имевших место на Болотной (часть 2 статьи 212 Уголовного кодекса), и применение насилия к представителю власти, не опасного для жизни и здоровья (часть 1 статьи 318 УК). Поначалу в деле, выделенном из общего «Болотного дела», фигурировал еще один обвиняемый, Дмитрий Рукавишников, однако поскольку ему вменялось только участие в массовых беспорядках, он подпал под амнистию, объявленную Думой в декабре 2013 года по случаю 20-летия Конституции, и был отпущен на свободу из СИЗО.

Пенсионерка Елена Кохтарева — единственная из четверых обвиняемых, кто сразу же полностью признала вину по обеим статьям. Все время следствия и суда она находилась под подпиской о невыезде. Защита ходатайствовала о выделении ее дела в отдельное производство и рассмотрении его в особом порядке, то есть без исследования доказательств в суде. Однако судья Наталья Сусина, рассматривавшая «Дело четырех», отклонила это ходатайство. Насилие, которое Кохтарева, по версии обвинения, совершила, заключалось в том, что она бросала пластиковые бутылки в сторону сотрудников полиции, а также дергала за форму двух полицейских, в то время как они задерживали одного из участников мероприятия.

Остальные трое обвиняемых находятся в СИЗО — активист Национально-демократической партии Илья Гущин и заместитель директора по маркетингу в полиграфической компании Александр Марголин с февраля, а видный деятель движения антифа Алексей Гаскаров с апреля прошлого года. На самом первом допросе по делу следователь, по словам Гущина, обманом вынудил его признать вину в применении насилия — в тот момент Гущину сказали, что допрашивают его как свидетеля, хотя он уже проходил по делу как подозреваемый. Позднее Гущин отказался от своих первоначальных показаний, но на суде все же частично признал вину: он согласился с тем, что в том, что он потянул полицейского Сергея Антонова за бронежилет, есть состав 318-й статьи. Однако он отрицал, что совершал другие действия, в которых его обвиняли, — прокуроры настаивали на том, что Гущин еще и оттащил Антонова в сторону, толкнул и повалил, хотя это не подтверждается видеозаписью.

Ни Александр Марголин, ни Алексей Гаскаров вину не признали, хотя и подтверждали, что совершали некоторые из инкриминировавшихся им действий. (Одно из небольших отличий «Дела четырех» от предыдущего большого дела по следам событий на Болотной — «Дела двенадцати», после амнистии превратившегося в «Дело восьми», — в том, что все нынешние обвиняемые были зафиксированы (в частности, на видеозаписи) в каких-то контактах — чаще всего незначительных — с сотрудниками полиции: кого-то толкнули, обхватили, потянули; у некоторых подсудимых в «Деле восьми» обвинение в насилии строилось исключительно на показаниях так называемых потерпевших и свидетелей из числа полицейских и не подтверждалось больше ничем.) Обвиняемые и защита указывали при этом, что сами полицейские на Болотной площади совершали противоправные действия, избивая мирных граждан, а потому представляли опасность, так что действия, направленные против них, следует считать либо самозащитой, либо способом предотвратить насилие. Что же касается обвинения в массовых беспорядках, то адвокаты всех обвиняемых, кроме Кохтаревой, подчеркивали, что никаких массовых беспорядков на Болотной площади 6 мая 2012 года не было.

«Дело четырех» привлекало куда меньшее внимание общественности, чем «Дело восьми», — вероятно, в первую очередь, потому, что с момента событий на Болотной прошло уже много времени: первое открытое заседание по «Делу четырех» началось незадолго до второй годовщины так называемых массовых беспорядков. Слушания длились немногим более трех месяцев (и пришлись, в основном, на летнее время), в то время как рассмотрение «Дела двенадцати/восьми» заняло больше двух третей года. Заседания проходили, в основном, в довольно спокойной обстановке. В отличие от ведшей «Дело восьми» бывшего председателя Замоскворецкого суда Наталии Никишиной, которая позволяла себе издеваться над обвиняемыми, грубить свидетелям защиты и постоянно отказывать адвокатам в их законном праве представлять доказательства (Никишина заявляла, что адвокаты злоупотребляют этим своим правом), судья Наталья Сусина была в целом корректна и, как отмечали адвокаты и наблюдатели, иногда даже подсказывала подсудимым, помогала им формулировать вопросы. Тем не менее и она регулярно практически без оснований отклоняла ходатайства защиты (например, отказываясь вызывать важных свидетелей или приобщать документы, касающиеся организации работы полиции). В чем-то Сусина даже перещеголяла Никишину: так, она не стала вызывать в суд полицейских начальников, отвечавших за безопасность на Болотной, и посчитала недопустимым доказательством результаты психологической экспертизы особенностей характера обвиняемых.

И вот — вердикт. Елена Кохтарева осталась на свободе: ее приговорили к трем годам и трем месяцам лишения свободы условно с испытательным сроком три года (ровно столько же просило ей дать и обвинение). Илья Гущин приговорен к двум с половиной годам лишения свободы в колонии общего режима: судья посчитала возможным дать ему срок ниже низшего предела, предполагаемого по соответствующим статьям УК; в качестве смягчающего обстоятельства выступило то самое «чистосердечное признание», данное следователю, от которого Гущин отказался (обвинение ранее просило приговорить Гущина к трем годам и трем месяцам колонии). Алексей Гаскаров и Александр Марголин получили по три с половиной года колонии общего режима каждый (обвинение запрашивало по четыре года). В отличие от остальных обвиняемых Гаскаров до ареста являлся активным оппозиционным деятелем, входил в состав Координационного совета оппозиции, а до этого преследовался в связи с обвинением в нападении на здание администрации Химок летом 2010 года и был оправдан. Защита не исключала, что к Гаскарову у властей есть личный счет — на эти мысли наводило и то, что некоторые свидетели обвинения (в том числе засекреченные) указывали, что Гаскаров давал собравшимся какие-то команды. Впрочем, в приговоре это отражено не было.

В целом же можно констатировать, что, в какой бы атмосфере суд по «Болотному делу» ни проходил, основной результат один и тот же. Суд основывается на двух своих незыблемых постулатах: 1) 6 мая 2012 года на Болотной площади были массовые беспорядки; 2) сотрудники полиции не совершали противоправных действий. И в основе принятия решения лежит два неколебимых принципа: 1) никакие показания обвиняемых и свидетелей защиты, противоречащие обвинительному заключению, не принимаются в расчет; 2) видео, если оно противоречит обвинительному заключению, игнорируется.

После оглашения приговора полиция задержала двенадцать человек (для сравнения — в первый день оглашения приговора по «Делу восьми», 21 февраля, возле того же Замоскворецкого суда было задержано около 200 человек, во второй день, 24 февраля, у суда задержали более 230, а вечером в районе Тверской улицы — не менее 430 человек). Четверо из них — за то, что развернули баннер с лозунгом «Россия — не тюрьма». Полиция действовала довольно жестко: людей валили на землю, а внутри автобуса и били. После того, как задержанных доставили в ОВД «Замоскворечье», появилась информация, что их повезут обратно в Замоскворецкий суд, уже на рассмотрение их собственных административных дел, причем рассматривать их будет не кто иной, как судья Наталия Никишина. Однако позднее стало известно, что до суда (который должен состояться 19 августа) задержанных отпустят по домам — всех, кроме одного, не пожелавшего представляться.